Я буду ждать его всегда. — Оливия устало вздохнула. — А как ты сам, Алек? — неожиданно спросила она. — Ты справляешься с собой?
— Нет. — Он снова закрыл глаза, не в силах смотреть на яркое солнце. — Еще не пришло время, да мне и не на кого было отвлечься. Есть одна женщина, у нее на меня виды, но меня она не интересует.
— И кто она?
— Соседка. Ее зовут Нола. Много лет она была другом семьи. Анни всегда говорила, что Нола «положила на меня глаз», но тогда я ей не верил. А теперь понимаю, что она была права. Нола частенько наведывается к нам, звонит узнать, как у меня дела.
— А тебя она не интересует?
— Ни в малейшей степени. — Алеку захотелось сменить тему разговора. — Ладно, слушай. Я договорился о двух выступлениях на радио в следующую субботу и на собрании защитников маяков в Норфолке. Хотелось, чтобы ты выступила хотя бы на одном из мероприятий. — Он посмотрел на Оливию. — Ты в субботу свободна?
— У меня и в самом деле выходной, но после того, что ты рассказал, думаю, мне надо попытаться спасти свой брак и провести время с Полом.
— Ну да, конечно. — Алек расстроился, но постарался не показать виду. — Ты права. — Он оперся на локоть и взглянул Оливии в глаза. — Расскажи ему об этом. — Он легко коснулся ее живота кончиками пальцев. — Расскажи ему о ребенке.
— Нет. — Оливия резко села, убрала волосы с лица. — Я хочу, чтобы Пол вернулся только ради меня.
Алек потянулся за футболкой.
— Думаю, пора тебе поближе познакомиться с Внешней косой. Посмотрим, на сколько тебя хватит.
Алек повез Оливию в Джоки-Ридж. Она не раз видела огромные дюны с шоссе, но ей и в голову не приходило пройтись по ним. Оливия надела поверх купальника шорты Алек одолжил ей футболку и намазал ее обгоревший нос защитным кремом. Поднялся ветер, и дюны меняли очертания буквально у них под ногами. Запыхавшись, они добрались до самой высокой точки и сели там, наблюдая за серфингистами на ярких досках.
Потом Алек повез Оливию к маяку Боди-Айленд. Они обошли его кругом, глядя вверх на башню, выкрашенную черными и белыми полосами, пока Алек рассказывал ей историю этого маяка. Он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что не повез Оливию к Киссриверскому маяку. тем более что сам просил ее рассказать о нем другим. Алек уговаривал себя, что от того места, где они находились, до Киссривер было далеко. Хотя он знал истинную причину своего нежелания. Киссриверский маяк принадлежал ему и Анни. Он не был готов поделиться им с кем-то еще.
Они рано поужинали и отправились обратно к Рио-Бич. где осталась машина Оливии.
— Когда ты снова вернешься к работе, Алек? — поинтересовалась Оливия.
— И ты туда же! — воскликнул он.
— Такой длинный отпуск вряд ли пойдет тебе на пользу.
— Это все потому, что ты трудоголик.
— И мне нужны деньги.
Алек свернул на парковку и заглушил мотор.
— Жизнь Анни была застрахована. — Он посмотрел на Оливию. — Мне это казалось странным. Оформить страховку на триста тысяч долларов женщине, которая зарабатывала в год тысяч пятнадцать в лучшем случае и большую часть из них отдавала. Или тратила их на страховые взносы. — Алек усмехнулся. — Для меня это было ударом. Том нашел страховку, когда разбирал вещи Анни в мастерской.
— Почему она застраховала свою жизнь? Алек не отрывал взгляд от океана.
— У меня два объяснения. Либо Анни знала, что в случае ее смерти я буду настолько сломлен горем, что просто не смогу работать. Либо к нам домой явился страховой агент, и она подписала документы, чтобы не огорчать его отказом. — Алек покачал головой. — Думаю, именно поэтому моя жена просто раздавала большую часть своих работ. Она так и не преодолела неуверенность в себе. Анни никогда не верила, что кто-то может любить ее лишь ради нее самой.
— Люди работают не только ради денег, — заметила Оливия. — Тебе же нравится оказывать помощь больным животным? Ты просто преобразился, когда рассказывал о пострадавшем жеребенке. Почему бы тебе не возобновить практику, пусть пару раз в неделю?
Алек замялся на мгновение.
— Меня это пугает. Я еще не в лучшей форме, хотя постепенно прихожу в себя. — Он посмотрел на Оливию. Ее лицо покраснело. Вечером сожженная кожа еще даст о себе знать. — Летом в ветлечебнице горячая пора. Очень много несчастных случаев… Господи, кому я об этом рассказываю? Но я говорил о кошках и собаках.
— Они тоже страдают, и их хозяевам от этого плохо.
— Верно. Меня это никогда особо не волновало, но после гибели Анни…
— Это все равно что садиться на лошадь, — оборвала его Оливия. — Ты должен это сделать, и чем дольше ты тянешь, тем труднее тебе становится. После особенно тяжелых случаев я заставляю себя идти на работу на следующий день, если даже по графику у меня и выходной. На другой день после смерти Анни я тоже работала, хотя и не должна была выходить.
