Но без его одобрения, никто в редакции ее не возьмет.
— Давай поспорим, — вспомнив о фантастической азартности Виктора, предложил Рубашкин. — Если прочтешь первые две страницы, и материал не понравится, то я ставлю бутылку, а если статья пойдет — то ты.
— Так нечестно! Я ничем не рискую: ведь, если пойдет, то и двумя не обойдешься. Это ж будет твой первый «кирпич»[$], его обмыть положено, — засомневался Кокосов.
— Риск — благородное дело. Кто не рискует, тот с друзьями не пьет!
Кивнув, Кокосов взял рукопись. Не дочитав первой страницы, он схватил карандаш и что-то вычеркнул. Перевернув лист, он почиркал еще, и Рубашкин заметил, как изменилось его лицо.
— Все ясно, дальше не буду. Тебе крупно повезло. Сегодня Грачев дежурит, а Воронов куда-то отпросился, значит, есть шанс. Пошли скорей, — вскричал Кокосов и, схватив статью, выскочил из кабинета. Рубашкин еле успел догнать его перед кабинетом Грачева, который работал вторым заместителем главного редактора и в отличие от других приветливо здоровался с Петром, иногда даже пожимал ему руку.
— Горит? — удивленно спросил Грачев.
— Брось все, читай, что Рубашкин принес, — воскликнул Кокосов.
Одев очки, Грачев взялся читать. Кокосов взволнованно ходил из угла в угол, а Рубашкин, о котором забыли, неловко мялся в коридоре у открытой двери, не решаясь войти.
— Откуда информация? — дочитав до середины, спросил Грачев.
— Откуда фактуру достал? Что пнем стоишь, отвечай, когда спрашивают! — закричал Кокосов.
— Вот справка Главного управления торговли, — через порог ответил Рубашкин.
Кокосов выхватил справку и передал ее Грачеву
— Да, вы зайдите, Петя, — рассеянно сказал тот, быстро перелистывая страницы.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил Кокосов.
— Сокращать надо. Здесь убрать ерничество, а здесь и здесь — переделать, — Грачев показал Кокосову на разложенные по столу листы рукописи.
— Пусть автор займется, я его от оперативки освобождаю, — решил Кокосов и, уходя, хлопнул Рубашкина по плечу: — До двенадцати — свободен!
— Такого материала давно не было, — вздохнув, сказал Грачев. — Но уж больно скандально. Вы уверены, что газету не поймают на вранье?
— Уверен! Справку мне депутаты дали, — скрывая волнение, ответил Рубашкин.
— Рискуем? — Грачев неожиданно подмигнул Рубашкину. — А ведь не зря Кокосов за вас горой стоит. Еще пара таких материалов, и можно переводить вас в обозреватели. В отделе экономики как раз вакансия — Галя Мануйлова в декрет уходит.
Вычитав гранки, Рубашкин не стал дожидаться сигнального номера и уехал домой выспаться. В половине шестого он проснулся и, не утерпев, пошел к киоску «Союзпечати» на углу улицы Ленина и Большого проспекта. «Вечерку» еще не привозили, он ждал около часа и в очереди стоял первым. Когда наконец подъехал фургон, он помог выгрузить несколько пачек и тут же у задней двери киоска увидел свою статью на первой странице.
— Дайте десять штук, — попросил он у пожилого киоскера.
— Ты, что парень, с ума рехнулся? Другим тоже надо, — закричали в очереди.
Рубашкин купил три штуки, рассудив, что завтра возьмет в редакции, сколько нужно. Не дойдя до дома, он уселся на лавочке, чтобы прочитать свою первую большую статью.
ЭКОНОМИКА ДЕФИЦИТА
«ГУТ» — не «зер гут»
В слякотном декабре минувшего, 1989 года полки магазинов так опустели, что даже привыкшие ко всеобщему дефициту горожане сильно удивились. Новогодние праздники кое-как пережили на старых запасах. Впрочем, работники особо важных учреждений подкрепились заказами из распределителей, но все, без исключения надеялись, что в январе поступят фонды следующего года, и с продуктами все образуется.
Но не тут-то было! Чем дальше, тем становилось хуже. Больше никто не смеялся анекдоту про рыбные магазины торгового объединения «Океан» — помните: «Кильки в томате, баба в халате»? Смех утих потому, что бабы в халатах за прилавками остались, а томатная килька, хорошо заменявшая соленые огурцы к водочке (между прочим, тоже большая редкость!) исчезла, испарилась, как утренний туман, как золотое времечко становления развитого социализма в нашем великом городе.
Чем ближе подкатывала весна, тем меньше горожан успокаивали себя радужными перспективами, которые навевали частые выступления по радио и телевидению руководителей горисполкома. Но, вот, грянули выборы, и штормовые волны демократических перемен заплескались у порогов начальственных кабинетов, а их обитатели почему-то затихли, делая вид, что забыли все, о чем твердили раньше: дескать, то было при старой власти, а новая все обещания спишет!
