Джой, получившая еще один удар ножом, подумала: «Рекс, Рекс, почему каждый мужчина в этом мире такой тупой?»
— Вы понимаете, что я имею в виду, — продолжал летчик, стараясь изо всех мальчишеских сил развлечь маленькую хозяйку летающего доктора. Он давал ей высшие оценки за способность иметь свои суждения, взгляды, обращать на себя внимание, хотя разговаривать с ней сейчас было весьма глупо. Замужем за Траверсом — и не хочет летать! Она в своем уме?
— Никто пока не собирается за меня замуж, но моя мать всегда говорит: «Мой дорогой мальчик, в наше время участь всех приятных мужчин ждать, пока их позовут!» Такое поведение неприлично для современной девушки. Так мне казалось, но мать отпарировала: «Ну и что? Сама королева Виктория обратилась к своему будущему мужу с предложением жениться на ней!» Но я не могу представить себе обычную девушку, которая бы сделала предложение мужчине подобным образом. А вы, миссис Траверс?
Ее ответ сильно удивил летчика. Она воскликнула мягко, но неистово:
— Британский флот! Британский флот!
— Что? — переспросил изумленный Алан Смитсон, мгновенно сбившись в танце, и только когда она разглядела встревоженное выражение его лица, Джой осознала, что, наверное, произнесла вслух те слова, которыми напоминала себе, что она дочь моряка. Что бы ни случилось с ней! Каким бы безнадежным ни было ее будущее! Как бы ни швыряли ее бури и штормы и ни покидали друзья! Как бы ни обрушивались на нее волны и лавины неудач! Какой бы глубины несчастье ни раскрывалось перед ней, она должна идти вперед, высоко держа свой развевающийся флаг!
— Мне очень жаль, — мягко извинилась она. (Молодой Смитсон подумал, что у девушки не все в порядке с головой.)
И опять для Джой новый удар!
Она подумала: «Может быть, за это Рекс и ненавидит меня? Что я попросила его жениться? Теперь трудно поверить, что я могла выкинуть подобное. Но, должно быть, это правда, в противном случае я не была бы здесь».
И еще один удар! Под дых!
«Я не могу здесь дольше оставаться!»
5
Несколько позже оказалось, что она сидит в кабаре за небольшим столиком, на котором красовались напитки, фрукты, бутерброды с икрой, а напротив — Джеффри Форд, очевидно, ее партнер по следующему танцу…
Он говорил об очередном номере развлекательной программы кабаре. Ее маленькое лицо напоминало ему танцовщицу из музыкального ревю «Этот город грации», которая кружила, извивалась, скользила в суетливой толпе масок, пока, изнемогающая от усталости, не попыталась вырваться из душного круга, но бурлящая масса снова окружила ее, задыхающуюся, измученную, однако вынужденную продолжать свой номер: «Танцуй, танцуй, танцуй, маленькая леди». И, наклонившись к ней, он сказал не тоном печального, жалкого, старого возлюбленного, а голосом, которым иногда пользовался в отношении к своей легкомысленной матери, когда та чрезмерно утомлялась весельем:
— Моя дорогая, тебе пора идти домой.
— Домой? — Джой издала короткий смешок стаккато и добавила: — Не слишком ли рано?
Хотя не знала, который был час… какой день недели… какой месяц… год…
— Сейчас далеко за полночь. Допивай шампанское и исчезай, как Золушка, — сказал Джеффри, — только не забудь свою накидку.
В гардеробе, куда она спустилась за своей шалью и сумочкой, ей встретилась та, кого она приняла сначала за смеющуюся девочку, но затем поняла, что перед ней недавно помолвленная маленькая миссис Форд.
Сколько бы вырвалось из чужих уст лишней иронии, если бы каждая женщина могла знать правду о другой!
Вот Пэнси Форд, у которой нет никаких шансов… Пэнси, которой, между прочим, приходилось тратить на свой внешний вид столько времени, мыслей и труда, сколько художнику на написание монументального полотна «Юность», предназначенного для выставки… Пэнси (внешне такая кокетка) оставалась фатально влюбленной в мужчину, которому больше всего докучало постоянство… Пэнси, находившаяся на расстоянии дюйма от своего единственного и желанного и утратившая магнетическое воздействие на него. Несмотря на то, что возраст, обстоятельства и темперамент были решительно против нее, Пэнси одержала неожиданную победу и в то время, когда вполне могла бы стать бабушкой, вдруг обрела счастье дебютантки.
С другой стороны была Джой Траверс, со своей цветущей юностью, с каштановым блеском волос, источаемым самой юностью, с розовым румянцем и с нежными мягкими губами… Джой, на чью привлекательность и стройность не влияло выжженное солнцем платье для тенниса или кусок жоржета, прикрывающий ее исцелованную солнцем спину… Джой, тянувшаяся именно к тому типу англичан, которые сами подвергались сильному влиянию цельной, живой, горячей простоты, скромности, наивности… Джой, живущая под крышей с любимым мужчиной, в постоянном ожидании контакта с ним, близости, Джой лишилась внезапно всяких надежд. Судьба отказала ей в том единственном, чего она страшно желала. Почему-то именно она из этих двух женщин должна была утратить свое счастье. С каждой минутой напряженность их отношений приносила ей все больше отчаяния, каждая минута приближала ее к неотвратимой потере.