— Ты слишком сурова к себе, Оливия.
— Не уходи от темы, — сказала она. — Ты начинаешь принимать раз в неделю, договорились?
Алек улыбнулся.
— Если ты позвонишь Полу и договоришься с ним о встрече в следующую субботу.
Пол думает, что совершил ошибку, уйдя от нее.
Эти слова не выходили у Оливии из головы, пока она ехала из Рио-Бич, направляясь к маленькому магазинчику напротив мастерской Анни, где она видела колыбель. Продавец помог ей погрузить коробку в багажник «Вольво», и Оливия отправилась домой с давно забытым ощущением надежды. Она чувствовала себя замечательно, если не считать того, что солнечный ожог заявил о себе.
Оливия дотащила коробку до будущей детской, перекатывая ее с боку на бок. В маленькой комнате с желтыми обоями она прислонилась к стене, чтобы немного отдохнуть, прежде чем начать собирать колыбель.
Вечером она обязательно позвонит Полу, попросит о встрече, поговорит с ним. Идя к почтовому ящику, Оливия репетировала, что скажет мужу. В руки ей упал листок из записной книжки с запиской от Пола:
«Заезжал к тебе, но не застал. Улетаю в Вашингтон. Пробуду там неделю, нужно собрать кое-какие материалы для статьи. Позвоню, когда вернусь».
Оливия смотрела на листок, на знакомый почерк. Потом она скомкала его и сжала в кулаке. Ей хотелось помчаться следом за Полом, позвонить ему в гостиницу и крикнуть: «Разве не ты только вчера сказал Алеку О'Нилу, что ты совершил ошибку?»
Но она знала, что ничего подобного делать не станет. Оливия вернулась в дом, налила холодного чая, чтобы промыть солнечные ожоги. Она позвонила Алеку и сказала, что с удовольствием поедет с ним в Норфолк в следующую субботу.
26
В среду у Джонатана Кремера был день рождения. Оливия согласилась выйти вместо него в вечернюю смену, надеясь, что работа отвлечет ее от мыслей об обследовании, назначенном на следующее утро. Около шести вечера заехал Алек, привез ей толстую папку с материалами о маяке, которая могла пригодиться ей во время ток-шоу на радио в Норфолке. В это время было много пациентов, и поговорить им не удалось.
— Когда ты заканчиваешь? — поинтересовался Алек, перегнувшись через стойку регистратора.
— В полночь, — со вздохом ответила Оливия. Вечером им не удастся поговорить по телефону.
Около одиннадцати ей сообщили, что помощь требуется подростку. Оливия услышала его прежде, чем увидела.
— У меня сейчас будет гребаный инфаркт! — орал парень лет семнадцати, пока Кэти и Линн везли его в смотровую.
Оливия вошла следом и принялась задавать необходимые вопросы симпатичному белокурому юноше. Нику Вэлли действительно оказалось семнадцать лет. Он был на вечеринке, немного выпил, и тут у него сильно забилось сердце. Оно стучало так громко, что Ник испугался. От него несло спиртным. Голубые глаза казались стеклянными, но в них притаился страх.
— Включай монитор, — обратилась Оливия к Кэти, а потом спросила парня: — Что ты принимал кроме алкоголя?
— Ничего! Я выпил всего-то пару банок пива.
Ник лгал. Он был слишком возбужден, слишком странно себя вел, его сердце билось слишком учащенно.
— Ты принимал что-то еще. Я должна знать, что это было, чтобы правильно лечить тебя.
— Да пошла ты! У меня сердце сейчас лопнет! Оливия посмотрела на Кэти.
— Его друзья здесь? Медсестра кивнула.
— Они в комнате ожидания. Я спрашивала их, что он принимал, но они в один голос твердят, что их приятель просто пил вместе с ними, а потом начал жаловаться, что у него сильно бьется сердце.
Оливия оставила парня под присмотром Кэти и вышла в комнату ожидания. Там, на синем пластиковом диванчике, тесно прижавшись друг к другу, сидели две девочки и парень. Они как будто окаменели, заняв оборонительную позицию. Скорее всего, по дороге в больницу они договорились о том, что станут отвечать на вопросы врачей. Оливия ощутила их страх, стоило ей только подойти поближе. Их лица посерели от тревоги.
— Я доктор Саймон, — представилась Оливия. — Мне нужна кое-какая информация о вашем друге, которого вы привезли. — Она подвинула себе кресло, радуясь тому, что комната ожидания была пустой в этот час. Этой троице повезло.
Ребята молча уставились на нее. Длинноволосому парню на вид было лет восемнадцать. Рядом с ним сидели две девушки: одна белокурая в узеньких джинсах и белой футболке с обрезанными рукавами и подолом, а другая в обтягивающем коротком топе и светло-голубой мини-юбке. Оливия так была поражена тем, что длина юбки спокойно позволяла рассмотреть трусики в цветочек, что не сразу обратила внимание на прическу второй девушки. Волосы были очень темными и выглядели так, словно их стриг садовник. И Оливия в ту же секунду поняла, кто сидит перед ней. Девочка попыталась избавиться от рыжих кудрей, делавших ее сходство с матерью полным, но что она могла поделать с веснушками, ямочками на щеках и огромными синими глазами?
