В легких у нее не осталось воздуха. Грудь пронзила острая боль. Она увидела яркие цветные искры перед глазами. В ушах появился гул, будто она тонула в воде. Ее охватил такой ужас, с которым она была не в силах справиться.Она начала вырываться, брыкаться, оттолкнула Робби, который от неожиданности отпрянул и растерянно выронил подушку. Потом даже не осознавая, что она делает, и не понимая, откуда у нее взялись силы, она испустила вопль, эхом зазвеневший в зале, который никто из присутствующих не принял бы за элемент спектакля, и закрыв лицо руками, убежала со сцены.Она не остановилась, пока не оказалась на улице, прямо в театральном костюме, продолжая слышать у себя за спиной его голос… «За эту ложь ее сожгут в геенне.Ее убийца я». Сцена двадцатая Продолжая дрожать от страха, Фелисия стояла молча в своей собственной гостиной, будто никогда не бывала здесь прежде. Наконец молодой человек рядом с ней нарушил молчание.– Если бы это все было моим, я бы остался здесь навсегда, – с трепетом в голосе прошептал он.– Ну, это не твое. А я не могу здесь оставаться.Судьба снова свела ее с Билли Довом, который, как обычно, стоял на своем привычном месте у отеля «Ритц». На этот раз, увидев Фелисию в костюме Дездемоны, он узнал ее – и понял, в каком она была состоянии.Он нашел для нее такси и помог добраться домой, но она не могла оставаться в своем доме – она поняла это сразу, лишь только открыла дверь. Она опозорила Робби и погубила свою карьеру, точно так же, как и его. На утро весь Лондон будет говорить, что она сумасшедшая; вероятно, она действительно такая.Какая ирония судьбы, думала она – ее дважды выручил молодой человек, который был и, возможно, продолжает оставаться, любовником ее мужа. Это уже не имело для нее значения. Самое главное было то, что ей нужно было время, и чем дольше она задерживалась в доме, тем меньше его у нее оставалось. В любой момент Робби мог начать разыскивать ее. Она не могла встретиться с ним до тех пор, пока все не уладит. Она погубила карьеру Робби. Но по крайней мере она могла помешать Марти разрушить его жизнь.– Билли, – сказала она, – мне надо исчезнуть отсюда. Я не могу поехать в гостиницу. Об этом завтра же напишут во всех газетах. Может быть, у тебя есть место, где бы я могла остаться?Он растерянно посмотрел на нее.– Остаться? Вы?– Мне надо все обдумать. Ты знаешь моего мужа, не так ли?Билли кивнул. Фелисия вспомнила о фотографии, которую она взяла в столе Марти Куика. Да, подумала она, ты хорошо его знаешь.– Мы поссорились, – объяснила она. – Я не хочу находиться здесь, когда он вернется домой.Он медлил.– Я заплачу тебе. Он покраснел.– Дело не в этом. Это не совсем… подходящее место… для вас.– Ничего страшного. – Она порылась в ящике стола, нашла деньги и не считая передала их Билли.Он широко открыл глаза от удивления и пожал плечами.– Как скажете, мисс Лайл. Но потом не говорите, что я не предупреждал вас.– Подожди. – Она побежала в спальню, сбросила костюм Дездемоны и надела платье. Она повязала голову шарфом, застегнула плащ, потом побросала в свою кожаную сумку все, что ей было необходимо – снотворное, без которого она не могла обойтись, сигареты, деньги, сколько смогла найти. По дороге в гостиную она задержалась у письменного стола и достала еще одну вещь.Фелисия взглянула на часы. Робби будет здесь с минуты на минуту. Он не должен ее найти до того, пока она не сделает то, что должна сделать – ради него.– Какой у тебя адрес? – спросила она Билли и быстро записала его в блокноте, лежавшем у телефона.Потом она позвонила в «Клариджез» и попросила полковника Куика.– Он просил его не беспокоить, – ответила телефонистка.– Это Фелисия Лайл. Соедините меня с ним немедленно!Последовала секундная пауза. Даже здесь в Лондоне магия голливудской звезды сработала.– Слушаюсь, мисс, – вежливо ответила телефонистка.– Да? – недовольным голосом рявкнул Куик.– Это Фелисия.– Я догадался. Ты убежала от меня в тот день. В чем дело? – У него был сонный голос, как будто она его разбудила.– Я пыталась разыскать тебя.– Меня не было в городе.– Боевое задание, без сомнения? С твоим очаровательным шофером?– Отвяжись, Лисия. Мы с тобой не женаты. Если хочешь знать, я ездил забрать вещи Рэнди, чтобы отправить их домой Натали. Ты слышала?– Слышала.– Его награждают медалью.– Уверена, Натали будет счастлива. Мне надо тебя увидеть.– Сейчас? – Внезапно он насторожился.– Сейчас.– Слушай, я думал, сегодня премьера «Отелло». Что случилось?– Марти, я должна увидеть тебя. – Она помедлила, потом добавила: – Я не допущу, чтобы это сошло тебе с рук.– О чем ты говоришь?– Я тебя предупреждаю! Когда я расскажу людям о том, что ты собирался сделать, никто не подаст тебе руки, ни в Голливуде, ни здесь, ни где бы то ни было.Последовало молчание. Она живо представила себе, как он, прищурив свои черные глаза, лежит в постели, напряженно обдумывая все варианты.– Я приеду, – наконец сказал он. – Куда?– Шепардз-Гарден, 22, последний этаж.– Где это, черт побери?– Прикажи своей маленькой подружке выяснить это.Фелисия повесила трубку.
