– Просто…
Он осекся.
– Отвечай на вопрос, рядовой Дирак! – приказал Сциллард.
– Просто в тот момент мне показалось, что я должен сделать именно это, – признался Джаред. – Объяснить почему я не могу.
– Определенно, что-то он помнит, – задумчиво произнес Сциллард, поворачиваясь к скрывшемуся в туалете Мэттсону. – Но не все. И он не помнит, кто он такой.
– Проклятье! – сквозь шум воды ответил тот. – Он помнит достаточно для того, чтобы врезать мне по морде. Наверное, сукин сын мечтал об этом долгие годы.
– Господин генерал, быть может, он помнит все, но пытается убедить вас в обратном, – обратился к Сцилларду второй из вошедших.
МозгоДруг Джареда определил его как полковника Джеймса Роббинса.
– Такое тоже возможно, – согласился Сциллард. – Однако во всех его предыдущих действиях нет и намека на это. Если бы Дирак действительно являлся Бутэном, не в его интересах было бы раскрывать нам, что он что-то вспомнил. И ударять Мэттсона с его стороны было бы не слишком умно.
– Совсем неумно, – согласился Мэттсон, выходя из туалета. – Зато он исторгнул из себя все дерьмо.
Повернувшись к Джареду, он указал на свой глаз, окруженный серым кольцом там, где УмноКровь, покинув раздавленные сосуды, образовала синяк.
– На Земле ты таким ударом зажег бы мне фингал недели на две, не меньше. Знаешь, мне следовало бы тебя расстрелять – хотя бы из принципа.
– Генерал… – начал было Сциллард.
– Успокойтесь, Сциллард, – остановил его Мэттсон. – Я покупаюсь на вашу теорию. Бутэн не такой дурак, чтобы набрасываться на меня с кулаками, так что это не Бутэн. Однако в сознании Дирака всплывают частицы Бутэна, и мне хочется выяснить, как много полезного нам удастся из него вытащить.
– Господин генерал, война, которую собирался развязать Бутэн, завершилась, так и 86 не начавшись, – вмешалась Джейн Саган. – Энешанцы передумали и теперь намереваются обратить свое оружие против рраей.
– Что ж, лейтенант, этому можно только радоваться, – заметил Мэттсон. – Однако в данном случае двух из трех еще недостаточно. Обиняне, вероятно, по-прежнему что-то замышляют, а поскольку Бутэн, судя по всему, с ними, пока что рано трубить полную победу и прекращать исследования. Нам так и не удалось узнать то, что известно Бутэну, и вот теперь, когда у этого рядового в башке толкаются плечами два сознания, возможно, стоит попробовать подтолкнуть второе и помочь ему выплыть на поверхность.
Он повернулся к Джареду:
– Ну, что скажешь на это, рядовой Дирак? Вас называют Бригадами призраков, но ты единственный, у кого в голове сидит настоящий призрак. Ты хочешь вытащить его на свет божий?
– Сэр, при всем уважении к вам я понятия не имею, о чем вы говорите, – сказал Джаред.
– Ну разумеется, – пробормотал Мэттсон. – Похоже, кроме того, где находится его лаборатория, тебе о Бутэне ни хрена не известно.
– Нет, я знаю еще одно, – возразил Джаред. – Я знаю, что у него была дочь.
Генерал Мэттсон осторожно пощупал подбитый глаз.
– Была, рядовой Дирак, это точно.
Опустив руку, он повернулся к Сцилларду:
– Генерал, я хочу, чтобы вы мне его вернули.
Тут Мэттсон перехватил выразительный взгляд, который бросила на Сцилларда лейтенант Саган. Несомненно, она послала ему одну из тех мысленных телеграмм, которыми в Специальных силах пользовались вместо нормальной человеческой речи.
– Только на время, лейтенант. Когда мы закончим, вы сможете забрать его себе. И обещаю, я его не сломаю. Однако от него не будет никакой пользы, если его пристрелят при выполнении какого-нибудь задания.
– Раньше вас нисколько не беспокоило то, что Дирака могли убить в бою, – сказала Саган и, словно спохватившись, добавила: – Сэр.
– Ага, знаменитая заносчивость Специальных сил, – пробормотал Мэттсон. – Не сомневаюсь, когда вам будет шесть лет, с вами будет невозможно нормально разговаривать.
– Мне уже девять, – напомнила Саган.
– А мне сто тридцать, так что послушай то, что скажет твой прапрадедушка, – сказал Мэттсон. – Раньше я не думал о том, что Дирак может погибнуть, так как был уверен, что от него не будет никакой пользы. Теперь от него может быть польза, поэтому я бы предпочел, чтобы он остался в живых. Если выяснится, что никакого толка от него нет, вы получите его назад, и пусть его убивают – мне будет все равно. В любом случае, твоего мнения никто не спрашивает. А теперь, лейтенант, заткнись и дай поговорить взрослым.
Саган вспыхнула, но промолчала.
– Что вы намереваетесь с ним делать? – спросил Сциллард.
– Разумеется, я помещу его под микроскоп. Выясню, почему из него потекли чужие воспоминания, и постараюсь узнать, что нужно сделать, чтобы этот процесс продолжался и дальше.
