Из ноздрей его с треском вылетели
молнии. Сказанное Вирджинией не приходило ему в голову. Особым умом его
раса не отличается. Но, разумеется, грамотный психолог способен понять, к
чему приведет параноика его логика.
- Разве ты не ощущал вокруг себя враждебности на протяжении всей
своей долгой жизни? - быстро продолжала Вирджиния. - Вспомни, Рашид,
вспомни, чем встретил тебя этот злобный, завистливый мир - это была
жестокость, разве не так?
- Айе... Так и было, - похожая на человеческую голова склонилась,
голос упал до еле слышного шепота. - Меня ненавидели с самого детства...
Айе, моя собственная мать ударила меня крылом так, что сбила с ног!
- Возможно, это получилось нечаянно, - сказала Вирджиния.
- Нет. Она всегда предпочитала моего старшего брата... Деревенщину!
Вирджиния села нога на ногу.
- Расскажи мне об этом, - попросила она. В ее голосе звучало
сочувствие.
Я почувствовал, как ослабела страшная сила, изнутри распиравшая
барьер. Ифрит опустился на свои окорока, глаза полузакрылись, он вновь
разворачивал в памяти происшедшее за миллионолетие. А вела его туда,
направляя, Вирджиния. Я не понимал, что она задумала, она наверняка не
смогла бы провести психоанализ монстра всего лишь за ночь... Но...
- Айе... Мне было всего лишь три сотни лет, когда я упал в яму...
Наверное, ее вырыли враги!
- Конечно, ты вылетел из нее, - мурлыкала Вирджиния.
Ифрит завращал глазами. Физиономия его вздернулась и, покрывшись
морщинами, стала уродливой.
- Я сказал, что это была яма!
- Но, во всяком случае, не озеро? - сочувственно справилась
Вирджиния.
- Нет! - с его крыльев посыпались молнии. Грохнул гром. - Но хоть и
не эта распроклятая мерзость... Но... Нечто темное, мокрое... Нет, даже не
мокрое, это был какой-то обжигающий холод...
Я смутно понял, что девушка ухватила путеводную нить. Она опустила
длинные ресницы, чтобы скрыть внезапный блеск глаз. Я мог угадать, каким
потрясением было случившееся для эфирного демона. Как шипели его огни и
превращались в пар, пока он тонул. И как после этого он, должно быть,
внушал себе, что ничего подобного не было. Но как сможет использовать это
Вирджиния?
Молнией влетел Свартальф. И затормозил, упершись всеми четырьмя
лапами о пол. Шерсть на нем, до последнего волоска, стояла дыбом,
мученические глаза уставились на меня. Он прошипел что-то и снова вылетел
из дверей. Отмечу, что я там оказался раньше него.
Из вестибюля снизу доносились голоса. Я выглянул и увидел, что там
носятся солдаты. Вероятно, они пришли выяснить, что за шум, и увидели
убитых стражников. Должно быть, поскольку их было немного, они уже послали
за подкреплением.
Что бы там ни пыталась сделать Джинни, на это ей нужно было время.
Одним прыжком я выскочил и вцепился в сарацинов. Образовалась вопящая и
бурно шевелящаяся куча. Они меня чуть не расплющили своей массой, но
челюсти оставались свободными, и я пользовался ими вовсю. А затем с тыла
на них набросился оседлавший метлу Свартальф.
Кое-что из оружия сарацин мы затащили в вестибюль (челюсти пригодны и
на это) и уселись ждать. Я решил, что останусь волком. Иметь руки хорошо,
но еще лучше быть неуязвимым для большинства тех штучек, которыми
располагали сарацины. Свартальф задумчиво исследовал пистолет-пулемет,
приладил его на подпорке возле стены и согнулся над ним.
Я не спешил. Каждая минута, которую мы проводили с ним вот так,
каждая минута, которую мы продержимся, отражая приближающуюся атаку - это
минута, выигранная для Джинни. Я положил голову на передние лапы и замер.
Скоро - слишком скоро - я услышал грохот мчащихся по тротуару солдатских
сапог.
В приближающемся на подмогу отряде насчитывалось, должно быть, целая
сотня сарацин. Я увидел, как они колышутся темной массой, уловил отблеск
звезд на стволах их оружия. На короткое время они сгрудились вокруг
ликвидированных нами охранников. А затем внезапно завопили и кинулись,
атакуя, вверх по лестнице.
Свартальф уперся, как мог, и застрочил из автомата. Отдача отбросила
его, и он с воем покатился через вестибюль. Но двоих уложить успел. А
остальных в дверном проеме встретил я.
Ударь клыком, укуси, прыгни туда, обратно... Рви их, полосуй, рычи и
рви их рожи! Они уже не спешили, неуклюже сгрудились у входа. Еще короткий
вихрь, устроенный моими зубами, и они отступили, оставив на месте с
полдюжины убитых и раненых.
