Елена отняла руки и посмотрела на дядю:
— Ты не понимаешь. Не понимаешь! — дядя удивленно взглянул на племянницу, но та лишь горько рассмеялась в ответ: — Я наслаждалась этой силой. Я никогда не чувствовала себя такой цельной, свободной и прекрасной, я купалась в силе, позволяя ей литься, и ни о чем не думала, И пока я так наслаждалась и торжествовала, моя сила убивала все вокруг!
— Да это так, но ведь ты не знала об этом.
Елена отвернулась от дяди и не потому, что слова его не могли теперь ничего изменить или облегчить, а для того чтобы он не прочитал в ее глазах правды. Она и так уже сказала слишком много. Рыдая, девушка опустилась на колени.
Ибо то, что она не сказала Болу и в чем боялась признаться самой себе, она теперь слишком хорошо знала ! Что-то в глубине ее существа говорило ей о льющейся смерти, она чувствовала, как чьи-то жизни гаснут от ее света, как свечи от ветра. И не обратила на это внимания, позволила себе не обратить! Она разрешила себе не увидеть никнувшие у ее ног тела, потому что была полностью поглощена и заворожена собственной силой. Так громко пела в ее ушах песня освобождения, так ликовало ее окрыленное сердце, что она не захотела услышать стоны умирающих гоблинов.
Подошедший Эррил, все еще сжимавший в руке меч, поднял девушку и поставил на ноги:
— Неоформленная магия жестока, — сказал он, чувствуя, что творится в ее душе. — Не позволяй ей больше обманывать себя.
Елена попыталась вырваться, но железная рука не отпускала ее, и Эррил наклонялся все ниже, чтобы заглянуть ей прямо в глаза:
— Но ты все еще та же Елена, — жестко сказал он. — Не позволяй магии командовать собой. Она только твое орудие — не больше. И она может говорить, и она говорит своим собственном голосом. И я знаю, что голос этот трудно перекричать, заставить смолкнуть и очень часто он звучит, как голос собственной души, — но слушать его ты не должна. Ты по-прежнему Елена, дочь своих родителей, сестра своего брата, племянница своего дяди. Ты состоишь из плоти и крови, а не из магии.
Елена кивнула. Речь Эррила придала ей силы, девушка подошла к дяде и сама прижалась к нему. А потом заплакала у него на груди, и слезы эти облегчили ее страдания.
Но только она успокоилась в его объятиях, как исчезнувшее шипенье поднялось снова. Елена выглянула из-под руки дяди — вокруг лежали лишь трупы.
— Лучше все-таки как можно скорее уйти отсюда, — заметил Эррил.
Но было слишком поздно. Из обоих проходов ворвались гоблины, разъяренные и жаждущие возмездия, которого их ненадолго лишил свет проклятой ведьмы. И в первый раз Елена услышала крик гоблинов.
Эррил, толкнув девочку и старика к стене, бросился навстречу опасности. Его меч входил в тела, как нож в масло, никогда еще Эррил за последние пятьсот лет не держал в руке такого оружия! Гоблины падали грудами налево и направо, но на смену им лезли неисчислимые толпы других.
Краем глаза он видел, как Бол поднял фонарь, стараясь сделать круг света как можно шире, и они поместились в нем вдвоем с Еленой. Тень дрожащего фонаря металась по стенам, но света явно не хватало. В глубине души Эррил надеялся, что девочка может снова явить свой собственный свет и прекратить бойню, но просить ее об этом больше не мог. Она и так стала слишком слаба.
Старый воин удвоил усилия. Пожалуй, еще оставался шанс прорубить узкий проход в ближайший туннель.
Но гоблины при виде трупов своих соплеменников не только не успокаивались, но, наоборот, злились еще больше, и, боясь силы Елены, всю свою ярость обратили на Эррила. Они атаковали его со всех сторон, и справиться сразу со всеми у него просто не было возможности. Когти уже царапали его грудь, зубы впивались в ноги.
И тогда острая, как лезвие меча, безнадежность полоснула по сердцу бродяги, и он оступился. Гоблины накинулись на него беспорядочной толпой, навалились всей массой, и Эррил рухнул на каменный пол, больно ударившись головой. В глазах у него потемнело. Гоблины впивались в тело. Трое поволокли прочь меч, и единственная рука уже обливалась кровью. Придя в себя от боли, Эррил попытался подняться. Ах, если бы он имел две руки, тогда еще можно было бы надеяться на спасение. Старый воин покатился по полу, давя прилипшие тельца, и с ужасом понял, что ключ выскользнул у него из кармана. Проклятые твари снова хотят лишить его этого сокровища.
Эррил с трудом приподнял голову, чтобы увидеть, кто из вороватых тварей подберет его, но увидел лишь пустой разорванный карман. Ни у кого из гоблинов ключа в виде железного кулачка не было.