Пэнси, оторвавшись от любимого занятия, она пудрила свой нос перед зеркалом, выразила крайнее удивление по поводу столь раннего ухода Джой. (А как же азартные игры? А как же номер танцора со змеями?)
— Но я думаю, вы не рискнете оставить своего мужа одного даже на вечер, — добавила Пэнси из глубины своих собственных чувств. Ее темные глаза смотрели над пуховкой с тоскливым, задумчивым чувством солидарности с бывшей невестой, которая могла бы стать женой ее собственного сына. Импульсивно она воскликнула: — Я… я иногда испытываю такие угрызения совести в отношении вас.
— Почему? — спросила Джой. Хотя она очень страдала и едва могла отличить в танцевальном зале одного мужчину от другого, Джой бросилась к защите своей репутации и достоинства. Она мгновенно поняла ощущения матери Джеффри, теперь удачно помолвленной и казавшейся больше, чем когда-либо, маленькой кошечкой, получившей приз!
Но Пэнси, слишком счастливая, чтобы быть злой, восприняла отпор довольно мягко:
— Джой, мне когда-то было очень страшно за вас.
— Да? Когда же? Мы ведь встречались так давно! — воскликнула Джой, решительно призывая все свое обаяние. — Это не может иметь сейчас никакого значения, миссис Форд!
И даже Пэнси на какое-то мгновение вынуждена была поверить тому, чему Джой хотела заставить ее поверить. Девушка действительно предпочла это крупное, красивое, сильное, молчаливое существо ангелу Джеффри? Но Пэнси все равно была довольна и бормотала что-то несуразное:
— Видите ли, когда человек счастлив, как я (ведь мы отплываем в Индию пятнадцатого без собственного приданого или чего-то в этом духе!), ему претит всякая мысль о неприятностях, хочется быть друзьями со всеми, не так ли?
— Да! Вполне! Конечно, — говорила Джой, машинально пудря свой рот, что и отметила Пэнси. Если девушка не отдает отчета в своих действиях, значит, она слишком в приподнятом настроении либо слишком подавлена.
Джой уронила пуховку, рассеянно пожала руку, с готовностью протянутую Пэнси.
— Спокойной ночи, дорогая. («Дорогие все! — пело ликующее сердце Пэнси Форд. — Прекрасный мир! Прекрасная жизнь!»)
— Спокойной ночи, спокойной ночи.
Джой накинула на плечи кружевную шаль, украшенную желтыми розами, с каймой из желтого шелка. Она стремилась исчезнуть, прежде чем до нее долетят слова о чужом счастье и мужьях. Нет больше сил, нет сил! Ведь существует критическая точка "разрыва. Но прежде чем пуститься в бегство, она поймала на себе пристальный, жадный, укоризненный взгляд служителя гардеробной. Джой остановилась, повернулась обратно, порылась в сумке, нашла франки, со звоном бросила их на белое блюдце, стоявшее рядом с подносом для шпилек, булавок, значков, и поспешила прочь. Хватит, хватит этого яркого шумного казино и еще более ярких и шумных его посетителей. Вон! Вон!
Под большими розовыми плафонами входа появился Джеффри.
«О, с Джеффри на этом все покончено!»
Она протянула руку на прощание.
— А ты попрощайся за меня с остальными.
— Конечно, сделаю, если увижу их снова. Они сейчас за столом пробуют на зубок свое счастье… Однако я провожу тебя, Джой.
— Пожалуйста, не беспокойся!
— Ну, что ты, это не займет и двух минут. У меня ведь машина.
Джой показалось более благоразумным молча сесть в нее.
Розовая яркость казино осталась позади. Лунным светом сверкающих фар была затоплена летящая перед ними дорога по направлению к «Монплезиру». Они молча промчались по шоссе, ибо Джеффри, уверенно ведя машину, чувствовал, что Джой к беседе не расположена.
Она действительно была на пути к критической точке разрыва.

Глава двадцатая
ТОЧКА РАЗРЫВА
1
Пустынные просторы романтической южной ночи! Тревожащие черные дали, прорезаемые ослепительными огнями машин! Справа от дороги таинственное мерцание Средиземного моря! Ночной бриз, доносящий аромат вздыхающего эвкалипта, под которым она промчалась в машине Джеффри, а не Рекса! Тот находился сейчас от нее дальше, чем те, еле видимые в темноте Альпы, вырисовывающиеся на фоне неба, где звезды неустанно трепещут и дрожат…
«Для чего я родилась такой чувствительной? — молчаливо вопрошала Джой. — Если жизнь приносит мне одни страдания! Я подумала прошлой весной, что все мучения кончились, а они, оказывается, только начинаются!»