Мэттсон ткнул пальцем в полковника Роббинса:
– Формально Дирак будет приставлен к Роббинсу в качестве помощника. А на деле, надеюсь, он будет проводить почти все свое время в лаборатории. И здесь нам очень пригодится тот ученый-рраей, которого мы у вас забрали. Посмотрим, что он сможет вытянуть из Дирака.
– Вы считаете, этому рраей можно доверять? – удивился Сциллард.
– Черт побери, Сциллард, да мы не даем ему сходить в сортир без того, чтобы не заглянуть в его задницу. И он сдохнет через день, если мы перестанем давать ему лекарство. Этот рраей – единственный ученый, которому я доверяю абсолютно.
– Ну хорошо, – сдался Сциллард. – Один раз я попросил Дирака у вас, и вы мне его передали. Теперь можете забирать его обратно. Но только помните, генерал, что он один из наших. А вы знаете, как я отношусь к своим людям.
– Что ж, справедливо, – согласился Мэттсон.
– Официальный приказ о переводе Дирака будет подготовлен в самое ближайшее время, – сказал Сциллард. – Как только вы его завизируете, дело будет сделано.
Кивнув Роббинсу и Саган, генерал бросил взгляд на Джареда и покинул палату. Мэттсон повернулся к Саган:
– Если хотите проститься с Дираком, можете начинать.
– Благодарю вас, генерал, – сказала Саган. "Мерзкий козел!" – выругалась она, открыв канал связи с Джаредом.
"Я так и не понял, что происходит и кто такой этот Чарльз Бутэн, – пожаловался тот. – Я попробовал запросить сведения о нем, но все они засекречены".
"Ты все выяснишь в самое ближайшее время, – заверила его Саган. – Но что бы ты ни узнал про себя, я хочу, чтобы ты запомнил одно: в первую очередь ты Джаред Дирак. И никто другой. Независимо от того, как ты появился на свет и что произошло с тобой впоследствии. Иногда я забывала об этом и сейчас хочу попросить у тебя прощения за это. Но главное – помни, что я тебе сказала".
"Буду помнить", – пообещал Джаред.
"Вот и отлично. Когда встретишься с тем рраей, о котором сейчас говорили – кстати, его зовут Кайнен, – передай ему, что лейтенант Саган просила присмотреть за тобой. Передай, что я буду считать это за дружескую любезность".
"Я с ним уже встречался, – сказал Джаред. – Я все ему передам".
"И еще я прошу у него прощения за то, что выстрелила ему в голову из шокового пистолета, – добавила Саган. – Ты сам испытал на себе, каковы ощущения".
"Я выполню вашу просьбу. Спасибо за все. До свидания, лейтенант Саган".
Саган ушла.
Мэттсон кивнул часовым:
– Вы двое свободны.
После того как те ушли, генерал повернулся к Джареду:
– Ну а дальше, рядовой Дирак, мы будем исходить из предположения, что твой сегодняшний приступ не будет повторяться слишком часто. Так или иначе, отныне твой МозгоДруг запрограммирован записывать и передавать, так что больше никаких сюрпризов ты нам не преподнесешь, и мы всегда будем знать, где тебя найти. А если ты попытаешься изменить эти установки, все солдаты ССК, находящиеся на станции "Феникс", получат приказ при встрече пристрелить тебя на месте. До тех пор, пока мы не выясним, кто ты такой и что у тебя в голове, тебе не позволяется ни одной личной мысли. Ты меня понял?
– Так точно, понял, – ответил Джаред.
– Замечательно. В таком случае, сынок, добро пожаловать в отдел военных исследований.
– Благодарю вас, сэр. Ну а теперь, пожалуйста, кто-нибудь наконец поможет мне разобраться во всей этой чертовщине?
Усмехнувшись, Мэттсон повернулся к Роббинсу:
– Этим займетесь вы.
С этими словами генерал ушел.
Джаред вопросительно посмотрел на Роббинса.
– Ну, – смущенно промолвил тот, – здравствуй…
– Какой любопытный у тебя шрам, – заметил Кайнен, указывая Джареду на висок.
Рраей говорил на своем языке; перевод обеспечивал МозгоДруг Джареда.
– Благодарю. Это след от выстрела.
Джаред также говорил на родном языке; после нескольких месяцев обучения Кайнен уже сносно владел английским.
– Помню. Это случилось у меня на глазах. Кстати, меня в свое время тоже оглушала лейтенант Саган. Так что нам с тобой следует основать клуб для избранных.
Кайнен обернулся к стоящему рядом Гарри Уилсону:
– Уилсон, ты тоже можешь к нам присоединиться.
– Нет уж, покорнейше благодарю, – пробормотал тот. – Помнится, один мудрец как-то сказал, что ни за что не вступит в клуб, который согласится иметь его своим членом. К тому же мне не хочется получать мешком по башке.
– Трус! – усмехнулся Кайнен.
Уилсон отвесил поклон:
– К вашим услугам.
– Ну а теперь, – продолжал Кайнен, снова поворачиваясь к Джареду, – полагаю, ты уже имеешь представление о том, почему ты здесь.