— Лэйси? Блондинка замерла.
— Откуда врачиха тебя знает? — обрушилась она на подругу.
Лэйси старательно избегала взгляда Оливии.
— Я должна знать, что принял ваш приятель, — повторила она.
— Только пиво. — Парень говорил вызывающе.
— Нет, — не согласилась с ним Оливия, — это было не только пиво. Все очень серьезно. Ваш друг может умереть Я должна понять, с чем я имею дело.
— Это был крэк, — сказала Лэйси.
Парень вскочил и свирепо уставился на Лэйси. Оливия сжала девочке пальцы.
— Спасибо тебе. Я сообщу вам, как он себя чувствует А пока продиктуйте, пожалуйста, регистратору номер его телефона и фамилию родителей.
Оливия вернулась в смотровую. К парню подсоединили монитор. Он успокоился и лежал с закрытыми глазами Скорость сердечных сокращений по-прежнему была высокой, но они были ритмичными. Помочь ему было нечем, им оставалось только следить за его состоянием.
Через полчаса Оливия уже не сомневалась, что Ник Вэлли вне опасности, и она вернулась в комнату ожидания к его друзьям, чтобы сообщить им об этом.
Девушки все так же сидели на диванчике, а парень отошел в сторону, прислонился к стене и курил сигарету.
— С ним все будет в порядке, — объявила Оливия. Все трое посмотрели на нее. Их лица не выражали никаких эмоций. — Лэйси, зайди, пожалуйста, на минутку ко мне в кабинет.
Девочка посмотрела на парня, потом встала и пошла следом за Оливией. Пока они шли по коридору, Лэйси не проронила ни слова.
— Садись, пожалуйста, — пригласила Оливия, указывая на кресло перед письменным столом. Она села сама, ее слегка подташнивало от запаха алкоголя и табака, исходившего от Лэйси.
Дочь Алека мрачно посмотрела на нее через стол. Без пушистых рыжих волос она казалась старше, более агрессивной, более жесткой.
— Почему вы меня запомнили? — спросила Лэйси.
— Я не могла забыть тебя, — ответила Оливия. — Это был ужасный вечер, он навсегда остался в моей памяти.
Только тогда Оливия не знала, что девочка была рядом с матерью в момент убийства.
— Понимаю, как тебе было тяжело приехать сюда, Лэйси. Больница связана для тебя с ужасными воспоминаниями.
Та пожала плечами.
— Ерунда.
— Твой приятель мог оказаться в опасности, — продолжала Оливия. — И дело не только в состоянии его здоровья. У него могли возникнуть неприятности с полицией. Может быть, ты общаешься не с теми людьми? Ты могла оказаться на его месте.
— Черта с два! Я бы ни за что не притронулась к этой штуке. И никто из нас этого бы не стал делать. Этот парень — друг Бобби, он из Ричмонда. Ник привез крэк с собой, но только он один его и принимал.
— Рада это слышать. — Оливия улыбнулась. Синяя папка, которую принес Алек, лежала перед ней на столе, и она прикоснулась к ней, прежде чем заговорить снова. — Кто привез вас сюда?
— Бобби.
— Мне кажется, что Бобби выпил слишком много, чтобы садиться за руль. Хочешь, я позвоню твоему отцу и попрошу его забрать тебя?
— Нет! — Лэйси неожиданно потеряла всю свою «крутизну». Ее глаза наполнились слезами. — Пожалуйста, не делайте этого.
Оливия снова посмотрела на папку. Мысль о том, чтобы позвонить Алеку, согревала ее, но едва ли ему понравится, если он увидит дочь в такой ситуации. Да и Лэйси была явно в ужасе от того, что отец может узнать, как она провела вечер.
— А как насчет твоего брата? — поинтересовалась Оливия. Лэйси только покачала головой, не поднимая взгляда от собственных коленок. — Что ж, тогда давай поговорим с твоими друзьями и выясним, как вам добраться до дома, не подвергая опасности ни себя, ни других.
Оливия встала, и Лэйси сразу сорвалась с места, рванулась к двери, испытывая явное облегчение. Оливия какое-то мгновение смотрела ей вслед, потом пошла следом, размышляя о том, что нет никого уязвимее четырнадцатилетней девочки.
27
Пол забыл ощущения от вашингтонского лета. Было только семь часов утра, а его футболка уже промокла от пота, пока он шел через парк Рок-Крик. Он выбрал ту самую дорогу, по которой когда-то ходил Шесте с Оливией несколько раз в неделю, и теперь невольно чувствовал присутствие жены. Вот роскошный развесистый дуб, которым она всегда восхищалась, сколько бы раз они ни проходили мимо. А вот здесь, у самой дорожки, Оливия нашла в траве яйцо малиновки. Она подобрала его, обернула платком и заставила Пола влезть на дерево, чтобы вернуть его в гнездо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53