Я выглянул в дверное окошко и увидел моего приятеля - эмира. Глаз его
скрывала повязка, но он тяжеловесно носился вокруг своих людей, побуждая
их к действию. Такой энергии я от него не ожидал. Небольшие группки
откалывались от главного отряда и мчались куда-то в сторону. Не куда-то, к
другим окнам и выходам.
Я взвыл, когда понял, что помело мы оставили снаружи, теперь никто не
сможет спастись, даже Джинни. Негодующий вой превратился в рычание, я
услышал звон стекол и грохот сбивающих замки выстрелов.
Этот Свартальф оказался умной киской. Он снова взялся за свой
пистолет-пулемет и ухитрился (ведь лапы его были с когтями) открыть огонь
по вспышкам. Затем мы отступили к лестнице.
Они вслепую наступали на нас в темноте. Кишели вокруг, нащупывая
дорогу. Я не мешал им, но первый, кто нащупал ступени, умер быстро и
бесшумно. У второго хватило времени для визга. И вслед за ним поперла вся
банда.
Они не могли стрелять в такой темноте и давке без риска уложить
кого-нибудь из своих. Обезумев, они атаковали лишь с помощью своих кривых
сабель. И этим саблям я ничего противопоставить не мог. Свартальф вел
продольную стрельбу по ногам, а я рвал их, как мог - вой и крики, укусы,
треск, лязг... Аллах акбар, так сверкайте зубы в ночи!
Лестница была узкой, это помогало. Да и их раненые мешали им. Но
слишком явен был их перевес. На меня одновременно лезли около сотни
храбрых мужчин. И мне пришлось отступить на шаг, а потом еще и еще. Не
отступи - и они окружили бы меня. Но я успел добавить к тем, что уже
полегли, еще более дюжины. И за каждый фут, что приходилось отдавать, мы
добавляли еще несколько новых трупов. Мы выигрывали время.
У меня не сохранилось четких воспоминаний об этой битве. О таких
вещах редко помнишь. Но, должно быть минуло около 20 минут, прежде чем
они, разъяренно вопя, откатились. У подножья лестницы стоял сам эмир. Он
хлестал хвостом по своей ярко раскрашенной шкуре.
Я постарался сбросить с себя усталость, вцепился когтями в пол,
готовясь к последней схватке. Вверх по ступеням медленно надвигался на нас
одноглазый тигр. Свартальф зафыркал. Внезапно он прыгнул через перила за
спину громадной кошке и исчез во мраке. Что ж, он позаботился о целости
своей шкуры.
Мы уже почти сошлись нос к носу, когда эмир занес ощетиненную когтями
лапу и ударил. Я кое-как увернулся и вцепился ему в глотку. Все, что я
добился - это полная пасть отвисавшей от тела шкуры. Но я повис на ней и
попытался вгрызться глубже.
Он взревел и потряс головой. Я мотался из стороны в сторону, словно
маятник. Тогда я зажмурился и сжал челюсти еще крепче. Он полоснул
длинными когтями мои ребра. Я отскочил, но зубы остались на прежнем месте.
Он сделал выпад и подмял меня под себя. Челюсти его лязгнули. Боль
пронзила мой хвост. Я взвыл и отпустил его.
Одной лапой он пригвоздил меня к месту. Занес другую, готовясь
переломить мой хребет. Каким-то чудом, обезумев от боли, я извернулся и
высвободился. И ударил снизу вверх. На меня глядел, ослепительно сверкая,
его неповрежденный глаз - я вышиб этот глаз из глазницы.
Он визжал! Взмахом лапы отшвырнул меня, как котенка, к перилам. Там я
и улегся почти без сознания и уже готовился испустить дух. А ослепший тигр
тем временем метался в агонии. Зверь возобладал в нем над человеком, и он
скатился по ступеням и учинил страшное побоище своим же собственным
солдатам.
Над свалкой с сопением пронеслась метла. Добрый старый Свартальф! Он
удрал только для того, чтобы вернуть нам средство передвижения. Я видел,
как он подлетел к двери, за которой находился ифрит, и как он поднялся,
покачиваясь, готовый встретить следующую волну сарацин.
Но они все еще пытались совладать со своим боссом. Я согнулся, обрел
дыхание и встал. Смотрел, обонял, слушал. Мой хвост, казалось, горел в
огне. Половины хвоста как не бывало.
Пистолет-пулемет завел свою прерывистую песню. Я услышал, как
клокочет кровь в легких эмира. Он был силен и умирал трудно.
- Вот тебе и конец, Стив Матучек, - подумал сидевший во мне человек.
- Они делают то, с чего должны были начать в первую очередь. Встанут внизу
и начнут поливать тебя огнем. А каждая десятая пуля - серебряная.
Эмир упал и, разинув пасть, испустил дух. Я ждал, когда его люди
очухаются и вспомнят обо мне.
На лестнице на помеле появилась Джинни. Ее голос доносился откуда-то
очень издалека:
- Стив! Сюда! Скорее!