Она опустила голову, грустно устремив свой взгляд на убегающее желтое пятно дороги, образованное ярким слепящим светом автомобильных фар, вокруг которых кружили ореолом мошки, мотыльки, ночные бабочки, беспомощные, как Джой.
«Дома ли Рекс? — спрашивала она себя. — Может, ему придется остаться на всю ночь, так как это связано с ребенком? Хотя для него это не такой тяжелый случай. Наверное, до невестки Мелани дошло, как один пациент говорил в Лондоне: „Стоит услышать в комнате голос доктора Траверса, и вам не надо больше ни о чем беспокоиться. Это милый сильный человек, отвечающий за свои действия. Он позаботится о том, чтобы с вами все было в порядке. А нам остается целиком положиться на него“.
Точно так же и я чувствовала себя все эти месяцы. Но теперь мне придется побеспокоиться.
Много разных людей говорили мне на Харли-стрит: «Вы знаете, доктор Траверс спас ей жизнь!» Интересно, жизнь скольких женщин спас Рекс? Пожалуй, справедливо было разрешить ему испортить жизнь всего лишь одной женщине. Это не его вина! Он даже не знает о том, что делает!»
Ее взгляд упал на маленькие часы в машине.
«Все уже в постели… Входная дверь закрыта. А ключ от двери гостиной?»
Она нащупала его в своей маленькой сумочке.
«Думаю, мне придется пригласить Джеффри в дом что-нибудь выпить». Затем у нее мелькнула мысль: «Господи, дом… Дом! В последний раз, может быть. Все шло в этом направлении, о, я понимаю теперь», — ив этот момент Джой почувствовала острый «удар ножа».
«Рекс все здесь создал для себя и теперь может обойтись без тех, с помощью которых всего добился. Как говорил доктор Локк: „Нет смысла закрывать на это глаза!“ Сегодня утром в своей комнате Рекс нанес первый удар, пользуясь удобным случаем. Он сразу сказал — „необходимые формальности“. Он был достаточно подготовлен! Теперь, возможно, скоро…»
— Вот мы и приехали, — проговорил Джеффри, когда машина резко затормозила перед оградой «Монплезира».
Белый фасад дома виднелся призрачными проблесками за едва шевелящейся листвой, не той тяжелой кочанной массой листвы, которая окружает дома англичан, а легкой, щедрой, обильной, разнообразной по форме. Она причудливыми кружевными узорами ярко выделялась на фоне южного неба. Ветви папоротникообразных акаций, серповидные листья эвкалиптов, плавный округлый плюмаж пальм — весь этот зеленый лиственный разлив всплесками выхватывали из темноты огни машин. И ни в одном окне не промелькнул розовый сноп электрического света.
— Я думаю, все легли спать несколько часов назад, — сказала Джой механически. Она вышла из машины и вспомнила, что надо пригласить Джеффри в дом что-нибудь выпить. Напиток Рекса больше вряд ли придется ей предлагать кому-либо и когда-либо в этом доме!
Откуда-то издалека до нее донесся голос Джеффри, отклонившего предложение о выпивке, но пожелавшего проводить ее в дом для безопасности.
2
Оставив машину у ограды, при тусклом лунном свете они прошли по дорожке к ступенькам, ведущим на балкон с задней стороны виллы. Внезапно что-то необычно громко зашелестело высоко в ветках эвкалипта, под которым они проходили. Джой показалось, что Форд произнес какие-то слова относительно сов и шума, издаваемого их огромными крыльями. Но она была слишком заполнена собственными проблемами, чтобы прислушиваться к звукам вне себя. Здесь, в шепчущем, шелестящем, шуршащем ночном саду, на нее неотвратимо, еще сильнее, чем в шумном казино или мчащемся автомобиле, наступали ее собственные мысли… После юридических формальностей она снова станет свободной…
Свободной — от чего? Чтобы просто уйти из этой волшебной страны солнечных холмов, фантастических строений, веселого голубого моря… и Рекса. Свободной от того, чтобы ждать, когда появится Рекс, пружинисто вышагивая по садовой дорожке среди кустов сирени и жасмина. Свободной от домашних обязанностей, включая срезание роз с кустов, роз, которые затем ставились на стол в виде пирамиды, и золотая голова Рекса должна была все время вертеться, чтобы сказать ей что-нибудь за обедом. Свободной от того, чтобы слышать голос Рекса, свободной от того, чтобы быть женой Рекса, хотя бы формально.
И опять остро и гораздо глубже, чем раньше, почувствовала она удар ножа.
Как легко относилась она к ситуации «нецелованной невесты»! Как по-девчоночьи усмехалась про себя тому, что принимали как само собой разумеющееся Симпетт, слуги и прочие посетители виллы! Это был достаточно невинный секрет, что ее замужняя жизнь оставалась ограниченной одной церемонией и несколькими записями в документах, а в действительности она оставалась незамужней девушкой, которой Джеффри Форд сказал когда-то «до свиданья», прежде чем отплыть на Таити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41