Но Сюзетт не испытывает по этому поводу никакого стыда, наслаждается жизнью и, что естественно, пользуется большой популярностью среди мальчиков. Она не делает никаких денег из своих поступков, потому что, даже если бы она и хотела этого, Пики не дают ей ничего. Не потому что у них нет денег или они прижимистые, а потому, что каждый Пик считает, несмотря на все доказательства обратного (а их куча), что любая женщина жаждет сопровождать его. Вот поэтому бедняжке Сюз, хоть она и является красавицей номер один на Балу Задавак, приходится каждый день усиленно трудиться в доме моды. Кстати, именно поэтому я и нуждаюсь в ней.Теперь я должен разоблачить источник своих доходов, довольно необычный. Не то чтобы я не пробовал работать на так называемой «постоянной работе», как физической, так и умственной, но каждая работа, которую я получал, даже хорошо оплачиваемые (онибыли физические), не соответствовала двум вещам, которые я рассматриваю как абсолютно необходимые для приятной жизни. Вытащите карандаш, пожалуйста, и запишите их: номер один — работать, когда захочешь ты сам, а не кто-то другой, и номер два, — даже если ты не можешь каждый день делать большие деньги, работа должна позволять делать их иногда. Другими словами, ужасно жить без надежды.Так что я фотограф: улица, праздничный парк, студия, артистические позы, а иногда, когда мне удается найти клиента, порнографические. Я знаю, это возмутительно, но наносит вред только психам, моим клиентам, а что касается парней, которых я использую в качестве моделей, они бы делали это просто так, для смеха, если бы я не платил им небольшой процент. Иметь такую работу, как у меня — значит, не принадлежать к обществу лохов: преобладающему большинству эксплуатируемых порядочных людей. По-моему, человечество делится на две половины: лохи и не лохи. Возраст, пол и цвет кожи здесь ни при чем — либо ты родился лохом, либо нет, и что касается меня, то, надеюсь, я принадлежу к последним.Теперь вы понимаете, почему я иногда трачусь на звонок Сюз. Ибо она во время работы в доме моды встречает кучу странных персонажей среди папиков или девчат, которые одеваются там, и ведет себя как мой агент, получая от них заказы на мои порнографические снимки, сдирая с меня комиссионные до 25 процентов. Так что знайте: Сюз — умная девчонка, и, без сомнения, это потому, что она не чистокровная англичанка, но частично и гибралтарка, частично шотландка и частично еврейка, из-за чего, наверное, я с ней и сошелся. Я полагаю, что во мне течет немного еврейской крови из вен моей матери — в любом случае, мне делали обрезание.Я нашел Сюз в кофейном баре Белгравии, прямо около места ее работы, одного из тех странных варьете, под названием Последние Дни Помпеи. Оно было создано так, чтобы именно это и изображать — каменные сиденья в затемненных углах, развалившийся колодец в центре и мумифицированный римлянин в стене для прикола, я осмелюсь так выразиться. Сюз давала остыть своему cappuccino и откусывала сливочный сыр и бутерброд с корнюшоном, ибо Сюз никогда не ест днем, так как онапредрасположена к полноте, что мне нравится. Однако она наверстывает упущеное огромной тарелкой курицы с бобами, которую она готовит для своих гостей Пиков.— Привет, дорогой, — сказала она.— Привет, милая, — ответил я.Мы слышали, что так приветствовали друг друга две кинозвезды в фильме, который мы смотрели вместе давным-давно, в те дни, когда у нас с Сюз были спокойные отношения.— Как мальчики? — спросил я ее, садясь напротив и касаясь ее своими коленямиподэтим крошечным столиком.— С мальчиками, — сказала она, — все в порядке. В порядке.— До сотого уже дошла? — спросил я ее.— Нет, до сотого пока нет, — ответила Сюз, — еще нет, нет, не думаю, ста нет.Я заказал себе мороженое-ассорти.— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы выйти замуж за кого-нибудь из них? — спросил я ее раздраженно, как обычно соскальзывая на язвительный тон, захватывающий меня всегда, когда я начинаю разговор о личной жизни Сюз.Она выглядела сонно, хотя на самом деле просто подкрасила ресницы в стиле итальянской звездочки из кабаре.— Если я когда-нибудь выйду замуж, — сказала она, — я сделаю это исключительно для своей оригинальности. Это будет очень выдающийся брак.— Значит, не с Пиком.— Нет, не думаю.Она сделала маленькое гнездышко в белой пене своего cappuccino.— Кстати, у меня уже есть предложение. Или нечто, что можно рассматривать как предложение.Она остановилась и посмотрела на меня.— Продолжай, — сказал я.— От Хенли.— Нет!Она кивнула и опустила глаза.— От этого ужасного старого педераста! — простонал я.Я должен объяснить, что Хенли — дизайнер одежды, на которого работает Сюз, и он достаточно стар, чтобы быть ее тетушкой, и ничем другим, кроме тетушки.