Нищета этого района оказалась более ужасной, чем Фелисия могла себе представить. На узких улочках проститутки деловито обслуживали солдат, а на каждом углу торчали подозрительные личности, предлагавшие зайти в питейные заведения, открытые в столь поздний час. Улицы были настолько темными, что люди выглядели как тени, и только случайно встреченное ярко накрашенное лицо или огонек сигареты говорили о том, что они все-таки живые.Лондон восемнадцатого века сохранился здесь во всех своих ужасных проявлениях. Запах гнилых овощей, сточных канав, дешевых духов и пива пропитывал все вокруг.Фелисия дала Билли деньги и велела заплатить за такси, потом последовала за ним по вымощенному булыжником переулку, где почти в каждой подворотне стояла какая-нибудь женщина и шептала в темноту непристойные слова.Дом Билли был узким зданием, которому не пошли на пользу четыре года непрерывных немецких бомбежек. Он безобразно покосился, окна оказались на разных уровнях, верхние этажи нависли над улицей настолько, что почти касались дома напротив, штукатурка осыпалась со старых, прогнивших перекрытий. В дверях почти неразличимо вырисовывался силуэт женщины, только огонек ее зажженной сигареты говорил о ее присутствии на темной улице. Фелисия почувствовала запах дешевых духов, который был не способен заглушить дух немытого тела, сигаретного дыма и пудры, и отпрянула.– Это ты что ли, Билли? – спросила женщина, затягиваясь сигаретой. Фелисия решила, что она – старая, но слабый огонек осветил ее лицо, и она увидела, что это была молодая девушка.– Это я.– Ты? Да с женщиной? Ой, сейчас умру от смеха.– Она моя приятельница, Ви.– Приятельница? Подруга? У тебя?Билли протиснулся мимо нее в дом. Фелисия последовала за ним по скрипучей слабо освещенной лестнице наверх. Дом был полон звуков – стонов, криков, скрипа пружин на кроватях, проклятий. Фелисии казалось, что он давит на нее, будто ее похоронили заживо. Чем выше они поднимались, тем уже становились ступени, пока окончательно не превратились в подобие плохо сколоченной, крутой, шаткой стремянки. На самом верху была дверь, покрытая столетними слоями краски и копоти, которую Билли открыл древним, заржавленным ключом.– Вот мы и дома, – радостно сказал он.Свисавшая с потолка лампочка освещала странной формы чердачную комнату с низким потолком, которая могла бы быть монашеской кельей: с белыми стенами, крошечным окном и бедной обстановкой – узкой кроватью, комодом и двумя потертыми креслами. Пол был покрыт линолеумом; единственным украшением комнаты служили фотографии киноактеров, вырванные из журналов и газет и группками пришпиленные к стене, будто для того, чтобы закрыть трещины и дыры.Тусклого света было явно недостаточно, чтобы рассмотреть их, но Фелисии показалось, что она узнала Марка Стронга, Рэнди Брукса – который, кажется, был одним из любимых актеров Билли – и самого Робби в одной из его голливудских ролей. Занимался ли Робби с Билли любовью на этой самой кровати? Она отказывалась думать об этом. Она приняла решение. Она решила рассчитаться с прошлым – за него, может быть, за них обоих – все остальное не имело значения. Она заметила несколько своих фотографий. Билли явно был преданным поклонником.Фелисия села на кровать. Кровать была по-солдатски аккуратно заправлена; грубое, местами заштопанное постельное белье было удивительно чистым, одеяло тщательно расправлено.– Меня это устраивает, – сказала она.– Туалет этажом ниже.– Туалет мне не понадобится.– Камин здесь газовый. Нужно опустить шиллинг. Я включу его для вас. – Он сунул монету в счетчик и зажег спичку. Небольшая газовая горелка засветилась синим светом.– Билли, – сказала Фелисия, – мне нужно кое с кем встретиться здесь. Я знаю, что это твоя комната, но не мог бы ты оставить меня одну на несколько часов?Он с беспокойством посмотрел на нее.– Вы уверены, что вам это нужно? Она кивнула.– Абсолютно уверена.Когда она покончит с Марти, она без проблем купит молчание Билли. Она махнула ему на прощание рукой и закурила сигарету, бросив спичку в баночку из-под варенья, которая служила Билли пепельницей.Она по-прежнему неподвижно сидела на кровати, когда почти полчаса спустя раздался стук в дверь.
