Моей музе с избытком хватало и первого опыта. И я не был готов к новому. Хотя бы из-за этих взглядов, которые я заглатывал как крючок с наживкой. Я боялся, что если меня зацепят как следует, я могу остаться там навсегда.
К тому же я считал, что эта болезнь заразна и передается через глаза. Мне начало казаться, что я различаю ее симптомы у своих друзей и родственников – в их бегающих, испуганных взглядах, прорывающихся сквозь полуприкрытые веки, особенно у отца. Словно он подцепил что-то занесенное мною из больницы, – так страх упавшего седока передается лошади. Иначе трудно было объяснить, почему старый мустанг, выросший в долинах западного Техаса, вдруг ни с того ни с сего начал бояться пустоты. Он всегда был слишком сильным для этого. Разве он не пережил уже на пять лет все отпущенные ему медиками сроки? Притом не столько благодаря их помощи, сколько в силу собственного упрямства. И вдруг все оно куда-то исчезло, и ортопедический воротник, поддерживавший его голову, перестал работать.
– Ну что такого великого совершил этот Лу Гериг? – спрашивает он. – Сколько раз не обежишь все базы, все равно вернешься к началу. Не вижу ничего выдающегося.
И швыряет спортивную страничку на землю, открывая свои высохшие ноги. Он сидит в шезлонге на заднем дворе и читает газету.
– Мне надоело сидеть дома. Я чувствую себя каким-то комнатным растением.
– Это уж точно – ты теперь не перекати-поле, – замечает мама, вынося нам из дома кофе. – Он собирается купить автофургон, чтобы я возила его на встречи старых друзей в Пендлтон.
– Может, он хочет еще раз съездить в Мексику? – говорю я. Несколько лет назад мы с Бадди взяли напрокат «виннебаго» и свозили его за границу. Я хотел, чтобы он принял участие хотя бы в одной «запрещенной» поездке, от которых он всегда меня предостерегал. Потом он утверждал, что ничего из нее не вынес, кроме прыгающих бобов и поноса. Я подмигиваю маме. – Может, он хочет отправиться в джунгли на поиски бриллиантов, как Вилли Ломан?
– Ага, – кряхтит папа. Голова у него падает, и он пытается подпереть ее рукой. – А может, и не хочет.
– Еще кофе? – спрашивает мама, меняя тему разговора.
Я качаю головой:
– Одной чашки вполне достаточно – мне еще сегодня работать.
– Как продвигается? – спрашивает папа.
– Медленно, – отвечаю я. – Машину не так-то легко разогнать.
– Особенно если на ней десять лет не ездить. – Он уже установил голову и теперь пронзает меня своим прежним суровым взглядом. – Если ты хочешь, чтобы я еще успел похвалить этот фильм, тебе стоит поторопиться.
Однако меня пронзает до самого сердца не этот взгляд, а следующий. Я уже допил кофе и встаю.
– Именно этим я и собираюсь заняться, – говорю я.
– Не увлекайся, – бурчит он, протягивая руку за газетой. – Смотри, чтобы тебя не занесло слишком далеко, а то не успеешь вернуться – я ведь могу и не дождаться.
У машины меня поджидает мама.
– В субботу ему будут делать еще одну пункцию, – говорит она. – Он их терпеть не может, и я боюсь их до смерти.
– Это не опасно. Я сотни раз видел, как это делают.
– А тебе не приходит в голову, что именно поэтому он и хочет, чтобы ты был рядом?!
– Успокойся, мама, я приеду, – обещаю я. – Спасибо за кофе.
Поэтому когда в четверг звонит доктор Мортимер, который хочет пригласить меня на ежегодный съезд психиатров, я говорю, что предпочитаю остаться дома и продолжить работу над нашим проектом.
– Но в этом году он будет проводиться во Флориде! – объясняет он по телефону. – В гостинице Диснейленда! Голливуд все оплачивает.
Я снова отказываюсь, не упоминая об отце.
– У меня что-то не идет сценарий, – объясняю я.
– Киношники говорят, что такая поездка может вам помочь. В культурную программу в этом году будет входить «Бельвью-ревю». Я видел его два года тому назад в Атлантик-сити. Гомерически смешно. Готов поспорить, вы сможете почерпнуть что-нибудь новенькое. А знаете, кто будет основным докладчиком? Они откопали автора библии всех битников «Будь собой сейчас». Может, вы что-нибудь слышали о нем? Доктор Клаус Вуфнер.
Я говорю, что слышал, и мне очень интересно узнать, что он думает, но не сейчас.
– Вам забронирован билет в аэропорту Портленда до Орландо. Рейс в три тридцать. – Мортимер возбужден как ребенок. – Вы только подумайте, как вам повезло – бесплатная поездка в Диснейленд!
Я отвечаю, что непременно подумаю, – у меня на это есть еще целых двадцать четыре часа.
– Я позвоню вам завтра утром и скажу, что решил.
– Заверяю вас, будет страшно весело, – настаивает он. – Честно, решайтесь.