Сюз посмотрела на меня злым и обиженным взглядом.— Хенли, — сказала она, — возможно, и извращенец, но у него есть особенность, оригинальность.— Конечно, у него есть это! — закричал я. — О, конечно, у него с этим все в порядке!Она сделала паузу.— Наш брак, — продолжила она, — будет бесполым.— Еще бы! — проорал я.Я свирепо уставился на нее, подыскивая убийственную фразу.— И что скажет Мисс Хенли, — вновь закричал я, — когда тысячи Пиков, громко топая, придут в его особенную брачную спальню?Она улыбнулась с сожалением и не сказала ни слова. Я мог бы ударить ее.— Я не врубаюсь в это, Сюз, — стонал я. — Ты же секретарь, ты ведь не шикарная модель. Почему он хочет иметь в качестве своего главного женского алиби тебя?— Я думаю, он восхищается мной.Я сердито посмотрел на нее.— Ты женишься ради бабок, — воскликнул я. — С Пиками ты была просто шлюшкой, теперь ты будешь настоящей блядью.Она приблизила свое решительное, упрямое лицо к моему.— Я женюсь для оригинальности, — ответила она, — а этого ты никогда не смог бы мне дать.— Нет, этого бы точно не смог, — сказал я очень язвительно.Я встал из-за стола, сделав вид, что хочу поставить пластинку, застегнул свои три пуговицы, и к счастью, наткнулся на Эллу. Ее голос мог успокоить даже вулкан. Я подошел к двери лишь на миг, и действительно, жара начинала пропитывать воздух и ударять тебя.— Лето не может так продолжаться, — сказал мужик за Гаджой, вытирая свою потную бровь потной рукой.— О, конечно, может, папуля, — ответил я. — Оно может продолжаться до тех пор, пока календарь не скажет «стоп»!— Нет…, — сказал мужик, подло уставившись на темную синеву этого сочного июньского неба.— Оно может светить вечно, — прошипел я ему, наклонившись и попав в пар от его Гаджи. Потом я развернулся и пошел обратно, чтобы обсудить дела с Сюз.— Расскажи мне об этом клиенте, — сказал я ей, присаживаясь. — Скажи мне, кто, когда и даже, если тебе известно, почему.Сюз была со мной довольно мила, ибо уже пронзила мои легкие своей маленькойстрелкой.— Он дипломат, — ответила она, — или, по крайней мере, так говорит. Он представляет какую-нибудь страну?— Не совсем так, нет, он приехал сюда на какую-то конференцию, так она мне сказала.— Кто она?— Его женщина, которая пришла с ним к Хенли покупать платья.Я уставился на Сюзетт.— Пожалуйста, ответь мне на вопрос, который давно меня гложет. Как ты говоришь им об этом?— О чем?— О том, что ты мой агент.Сюз улыбнулась.— О, это довольно легко. Иногда, конечно, они знаю обо мне, я хочу сказать, по рекомендации других клиентов. А если не знают, я их подготавливаю и показываю кое-что из своей коллекции снимков.— Так вот запросто?— Да.— А Хенли, он знает?— Я никогда не делаю этого, когда он рядом, — сказала Сюз, — но подозреваю, что он знает.— Понятно, — сказал я, не обрадовавшись этому. — Понятно. А как быть с этим дипломатом? Как мне зафиксировать сделку?— Разреши?, — было, ответом Сюз, причиной этому служило то, что я сжал ее колено своими. Я отпустил ее и спросил: "Ну, так как? "Она открыла свою сумочку и дала мне бумажный квадрат, на котором было написано: Микки Пондорозо12б, Уэйн Мьюз Уэст,Лондон (Англия), S. W. 1.
Адрес был отпечатан, но имя вписали от руки.— О, сказал я, вертя эту штуку пальцами. — У тебя есть хоть малейшее представление о том, какие снимки ему нужны?— Я не вдавалась в подробности.— Не издевайся, Сюз. Ты ведь получаешь 25 процентов, не так ли?— А ты не можешь дать мне немного авансом?— Нет. Только не раздражайся.— Ну, тогда ладно.Я поднялся, чтобы уйти. Она последовала моему примеру довольно медленно.— Я пойду искать этого персонажа, — сказал я. — Проводить тебя до магазина?— Лучше не надо, — ответила она. — Нам не разрешается приводить ухажеров к зданию.— Но я больше не твой ухажер.— Нет, — сказала Сюзетт. Она быстро поцеловала меня в губы и побежала. Потом остановилась и скрылась из виду, идя медленным шагом.Поиски М-ра Микки П. я начал в Белгравии.И я должен сказать, что я тащусь от Белгравии: не от того, чего тащатся папики, живущие здесь, и что они называют головокружительной вершиной бешеных извращений. Я вижу Белгравию, как Старый Английский Продукт, такой, как Смена Стражи или Савильские костюмы для гребли на лодках, или сыр Стилтон в больших коричневых китайских банках, и все те вещи, которые рекламируют в журнале Esquire, чтобы заставить американцев посетить красочную Великобританию. Я хочу сказать, что в Белгравии есть ящики с цветами, и навесы над дверьми, и фасады домов окрашеныразличными оттенками кремового цвета. Великолепная жизнь среди красных и зеленых просторных площадей за окном, мяуканья и машин дипломатов, и все доставляют к дверям, и маленькие ресторанчики, где педиковатые создания в обтягивающих хлопковых брюках спортивного покроя подают авокадо за пять фунтов.