Однако, скосив глаза чуть дальше, Эррил увидел такое, что неожиданно даже нашел в себе силы стряхнуть с себя гоблинов — от его разорванного кармана, подобно какому-то металлическому пауку на растопыренных пальцах, уползал железный кулачок. Не теряя кулачок из виду, Эррил вдруг почувствовал в правом плече странную боль. Поначалу ему показалось, что в обрубок впились зубы, но нет, это оказалась совсем иная боль, боль, которая напомнила ему ту адскую муку, которую он вынес пятьсот лет назад, теряя руку. Значит, это боль магии! Но вот боль прошла, и Эррил с ужасом ощутил свою давно исчезнувшую руку целой.
Взгляд его твердил, что все это обман и никакой руки нет, но в то же время Эррил мог поклясться, что чувствует эту руку и может ею двигать!
И рука эта оканчивалась железным кулаком!
Старый воин даже чувствовал холод металла, а спустя еще несколько секунд, даже смог пошевелить железными пальцами. Сладчайшая матерь! «Я сделаю этот ключ более чем простым куском железа в твоем кармане », — всплыли в его мозгу слова Динала.
Пораженный случившимся, Эррил даже перестал сопротивляться, и, пользуясь этой заминкой, десятки гоблинов бросились к его горлу, готовые вонзить в него зубы. Но старый воин инстинктивно поднес несуществовавшую пять столетий руку к шее, чтобы защититься. Рука мгновенно взлетела и сжала хрупкое горло одного из гоблинов. Тонкие косточки хрустнули, и жизнь с мимолетным стоном вылетела из нападавшего.
Остальные, увидев это, отхлынули, пятясь и спотыкаясь. Эррил окончательно вскочил на ноги и привычно схватил меч левой рукой. Правая все еще висела в воздухе, сжимая шейку гоблина. Но вот старый воин заставил железные пальцы разжаться, и мертвое тельце беспомощно плюхнулось на пол. Казалось, железный кулак двигался по воздуху сам по себе, но Эррил знал, что работает именно его ожившая рука.
Гоблины присели, пораженные новой угрозой, и их большие глаза сузились от страха. Они затихли, — но надолго ли?
Ответ на этот вопрос последовал немедленно.
В следующее мгновение в зал ворвались новые потоки тварей, еще более разъяренных и злобных. С гневным шипением они наступали со всех сторон, уже не боясь даже силы Елены. Эррил видел, как твари подступают к старику и девочке, и стал прорываться к ним на помощь. Но даже с мечом и железным кулаком сделать это оказалось очень трудно, поскольку некуда было даже поставить ногу. На бедре воина уже зияла огромная рана. Однако, несмотря на кровь и боль, Эррил прорывался, обрушивая на склизкие белые тельца железо и сталь, прокладывая кровавую тропу.
Но и этого было уже мало.
Пол, повсюду покрытый потом и кровью, снова подвел его. Поскользнувшись, старый воин упал на колени, став для гоблинов вполне доступной добычей.
Они окружили его и полезли со спины, глубоко вонзаясь в плоть когтями и зубами. Эррил был пойман, зубы уже рвали горло, и горький вопль поражения уже готов был сорваться с его губ.
Крал со всех ног мчался за последним из гоблинов к концу туннеля. Размахивая топором, он крушил по пути черепа тех, кто мешал его бегу. Один раз у гиганта даже едва не застряло в кости лезвие. Воспользовавшись этой передышкой, горец остановился и вытер пот со лба. Они пробивались вперед с самого входа в расщелину, хотя настоящего сопротивления гоблины и не оказывали, скорее, просто бежали сами и мешали бежать им. Казалось, отвратительные твари тоже хотят лишь одного — как можно скорее преодолеть этот туннель. Что-то ждало их там.
По тусклому свету Крал понял, что туннель кончается каким-то большим пространством, которое почти на локоть заполнено телами живых и мертвых гоблинов.
— Им не выжить, — прохрипел Крал, подумав о слабости старика, ребенка и однорукого, и потому быстро выдернул топор и помчался дальше.
— Не отчаивайся! — крикнул Толчук, хватая очередного гоблина и разбивая его о стену. — Гоблины боятся света, и там, где свет, там надежда.
Неожиданно свет впереди засиял ярче, запахло горелым маслом, и несколько гоблинов покатились по полу в агонии.
— Кто-то еще сражается, — воскликнул Мерик, огибая горящие тельца. С ножа его капала темная кровь.
По пятам за эльфом бежал волк, забыв о больной лапе и угрожающе рыча.
Толчук продолжал отдирать цепляющихся гоблинов.
И вот все четверо ворвались в зал, и невольный крик сорвался с губ Крала. Гоблины по-прежнему не обращали на вновь прибывших никакого внимания, поглощенные битвой дальней стены. Крал увидел там вчерашнего хлебосольного старика, брызгающего на гоблинов кипящим маслом, и спрятавшуюся за его спину девочку. Но самый жестокий бой шел перед ними: на ком-то, вероятно, рухнувшим под их количеством, громоздилась огромная гора гоблинов.