Я говорю, что не сомневаюсь в этом, но у меня нет ни малейшего желания ехать сто пятьдесят миль до Портленда, а потом еще лететь во Флориду, чтобы послушать пыхтение старого Вуфнера.
На следующее утро я уже не испытываю такой уверенности. Ночь возвращает меня в прошлое, и я начинаю колебаться. Предыдущий черновик выкинут в корзину, я начал новый, но и тот уже представляется мне никуда не годным. Перерыв кажется все более соблазнительным. С другой стороны ехать в Портленд в моем раздерганном состоянии – тоже не простая задача. К тому времени, когда надо звонить Мортимеру, я нахожусь уже в полном раздрае и решаю, что лучше всего обратиться к китайской Книге перемен – она не раз помогала мне выходить из трудных положений. Я раскладываю на столе книгу, и тут лай собак извещает о чьем-то приезде. Бетси открывает дверь, и на пороге оказывается хорошо одетый молодой человек с убаюкивающим голосом:
– Доброе утро, миссис Дебори. Я – доктор Джозеф Гола. Доктор Мортимер прислал меня за вашим мужем.
– За моим мужем?
– Чтобы отвезти его в Портленд. Доктор Мортимер опасается, что могут возникнуть проблемы с бензином.
На эти выходные пришелся пик эмбарго на арабскую нефть. Губернатор Маколл распорядился продавать бензин по четным числам машинам с четными номерами и по нечетным – с нечетными, однако у заправок продолжала царить неразбериха.
– Пациенты зовут меня просто Джо, – говорит он. – Джо Го.
Джо Го – симпатичный итальянец с примесью ирландской крови и жизнерадостным выражением лица. У него вкрадчивый голос, а галстук заколот заколкой в виде Вечного Жида. Усевшись и получив чашечку кофе, он робко спрашивает, что это я читаю.
– «И-цзин», – объясняю я, – а на обложке фотоколлаж. Я собирался погадать – ехать или нет. И тут появляетесь вы. Так что, думаю, самое время собирать чемодан.
– Возьмите и книгу на всякий случай, – улыбается он. – Вдруг мы засомневаемся – стоит ли возвращаться.
Бетси абсолютно покорена его невинностью церковного хориста. Пока я собираюсь, она продолжает потчевать его кофе с ежевичными оладьями, сопровождая их широкой улыбкой. Однако у детей ничего, кроме хмурого вида, он не вызывает. Вот они никогда не были в Диснейленде, даже в том, что расположен в Анахайме. И если мне нужен юный попутчик невинного вида, то почему бы не взять одного из них? Они несколько раз обращаются ко мне с просьбами, после чего возмущенно удаляются – все, за исключением маленького Калеба. Он остается сидеть за столом в своей длинной ночной рубашке с надписью «Благодарные мертвецы». Ему хочется поехать не меньше, чем его братьям и сестрам, но не в его стиле удаляться – он знает, что может пропустить что-нибудь интересное. В результате он оказался единственным, кто вышел попрощаться с нами.
– Не забудь что-нибудь привезти нам из Диснейленда, папа, – мужественно кричит он с крыльца. – Что-нибудь хорошее… ладно?
– Ладно, – отвечаю я, залезая в машину. Я машу ему рукой, но он не отвечает – ему не разглядеть меня за тонированными стеклами огромного, как баржа, «линкольна». Я советую доктору Джо дать задний ход и не стараться развернуться между нашими черничными кустами: – Они и так на ладан дышат.
Он дает задний ход, пытаясь объехать самые глубокие колдобины. Я пристегиваю ремень и подскакиваю на выбоинах. После бесплодных ночных метаний выясняется, что не так уж плохо, когда тебя забирают и куда-то увозят. Я откидываюсь на подголовник, и тут же что-то меня подбрасывает и заставляет открыть глаза.
Это все то же мучительное чувство, только в десятикратно увеличенном размере, столь знакомое и в то же время необъяснимое. Оно длится всего несколько секунд и, исчезнув, оставляет меня в состоянии полного ошеломления. Что это? Просто осознание того, что мне предстоит вернуться в эту больницу и столкнуться с ней лицом к лицу? Какие-то тлеющие угли прошлого, которые вдруг вспыхивают ни с того ни с сего?
– Как отсюда удобнее ехать?
Я не сразу понимаю, что доктор, добравшись до конца нашей подъездной дорожки, спрашивает меня о наиболее удобном пути в Портленд.
– Когда я спешу, я еду так, – отвечаю я, указывая на вершину холма. – А если у меня есть время, то через Нибо и Браунсвиль.
И он поворачивает к холму.
– У нас масса времени, – замечает он и открывает кожаный кофр, стоящий между нами и напоминающий старомодный саквояж для лекарств. Все его отделения аккуратно заставлены десятками миниатюрных бутылочек с самыми изысканными напитками.
– Похоже, ситуация сильно изменилась с тех пор, как я имел дело с психиатрией, – замечаю я.