Она не подняла головы.– Ты, кажется, не спешил, – сказала она.– Ничего подобного. Просто эту лачугу нелегко найти. – Он огляделся и покачал головой. – Какого черта ты здесь делаешь?– Исправляю то, что ты сделал, Марти. Исправляю то, что сделала я.Куик стоял, засунув руки в карманы своего светлого неуставного плаща и сдвинув на затылок фуражку; на шее у него был шелковый шарф, и неизменная сигара в зубах. Он был красив, доволен собой и явно настроен обратить все в шутку.– Похоже на декорацию к «Стелле Даллас», «Стелла Даллас» – фильм-мелодрама (1937 г.) известного американского режиссера Кинга Видора.

– сказал он. – Робби знает, что ты здесь?– Нет. Я полагаю, твой маленький милый шофер остался внизу вместе с другими шлюхами?Он покачал головой.– Я решил приехать один. Взял такси. Есть некоторые вещи, о которых Амелии лучше не знать. Похоже, что это как раз тот случай. – Он снял плащ, положил его на кровать, сверху на него свой шарф и сел рядом с Фелисией. Она почувствовала знакомый запах его лосьона. Он вынул из кармана фляжку, открыл ее и налил Фелисии виски. Она с удовольствием выпила.– Так в чем же дело? – спросил он.– Я знаю, кто такой Билли Дов, – ответила она.Куик. удивленно посмотрел на нее.– Кто?– Молодой человек, которому ты заплатил сто фунтов.– И что же? – Он пожал плечами, будто это не имело никакого значения.– Я видела фотографию, которую ты сделал у дверей паба.– Хорошо. – Теперь он был явно озадачен и старался понять, к чему все это могло привести.– Я не допущу, чтобы этот шантаж сошел тебе с рук, – сказала она.– Шантаж? Тебе-то что? – Он налил себе виски и положил сигару в пепельницу. – Послушай, – сказал он, – я не понимаю, зачем ты забралась в эти трущобы. Если хочешь поговорить, пойдем куда-нибудь, где можно это сделать спокойно.– Мы можем поговорить и здесь.Куик обнял ее за плечи; лицо его выражало раздражение.– В чем дело, Лисия? Что это за разговоры о шантаже? Что я играю не по правилам? Я всегда играю не по правилам. Теперь ведь это не имеет значения, верно? Все кончено. Что сделано, то сделано.– Все можно изменить. Необходимо изменить. Теперь он был искренне удивлен.– Не понимаю, каким образом. Я хочу сказать, уже слишком поздно… – Он наклонился, прижал ее к себе и поцеловал. – Мне жаль, что так получилось, но ко мне это не имеет отношения. Я не заставлял его лезть в этот чертов самолет…Фелисия не слушала его. Она дрожала, но не от страха, а от гнева на свою собственную слабость. Она чувствовала, как его рука медленно скользит ей под юбку.Она отстранилась, пытаясь взять себя в руки: она со страхом размышляла о безумии того, что собиралась сделать, и одновременно хладнокровно планировала, как это осуществить. Ее пугали последствия – скандал, позор, наказание, – но если это был единственный путь спасти Робби, то она была готова его пройти.Шекспировские женщины, говорила она себе, не медлили, чтобы завершить начатое. Клеопатра, Джульетта, леди Макбет – они понимали благородные жесты, великие жертвы. Она точно знала, что ей делать – и все же ощущала, как груз отвращения и сомнения сдерживал ее.Комната была слишком мала, чтобы она могла отодвинуться от Марти и быть от него подальше.На нее давило его присутствие, его голос, его нарастающий гнев.– Я с тобой говорю, – раздраженно произнес Марти, его гнев вырвался наконец наружу. Он схватил ее за руку и потянул к себе.Она не сопротивлялась – обмякла в его руках. Он прижался губами к ее губам, стараясь при этом свободной рукой обнять ее за талию.– Черт, – пробормотал он, – зачем ты затащила меня сюда? Эта кровать слишком узкая…Фелисия попыталась оттолкнуть его, но он только рассмеялся.– Не разыгрывай со мной недотрогу, Лисия, – сказал он. – Я же прекрасно тебя знаю.«Ты совсем меня не знаешь, – сказала она про себя. – Даже я сама себя не знаю, как выяснилось». Ее сумка лежала рядом с ней на кровати, стоило только протянуть руку. Огромным усилием воли она все-таки сунула в нее руку и тут же почувствовала, как ее ладонь начала гореть, будто она схватилась за что-то раскаленное; потом, словно пытаясь прекратить это невыносимое жжение, она резко согнула руку и закрыла глаза.Она почувствовала острую боль от запястья до самого плеча. На мгновение ей показалось, что она вывихнула руку, но это чувство прошло, оставив после себя ощущение онемения, словно рука стала безжизненной.Сначала Марти не сдвинулся с места и не издал ни звука. Он прижимался к ней, всем телом придавив ее к кровати, но потом внезапно начал оседать, его мышцы ослабли, будто он задремал.Он слабо тряхнул головой и опустился на колени. В его глазах, в первый раз за все время, что она его знала, отразилось не просто удивление, а нечто похожее на изумление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62