Я ошеломлено помотал головой. Попытался понять, что означают эти
слова. Я был слишком измотан, был слишком волком. Она сунула пальцы в рот
и свистнула. Это до меня дошло.
Она с помощью ремня втащила меня к себе на колени и крепко обхватила.
Пилотировал помело Свартальф. Мы вылетели в окно на втором этаже и
устремились в небо.
На нас набросился оказавшийся поблизости ковер-самолет. Свартальф
добавил мощности и наш "Кадиллак" оставил врага далеко за кормой, и тут я
отключился.

7
Когда я пришел в себя, то лежал ничком на койке в больничной палате.
Снаружи был яркий дневной свет. Земля была мокрая и дымилась. Когда я
застонал, в палату заглянул медик.
- Привет, герой, - сказал он. - Лучше оставайся пока в этом
положении. Как ты себя чувствуешь?
Я подождал, когда ко мне полностью вернется сознание. Потом принял от
него чашку бульона.
- Что со мной? - прошептал я (меня уже, разумеется, превратили в
человека).
- Можно считать, что твои дела не так уж и плохи. В твоих ранах
завелась кое-какая инфекция - стафилококки, та разновидность, что поражает
и человека, и собакообразных. Но мы вычистили этих зверюшек с помощью
нашей антибиотической техники. Помимо этого - потеря крови, шок, явно
застарелое нервное истощение. Через неделю-другую будешь в полном порядке.
Я лежал, размышляя. Мысли тянулись медленно и лениво. И в основном
касались того, как восхитителен на вкус этот бульон. Полевой госпиталь не
может таскать с собой оборудование, от которого дохнут бактерии. Зачастую
у госпиталя нет даже добавочных анатомических макетов, на которых хирург
мог бы отрабатывать симпатические операции.
- Какую технику вы имеете в виду? - спросил я.
- У одного из наших парней злой глаз. Он смотрит на микробов в
микроскоп.
Далее я не спрашивал. Знал, что через несколько месяцев "Ридер
Хайджест" посвятит этому случаю лирическую тянучку. Меня мучило другое.
- Атака... началась?
- Ата... А, это! Она состоялась два дня назад, уважаемый
Рикки-тикки-тави. Тебя в это время хранили под одеялами. Мы швабрим их по
всему фронту. Последнее, что я слышал, что они уже добрались до линии
Вашингтона и продолжают драпать.
Я вздохнул и провалился в сон. Меня не мог разбудить даже шум, с
которым врач диктовал отчет своей пишущей машинке.
Джинни пришла на следующий день. Верхом на ее плече ехал Свартальф. В
открытую дверь палатки бил солнечный свет, и поэтому волосы Вирджинии
отливали медью.
- Здравствуйте, капитан Матучек, - сказала она. - Как только я
освободилась, сразу же пришла узнать, как вы себя чувствуете.
Я приподнялся на локтях. Свистнула сигарета, которую мне предложила
Вирджиния. Сигарета оказалась в зубах, и я медленно сказал:
- Перестань, Джинни. Сейчас уже не окончание той ночи, но, думается,
мы с тобой знакомы в достаточной степени.
- Да, - она присела на койку и погладила меня по голове. Это было
восхитительно. Свартальф замурлыкал мне, и хотел ответить ему тем же.
- Что с ифритом? - спросил я после паузы.
- По-прежнему в бутылке, - она рассмеялась, - и сомневаюсь, что
удастся когда-нибудь извлечь его оттуда. Если предположить, что кому-то
этого захочется.
- Но что ты сделала?
- Просто применила на практике принцип папы Фрейда. Если когда-то об
этом напечатают, на меня ополчатся все приверженцы юнга, сколько их есть в
нашей стране... но это сработало. Я копалась в его воспоминаниях,
разбиралась в иллюзиях, и скоро обнаружила, что у него гидрофобический
комплекс... не водобоязнь, связанная с бешенством, а просто страх воды,
мой пират...
- Можешь называть меня пиратом, - проворчал я. - Но если назовешь
Фидо, тогда гладь по голове.
Она не спросила, с какой стати я настолько самонадеян, что претендую
и далее на ее ласку. Это меня воодушевило. Правда, она залилась румянцем,
но, тем не менее, продолжала.
- Получив ключ к его личности, я нашла простой способ сыграть на этой
фобии. Я объяснила ему, насколько распространено это вещество - вода. И
как вообще трудно от нее избавиться. Он приходил в ужас все больше и
больше. Когда я сказала, что тела живых существ, включая и его
собственное, содержат около 80% воды, дело было сделано. Он вполз в
бутылку и впал в кататонию.
Помолчав минутку, она добавила задумчиво:
- Мне хотелось бы оставить его у себя. Я бы поставила бутыль на
каминную доску. Я думаю, что все кончится Сант-Обнианским институтом. Так
что я попросту напишу небольшую статью об использовании психиатрии в
военном деле.
- Разве бомб, драконов, использования вервольфов и прочей придуманной
нами дряни уже недостаточно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39