На мгновение толпа нападающих отхлынула, и человек под ними попытался встать на колени. Но нахлынувшая следом орда снова смяла его и уронила. Однако этого мгновения хватило, чтобы Крал увидел, кто это. Это его лицо, искаженное мукой, с залитыми кровью глазами, Эррил все еще жил и боролся. Взревев, Крал одним ударом пробил коридор, а влетевший в зал и ярко осветивший его своим светом сокол , издал пронзительный охотничий клич. Остальные тоже рванулись вперед, но это было то же самое, что прорываться сквозь океанскую волну. Как только падал один, на его место вставало двое новых гоблинов, и скоро компания разделилась. Огр встал за спиной прорубавшегося Крала, охраняя его, а волк с эльфом оказались по сторонам и просто уворачивались от смертельно накатывавших волн. А море гоблинов все распространяло опасность и страх в разных направлениях.
— Помогите старику и ребенку! — крикнул Крал Мерику, снося голову очередному гоблину с такой силой, что та пролетела в другой конец зала. — А мы пробьемся к однорукому!
Горец не был уверен, услышал ли его зов Мерик, поскольку в зале стояли вой сражающихся и стон умирающих. Но эльф, вроде бы, стал продвигаться в нужном направлении. Слегка вздохнув, Крал продолжил свой путь к Эррилу. За спиной он слышал методичный хруст ломаемых хребтов: это Толчук защищал его сзади. Горец хищно улыбнулся: с такой защитой можно быть уверенным, за спиной у тебя несокрушимая скала. Гигант мог спокойно сосредоточиться на врагах впереди.
Горец вошел в экстаз, его движения совершались уже не по расчету, а по какому-то вдохновенному наитию, тело работало само, вспоминая все уроки, которые преподала ему долгая жизнь. Крал учился искусству боевого топора у Мальфа, старого воина гряды Зубов, который, как говорили, принимал участие еще в Войне с Карликами и один прошел за сутки по Тропе Слез. И одиннадцатилетним мальчишкой, полным надежд на грядущую славу, Крал впервые увидел старика в его пещере высоко в горах. Но тогда ему показалось, что все его надежды напрасны, поскольку Мальф выглядел согбенным стариком, корявым, как корни многовековых дубов. Его белая, как первый снег, борода свисала так низко, что старик подвязывал ее вроде пояса. Чему могла научить юного гиганта эта развалина!? Мальф казался настолько слабым, что и топора-то не удержит, чего уж и говорить о битвах! Но после первого же урока юный Крал обнаружил, что валяется в грязи с рассеченным лбом и плотно прижат к земле древком топора. Последнее, что помнил мальчик, был свист лезвия, почти коснувшегося его головы. Но вместо того чтобы раздробить череп, Мальф сделал финт большим пальцем, и топор лишь срезал прядь волос у Крала на макушке. Так, тем холодным утром, касаясь спиной льда, Крал получил первый из многих уроков от своего многомудрого учителя. И горец никогда не пожалел о них. Он и теперь не посрамит старого Мальфа! Пусть гоблины невелики, но злоба их, так же как и их количество, не знают пределов. И рука с топором должна двигаться безостановочно, а глаз постоянно намечать все новые и новые жертвы. И Крал успешно шел к цели, не позволяя ни одному зубу, ни одному крошечному ножу коснуться своей груди.
Отрубив очередное запястье с крошечным кинжалом, горец едва уклонился от брызнувшей фонтаном кровавой струи. Гигант сделал это не из брезгливости, но лишь для того, чтобы ни на мгновение не ослепнуть, и правильно сделал, потому что второй кинжал был уже нацелен на него с другой стороны. Заносить топор уже не было времени, и Крал применил прием своего старого мастера, ударил древком прямо в глаза гоблину.. Кость хрустнула, и его противник упал.
Крал перескочил через труп и стал продвигаться дальше.
Эррил слабел под тяжестью все больше наваливавшихся на него тварей, и какая-то часть его духа уже готова была сдаться, отказаться от бесполезной борьбы. Ему казалось, что он сражается целую вечность, все пять столетий, но упрямство, хранившее в его жилах упрямство всех жителей Стендая, не позволяло ему прекратить борьбу и поддаться отчаянию. Нет, пять страшных веков тяжелее, чем какие-то твари. К тому же старый воин ждал слишком долго и пожертвовал слишком многим, чтобы умереть сейчас просто так, от зубов подземных чудовищ!
Не помня себя от боли и гнева, Эррил кричал, отбивался, пинал гоблинов ногами, молотил железным кулаком, не давая подобраться к лицу и горлу. Левая рука с мечом еще удерживала какое-то пространство, в котором можно было дышать, но о том, чтобы встать или увидеть, что происходит со стариком и Еленой, он уже даже и не мечтал. Вокруг постоянно стояла непроницаемая стена гоблинов.
И Эррил не сдавался и не позволял себе слушать подленький шепоток отчаяния.
Но вот в какую-то секунду он неожиданно услышал чей-то крик и слово «ребенок », шипенье и вой гоблинов заглушили остальное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53