Так как же сегодня выглядит обеспечение ленинградцев, если обозревать ее с планово-административных высот Главного управления торговли исполкома Ленсовета (сокращенно — «ГУТ»)?
Есть основания думать, что торговое начальство смотрит далеко, свысока наблюдая благоприятную перспективу. И есть от чего! Ведь по сверстанным в ГУТ'е планам объем товарооборота в целом записан на 1990 год с превышением на 7,4% к прошлогоднему уровню, то есть на 756 млн. рублей. В пересчете на душу населения прибавка тоже весомая — почти на 150 рублей в год!
Но вот, ведь, незадача: что «в целом» гут, то есть по-немецки — хорошо, то «в частности» из рук вон… — по-русски тоже хочется сказать только три буквы!
Открываем наисекретнейший документ нашего торгового ведомства (не спрашивайте, как он к нам попал — что птичка в клювике принесла, все равно не поверите!). Читаем, и впору прослезиться. По группе продовольственных товаров запланированный рост составляет всего 1,7%. Если в прошлом году среднестатистический горожанин покупал продуктов на 1028 рублей, то в этом году прибавка к столу составит ровно 17,5 рублей. Три бутылки водки, полкило колбасы, двести граммов масла и буханка хлеба. Хватит на одно скромное семейное торжество, разумеется, если цены не подскочат.
Впрочем, записав в этот счет водку, мы слегка поторопились. В этом году водки на всех опять не хватит — ее будет продано на полпроцента меньше, чем прежде. Так что теперь народу около винно-водочных магазинов будет не меньше, чем на митингах, организованных Обкомом КПСС. Видимо, и лозунги будут теми же.
А колбаса? С колбасой тоже неладно — ее продадут на 1,7 тысяч тонн меньше, чем в прошлом году. И сладкой нашу жизнь вряд ли назовут: производство кондитерских изделий сократится на 6,7 тысяч тонн, что составляет двухмесячную потребность города в печенье, конфетах и прочей карамели.
Особенно плохо сложится ситуация в плодоовощной торговле. Запланировано, что потребность в картофеле будет удовлетворена на 70%, во фруктах — меньше, чем наполовину.
Позавидуем прозорливости плановиков из ГУТ'а! Ранняя весна, первые лучи ласкового солнышка греют миллионы гектаров садов и огородов, торопятся из дальних стран соловьи и гуси-лебеди, на грушах-яблонях еще только набухают почки, а нашим торгошам уже все известно: то сократится, это усушится, и вражья сила нашлет саранчу с колорадским жуком.
Ошибки не будет, не надейтесь! Вот, в прошлом году запланировали обделить нас цельномолочной продукцией на 45,5 тыс. тонн (около 87,6 млн. рублей), и на столько же — колбасой, так и вышло! Советские экономисты не ошибаются никогда!
Откуда же взялись в планах ГУТ'а умиротворяющие душу цифры роста? Открываем раздел промышленных товаров — в животе от голода сводит, однако ж будем одеты, обуты с головы до ног, смотрим в экраны новых телевизоров, а кто побогаче свободно без очереди покупает легковой автомобиль и катит на нем… Сами знаете, куда. Поскольку в другое место ехать по-прежнему не на чем!
Промтоварное изобилие в размерах 12,2-процентного роста есть не что иное, как дым золотой. Золотой — в буквальном смысле!
Основную лепту в среднестатистическую перспективу роста внесут ювелирные изделия. Их выпуск вырастет в этом году аж на 209,4%, а заявка ленинградской торговли получила товарное покрытие на 165%! Но… многая радость сулит не меньшую печаль. В институте ювелирной промышленности — есть в нашем городе ученые и такого профиля — нас авторитетно проконсультировали. «Золотые» проценты запланированы в денежном выражении, без учета уже грянувшего повышения цен. Поэтому, милые дамы, не надейтесь, что вам достанется новенькое колечко. На всех не хватит! Да и зачем новые украшения к старым нарядам, других не будет!
Но особенно умилительно громадье планов в отношении самых заслуженных горожан — инвалидов различных войн и ветеранов. Для них очередь на покупку холодильника снизится в среднем до 9 лет, на швейные и стиральные машины, а также на телевизоры — до 5 лет, на одежду, обувь и трикотаж — около 2 лет. Что уж говорить о рядовых жителях?
Но не печальтесь, мы еще не дочитали до конца, не вникли в сокровенную суть модно-прогрессивных предложений начальника ГУТ'а, товарища Зеленского В.А. Каким видит выход из кризиса этот заслуженный работник советской торговли?
Грезится ему переход на планово-рыночные отношения. Удивляетесь, как можно через дефис соединить план с рынком? У нас — легко и запросто!
Достаточно, предлагает начальник, преобразовать государственные магазины в арендные, акционерные, личные, смешанные и открыть частные лавочки, как тут же всеобщий дефицит воплотится во изумляющее изобилие на фоне рыночных отношений. Переведя с планового языка на русский, поймем простую вещь: цены вырастут настолько, что советский инженер трижды подумает у витрины, прогибающейся от тяжести краковских колбас и маковых, с медом булок.