– В каком-то смысле да, а в каком-то нет, – отвечает он, выбирая маленькую бутылочку Джонни Уолкера. – Меньше ограничений, больше лекарств. Но по-прежнему никакой надежды на исцеление. Прошу.
Разговора не получается. Молодой человек предпочитает монологическую речь диалогу, а мне вообще не хочется говорить. Однако расстояние и содержимое медицинского саквояжа постепенно заставляют нас сблизиться. Доктор Джо занялся психологией, бросив генетику, которая его действительно интересовала: многие писатели, поэты и священники как по кельтской, так и по латинской линии его родословной страдали психическими заболеваниями. Джо утверждает, что многое от них унаследовал, включая слепую веру и страсть к не имеющим ответов вопросам. К тому же, как и я, он едет на конференцию для того, чтобы повидаться с доктором Вуфнером. Он говорит, что влюбился в него еще студентом в Квинсе.
– Я прочитал все, что вышло из-под его пера, плюс целую гору сплетен о нем. Кем его только не называли – от Большого Злого Волка до Старого Санта-Клауса.
И он смотрит на меня с выжидающим видом. Мы едем со скоростью сорок пять миль в час по пустой двусторонней автостраде над Салемом.
– Наверное, старый козел считался настоящим героем, иначе ему не удалось бы поднять вокруг себя такой шум.
Я вяло киваю. Героем. И закрываю глаза. Интересно, каким стал этот старый козел.
Я просыпаюсь от клаксона «линкольна». Мы оказываемся в жутком столпотворении машин, пытающихся заправиться перед выходными. Больница находится от нас менее чем в миле, но мы не можем пробиться через перекресток, на котором расположены бензозаправки. Машины стоят впритык друг к другу на протяжении нескольких кварталов. В конце концов Джо разворачивается и делает огромный крюк, пытаясь их объехать. Когда мы добираемся до ворот больницы, до вылета остается полчаса. Но мало этого, подъезд к главному зданию оказывается заблокированным полицейской машиной, объехать которую невозможно.
– Хватай свои вещи! – кричит Джо, выскакивая из «линкольна». – Может, Мортимер еще на месте. – И бросается вперед как настоящий спринтер. Я неохотно выхожу из состояния апатии и, перекинув через плечо сумку и вытащив свой чемодан, иду за ним. «И-цзину» следовало бы предупредить меня о том, что мирной поездка не получится. Обойдя полицейскую машину, я наталкиваюсь на нечто, заставляющее меня остановиться.
Двигатель в машине продолжает работать, все четыре дверцы распахнуты настежь. За машиной толстый полицейский в сопровождении двух пышнотелых дам в полицейской форме пытается поймать Неопознанный Летающий Объект, который, шипя и скрежеща, вертится у них перед носом. К тому же он вооружен какой-то пикой, разрезающей воздух и заставляющей полицейских держаться настороже.
На помощь полицейским спешат две санитарки с растянутой простыней. Те, почувствовав подкрепление, бросаются вперед и, навалившись на НЛО, пытаются подмять его. Однако он издает пронзительное шипение, потом какой-то болезненный вопль и вновь устремляется вперед, проскользнув между ног у преследователей и обогнув машину. К тому моменту, когда преследователи огибают машину, их жертва уже вовсю несется к главным воротам. Полицейские готовы прекратить свое вялое преследование, так как всем понятно, что цель не стоит таких усилий, и тут, ко всеобщему изумлению, Объект пролетает в пяти футах от широко распахнутых ворот и врезается в ограждение. Отскочив обратно, он вертится в пространстве и снова устремляется в толпу полицейских. Наконец он издает какой-то жалостный взвизг под навалившимися сверху телами и, тяжело хлюпая, замирает.
– Пошли! – кричит Джо, выводя меня из оцепенения. – Не волнуйся. Ее ничто не остановит.
Я иду вслед за ним через вестибюль, миную лифт и поднимаюсь по длинному гулкому пандусу, ведущему к металлической двери. Джо открывает дверь, и я оказываюсь в кабинете доктора Мортимера. Здесь все перевернуто вверх дном в ожидании голливудского ремонта, старая и новая мебель громоздится в коридорах. Мортимера нет. Как и его секретарши. Мы, преследуемые пристальными взглядами пациентов, идем к сестринскому посту, где секретарша и дежурная сестра поедают конфеты.
– Боже милостивый! – испуганно вскрикивает сестра, словно ее поймали на месте преступления. – Доктор Мортимер только что ушел.
– Куда?
– На стоянку… Он едет в аэропорт.
– Джоан! Вы же можете созвониться с проходной.
– Конечно, доктор Гола, – и секретарша бросается в кабинет.
– Мисс Бил, попробуйте позвонить в вестибюль, может, он еще не вышел. А я сбегаю на стоянку.
Сестра устремляется прочь, тарахтя конфетами в кармане своего белого кардигана. Джо убегает, и я остаюсь наедине с жужжанием флюоресцентных ламп.
Хотя нет. За полуоткрытой дверью сестринского поста продолжают мелькать одетые в халаты призраки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54