Казалось, что все, чего не хватает для полноты картины — это Король Тед собственной персоной. И я всегда, проходя через этот район, думал, что это великолепный бело-зеленый театр комедии, которым я восторгался, как бы грустно это не было.Итак, я рыскал по Белгравии в своем новом римском костюме, что было подвигом первооткрывателя в Белгравии, где люди все еще носят пиджаки, свисающие ниже того места, которое портные называют «сидячим». А на шее у меня висел мой Роллейфлекс, его я всегда держу наготове ночью и днем, потому что неизвестно, когда может случиться катастрофа, например, самолет рухнет на Трафальгар-сквер, и ее я смогу продать ежедневным газетам, в которые заворачивают рыбу или жареный картофель. Либо какой-нибудь скандал, например, известные персоны с различными нелицеприятными женщинами, его очень выгодно продал бы маленький Уиз.Это привело меня к Уэйн Мьюз Уэст. Как и остальные тихие Лондонские заводи, это была вполне сельская местность, с мостовыми, клумбами, тишиной и запахом конского навоза повсюду. Я увидел мотороллер «Веспа», припаркованный возле недавно построенной конюшни, и сгорбившуюся над деревянной кадкой возле хромированной входной двери фигуру в шелковом розовато-лиловом тайском летнем костюме.Я щелкнул пальцами, пытаясь обратить его внимание на себя.— Здорово, — сказал он, глядя вверх и улыбаясь мне. — Ты хочешь, чтобы я позировал для тебя возле моей «Веспы»?— Вам не могли выдать что-нибудь с четырьмя колесами? — сказал я. — Вы, наверное, из какой-нибудь испорченной маленькой страны?М-р Микки П. был не очень доволен.— Я разбил ее, — сказал он. — Это был Понтиак Конвертибл.— Это наше правило левой стороны такое неудобное.— Я знаю правила, в меня просто врезались.— Как всегда, — сказал я.— Что?— Стойте спокойно, пожалуйста, и улыбайтесь, если хотите такой снимок.Я щелкнул его несколько раз. Он стоял возле своего скутера, как будто это был арабский пони.— В вас всегда врезаются, — объяснил я. — Всегда вина лежит на другом.М-р Пондорозо прислонил свой скутер к стене Уэйн Мьюз Уэст.— Ну, я не знаю, — сказал он, — но в вашей стране очень много плохих водителей.Я перемотал катушку.— А в вашей стране они какие? — спросил я его.— В моей, — сказал он, — это не имеет значения, потому что дороги широкие, а автомобилей меньше.Я поглядел на него. Мне хотелось выяснить, откуда он, но я не хотел задавать прямых вопросов, что всегда мне казалось грубым путем разузнать вещи, которые при некотором терпении люди скажут тебе сами. К тому же, мы все еще были на подготовительной стадии, необходимой при встрече со взрослыми, неважно, какой расы.— Вы латиноамериканец? — спросил я у него.— Я родился там, да, но живу в Соединенных Штатах.— О, да. Вы представляете обе страны?На его лице появилась дипломатическая улыбка.— Я работаю в ООН. Пресс-атташе делегации.Я не спросил у него, какой.— Интересно, могу ли я спрятаться у вас дома от этого яркого света, чтобы поменять катушку?— Чтобы что?— Перезарядить камеру. Кстати, — сказал я, разглядывая его в галерее, — я думаю, что нам с вами надо поговорить о фотографии. Сюзетт прислала меня, вы ее встретили у Хенли.Он поглядел на меня осмотрительно и пустым взглядом, потом вновь вернулся к дипломатической улыбке и похлопал меня по плечу.— Заходи, — проговорил он, — я ждал тебя.Изнутри квартира выглядела клево и дорого — знаете, с покрытой стеклом белой металлической мебелью, американскими журналами, комнатными растениями и сифонами, но было ощущение, что ничто из этого не принадлежало ему, в чем я и не сомневался.— Выпьешь? — спросил он.— Спасибо, нет, я не буду, — сказал я ему.— Ты не пьешь?— Нет, сэр, никогда.Он уставился на меня, держа бутылку и стакан и казалось, что он впервые по-настоящему заинтересовался мной.— Тогда как же ты сдерживаешь себя?Мне так часто приходилось разъяснять это старшим собратьям, что это превратилось уже почти в рутину.— Я не использую кайф от алкоголя, — сказал я, — потому что весь нужный мне кайф я получаю от себя самого.— Ты вообще не пьешь?— Либо ты пьешь много, либо, как я, ты не пьешь вовсе. Ликер создан не для придачи энергии, а для оргий или для полного воздержания — это единственно мудрые отношения между мужчиной и бутылкой.Он покачал головой, и налил себе немного смертельного варева.— Так значит, ты — фотограф?Я понял, что мне нужно быть очень терпеливым с этим типом.— Так точно, — ответил я и продолжил, еще не подозревая, с какими странностями мне придется столкнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29