А чем же тогда займется ГУТ? Да, тем же самым — будет контролировать, распределять, причем не товары, а фонды. Дело знакомое и жалоб не вызовет. В самом деле, на кого жаловаться, если торговля станет смешанной, акционерной да частной. Разве что на депутатов, которые в душевной простоте за такой «рынок» проголосуют?
Андрей Лисовский
Вечером позвонил Таланов.
— В сегодняшней «Вечерке» твоя работа? — не поздоровавшись, спросил он.
— А ты, как думаешь?
— Мне уже два человека звонили. Допытываются, как к журналисту Лисовскому попала деликатная справка.
— А ты честно отвечаешь, что никакого Лисовского в глаза не видел, — догадался Рубашкин.
— Так и отвечаю, а сам думаю, что овладение прессой сулит необыкновенную силу…
— … тому, кто овладеет, — докончил фразу Рубашкин.
— При условии, что никто не узнает, кто такой Лисовский. Потому, что скандальному журналисту нет места среди сотрудников горсовета.
— Что-то светит? — спросил Рубашкин.
— Завтра меня утвердят председателем комиссии по торговле, через неделю — состав комиссии. Готовься к первому заседанию. Прочитав такую статью, никто не усомнится, что ты сможешь быть главным специалистом в сфере обслуживания населения. А нам нужно много таких статей. Поэтому я надеюсь на единогласное решение по твоей кандидатуре. Готовься, Петя!
* * *
С утра Рубашкин собирался в Ленсовет послушать, как будут утверждать Таланова, но не успел дойти до двери. Звонил Мигайлин.
— Слава богу, что застал! Павел Константинович Кошелев примет нас ровно в одиннадцать. Он согласен дать интервью, чтобы вы провели время с пользой, — радостно сообщил Мигайлин. — Встречаемся у входа в райисполком! Не опоздайте, Петр Андреевич!
4.17… И нежданные встречи
Петр и сам не понял, зачем согласился идти к Кошелеву. Интервью с ним сразу показалось пустяковым — кому нужны рассуждения депутата одного из райсоветов, их в Ленинграде больше двух десятков, по 150 человек в каждом.
Как назло, и погода была мерзостной. Еще ночью повалил рыхлый, сырой снег, крупные хлопья липли к лицу и стаивали за ворот холодными струйками. На тротуарах скопился толстый слой жижи, проезжавшие машины обкатывали прохожих грязными брызгами.
Мигайлин опаздывал, и Рубашкин слонялся по пустой, занесенной снегом площадке перед исполком. Озябнув, он зашел в вестибюль и у самой двери столкнулся с Горловым.
— Как Фигаро: и здесь, и там, — обрадовался тот.
— А тебя каким ветром занесло? — спросил Рубашкин.
— Котов лично звонил, просил поддержать будущего председателя райсовета, ну, я и пришел познакомиться. Заодно встретился с нашими кооператорами…
— Представь я тоже иду знакомиться и тоже с Кошелевым, — засмеялся Рубашкин. — И как тебе кандидат?
— Умница, замечательный человек! — воскликнул Горлов. — Я его сразу узнал, и он меня — тоже. Но было неудобно при всех — черт-те что могут подумать.
— Кто может подумать?
— Со мной несколько кооператоров было. Пришли знакомиться с новой властью.
— Вроде, Кошелева еще не выбрали? — возразил Рубашкин.
— Обязательно выберут! Знаешь, пожалуй, наш Котов оказался на своем месте, разбирается в людях. Кошелев мне еще тогда, осенью понравился. Ведь, это он нас из той истории с разглашением гостайны вытянул. Помнишь, я после его прихода приехал к тебе, а ты сомневался, что все кончится хорошо. Сказать честно, и я долго опасался, что он притворялся, а на самом деле, какую-нибудь пакость готовил. Кто-нибудь другой запросто заставил бы стукачом стать или еще что-нибудь в этом роде. А Кошелев во всем разобрался, все понял и помог, просто так помог!
— Постой, ты уверен, что Кошелев из КГБ?
— Конечно! Откуда же еще? Он, когда ко мне пришел, даже удостоверение показал, я тебе рассказывал, неужели не помнишь? — удивился Горлов.
— Здравствуйте! Извините за опоздание. Петр Андреевич, извините, что опоздал, автобуса долго не было, — остановился возле них запыхавшийся Мигайлин и, не смущаясь, протянул Горлову руку: — Где-то я вас видел, но не помню, где.
— Это мой бывший начальник, и всегда — близкий друг, Борис Петрович Горлов, — сказал Рубашкин.
— Очень много о вас слышал, Борис Петрович, — заулыбался Мигайлин. — Марина Евгеньевна Салье очень хочет с вами встретиться, ведь вас можно назвать человеком новой формации, настоящим бизнесменом, не говоря уже о вашей бесценной помощи во время выборов. Если позволите, я вам на днях позвоню.
— Звоните, — протянув Мигайлину визитную карточку, согласился Горлов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68