Джаред восстановил в памяти вчерашний сумбурный и не слишком вежливый разговор с полковником Роббинсом.
– Полковник Роббинс рассказал мне, что я появился на свет для того, чтобы мне в мозг перенесли сознание Чарльза Бутэна, однако из этой затеи ничего не вышло. Он сказал, что Бутэн был ученым, работавшим здесь, а потом стал предателем. И объяснил, что эти новые воспоминания, которые я вдруг начал ощущать, на самом деле являются воспоминаниями Бутэна, и никому не известно, почему они всплывают только сейчас.
– Какие подробности сообщил тебе Роббинс относительно жизни и научной работы Бутэна? – спросил Уилсон.
– По сути дела, никаких, – ответил Джаред. – Полковник сказал, что, если я узнаю что-нибудь от него или из архивов, это может помешать естественному восстановлению памяти. Он был прав?
Уилсон только пожал плечами. Кайнен сказал:
– Поскольку ты первый человек, с кем это произошло, у нас нет никакого опыта, и мы понятия не имеем, что делать дальше. Максимальным приближением можно считать определенные случаи амнезии. Вчера ты сумел самостоятельно разыскать лабораторию Бутэна и вспомнить, как звали его дочь, однако ты не знаешь, как эти сведения попали к тебе в память. То же самое происходит при амнезии. Принципиальное отличие заключается в том, что это не твои собственные, а чужие воспоминания.
– Значит, вы тоже не знаете, как вытащить из меня все остальное? – спросил Джаред.
– У нас есть кое-какие теории, – уклончиво произнес Уилсон.
– Теории, – повторил Джаред.
– Если точнее, гипотезы, – поправил Кайнен. – Помнится, несколько месяцев назад я объяснял лейтенанту Саган, что, на мой взгляд, сознание Бутэна не приживется в тебе потому, что оно уже сформировавшееся, зрелое, и, если просто впихнуть его в неразвитый мозг, не имеющий опыта, ему не за что будет ухватиться. Однако теперь у тебя уже есть какой-то опыт, не так ли? Семь месяцев на войне состарят кого угодно. И вероятно, что-то из того, что тебе пришлось пережить, выступило в роли мостика, перекинутого к воспоминаниям Бутэна.
Дирак задумался.
– Во время последней операции погиб очень близкий мне человек. И дочь Бутэна также погибла.
Джаред не стал рассказывать Кайнену про убийство Вийут Сер и про свой нервный срыв, когда он стоял, сжимая в руке нож.
Кайнен кивнул, демонстрируя, что ознакомился не только с человеческой речью, но и с языком жестов.
– Вполне возможно, это и явилось толчком.
– В таком случае, почему воспоминания не всплыли прямо тогда? – спросил Джаред. – Это произошло позже, когда я, вернувшись на станцию "Феникс", ел мармеладные орешки.
– "Воспоминания о прошедшем", – заметил Уилсон.
Дирак вопросительно посмотрел на него:
– Что?
– На самом деле гораздо более точным переводом оригинального названия является "В поисках утраченного времени", – объяснил Уилсон. – Это роман Марселя Пруста. Книга начинается с того, что главного героя захлестывает поток детских воспоминаний, вызванный тем, что он съел печенье, макнув его в чай. У людей чувства и воспоминания тесно связаны между собой. Вполне вероятно, вкус мармеладных орешков пробудил эти воспоминания, особенно если орешки имели какое-то особое значение.
– Помню, я сказал, что Зоя их очень любила, – вспомнил Джаред. – Дочь Бутэна. Ее звали Зоя.
– Судя по всему, этого оказалось достаточно, – согласился Кайнен.
– Может быть, тебе нужно еще поесть орешков, – пошутил Уилсон.
– Я уже ел, – совершенно серьезно признался Джаред.
Он действительно попросил полковника Роббинса принести ему пакетик с черными орешками: после того как его вырвало на глазах у продавщицы, Джаред стеснялся просить их сам. Затем он целый час сидел в своей новой комнате и сосредоточенно поедал сласти.
– И? – спросил Уилсон.
Джаред лишь молча покачал головой.
– Дирак, разреши кое-что тебе показать.
Кайнен нажал на клавишу. На трехмерном экране у него на столе появились три объемных изображения. Кайнен указал на одно из них:
– Вот это отображение сознания Чарльза Бутэна, копия которого благодаря его научному гению хранится в файле. Далее идет отображение твоего собственного сознания, снятое во время обучения.
Увидев удивление Джареда, Кайнен добавил:
– Да-да, за тобой пристально наблюдали. С самого рождения ты был научным экспериментом. Однако это лишь отображение. В отличие от сознания Бутэна твое в файле не хранится.
– А третий образ – это твое сознание в настоящий момент. Мы не умеем читать эти отображения, но даже невооруженным взглядом видно, что последнее существенно отличается от двух предыдущих. На наш взгляд, твой головной мозг впервые попытался соединить загруженное извне сознание Бутэна с твоим собственным. Вчерашнее событие изменило тебя, возможно, бесповоротно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44