https://wodolei.ru/brands/Roca/
А пока слово для доклада предоставляется товарищу Котову, Недавно Виктора Михайловича избрали первым секретарем Петроградского райкома. Так что прошу любить и жаловать, — Гидаспов улыбнулся, но как-то нехорошо — скорее оскалился.
Рубашкин разглядел Котова, когда тот уже был на трибуне, и в первый момент едва узнал. В бывшем начальнике появилась вальяжность и уверенность в собственной значимости. «Из настоящего партноменклатурщика должна исходить эманация величия» — как-то пошутил Таланов. Тогда Петр не совсем понял, что это значит. Теперь увидел воочию.
Котов откашлялся и заговорил так же уверенно, как Гидаспов:
— Товарищи! Нынешняя ситуация в партии и обществе такова, что полумерами уже не обойтись. Именно сейчас настал момент коренных изменений в работе КПСС, придания ей необходимой жесткости и принципиальности. Нужно организовать живую, творческую и плодотворную работу не только среди рядовых членов партии, но и со всеми, кто так или иначе поддался на уловки и демагогию тех, кто люто ненавидит Советскую власть, с теми, кто гласность и открытость воспринял, как вседозволенность, как право очернять нашу великую историю, клеветать на нашу Советскую армию и правоохранительные органы, прежде всего — на наших доблестных чекистов, как зеница око стерегущих государственную безопасность.
В последнее время к нашим застарелым болезням прибавился очень опасный недуг — растерянность среди значительной части членов партии, их неверие в собственные силы, а подчас и в способность КПСС восстановить спокойствие и порядок в обществе.
— Подожди-ка Виктор Михайлович, — неожиданно прервал оратора Гидаспов. — Я недавно был на Кировском заводе, подходит парторг одного из цехов и спрашивает: «Борис Вениаминович, мы получили решение Обкома, в котором написано, что надо быстрее перестраиваться, более эффективно работать в условиях демократизации и гласности. Вы не могли бы сказать, как?»
Гидаспов обвел взглядом зал и повернулся к Котову:
— Расскажи нам, что ты конкретно у себя делаешь, чтобы люди поняли, как надо работать. И всех выступающих попрошу о том же — меньше общих слов, больше дела!
Котов стал говорить о том, что нужно взять под контроль кооперативы, потом смешался, и что-то промямлив, сел на место.
Следующим выступил какой-то ветеран, долго говоривший о том, что нет задачи важнее, чем защитить честь коммунистов, вступивших в партию по Ленинскому призыву. Петр не успел понять, кто же конкретно оскорбляет коммунаров-ленинцев; ветеран уже заступался за участников Стахановского движения.
«Господи, о чем они мелят? Кому это интересно?» — тоскливо думал Рубашкин.
Зал оживился, когда на трибуне появился Кузин. Видимо журналисты его хорошо знали, хотя Рубашкин раньше о нем не слышал о нем.
— Необходимо решительно очистить идеологические организации, прежде всего -прессу, телевидение и радио, от сомнительных и ненадежных лиц, как точно сформулировал Борис Вениаминович — от двурушников и клеветников, от тех мелких пакостников, про которых еще Пушкин говорил: «Жалок тот, в ком совесть нечиста».
Мы не сможем решить стоящие перед партией задачи, если не очистим наши собственные ряды. Мы располагаем проверенными в идеологическом отношении кадрами, уверен, что нам помогут наши чекисты, сотрудники правоохранительных органов, имеющие большой опыт по разоблачению и изоляции идеологических диверсантов и предателей.
— "Пятое колесо" давно пора разогнать! А «Смена»? Это не комсомольская газета, а орган ЦРУ! — воскликнул Гидаспов и ткнул пальцем куда-то в зал.
— Борис Вениаминович, мы уже подготовили проект решения по «Смене», будем выносить на бюро, — сказал Воронцов, обращаясь Гидаспову, но все услышали.
— Речь идет не только о «Смене» и ситуации, сложившейся на ленинградском телевидении, — продолжил Кузин. — Газеты, радио и телевидение — это важнейший участок идеологической борьбы, и там должны находиться люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.
— Вынужден прервать оратора, — сказал Гидаспов, помахав только что прочитанной запиской. — Товарищ Сурков должен уехать, поэтому предоставим ему слово вне очереди, потом объявим перерыв. Возражений нет? Пожалуйста, Алексей Анатольевич!
Сидевший с краю президиума Сурков подошел к микрофону. Он был невысок, в опрятном в сером костюме. Перед тем, как заговорить, он надел золоченые очки и положил перед собой листок бумаги.
— По поручению Обкома партии должен проинформировать вас о том, что сотрудниками управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области проводится большая работа по пресечению антисоветской деятельности ряда неформальных объединений, установивших связи с зарубежными разведывательными центрами и преступными международными синдикатами.
На этой неделе изобличен и арестован член так называемого «Демократического Союза» и активист «Ленинградского народного фронта» некий Брусницын Роман Яковлевич, совсем недавно принятый — не иначе, как по недосмотру — в Союз писателей, что дало ему основания именовать себя литератором. Однако подлинные занятия Брусницына весьма далеки от изящной словесности. При обыске на его даче обнаружено множество антисоветских материалов, в том числе его собственного изготовления, а также оружие и наркотики иностранного происхождения.
— Это ложь! Не было у Брусницына оружия! — закричал Рубашкин. Наступила тишина, он чувствовал, что все смотрят на него, а Котов, скривившись, что-то шепчет сидящему рядом Волконицкому.
— Я присутствовал при обыске и заявляю, что оружия у Брусницына не было, — вставая, громко сказал Рубашкин. Гулко грохнул упавший сзади стул.
Кашлянув, Сурков продолжил, будто не слышал:
— В настоящее время ведется следствие, и его результаты позволят разоблачить истинную сущность тех, кто больше всех кричит о демократии и законности, включая некоторых новоизбранных народных депутатов СССР, прикрывающих свои противоправные действия депутатской неприкосновенностью.
Присоединяюсь к тому, что сказал Борис Вениаминович, и прошу пока ничего не писать об услышанном.
— А когда будет можно? — спросил кто-то из задних рядов. Рубашкин поднял упавший стул и сел.
— Перерыв на пятнадцать минут! — объявил Воронцов, глядя в спину уходящего к боковому выходу Гидаспова. В зале зашумели, у дверей в коридор образовалась толкучка. Почти все вышли, но Петр оставался сидеть, чувствуя, как отходит нервная дрожь.
— А вы кого представляете? — спросил незаметно подошедший Волконицкий.
— Газету «Труд», я вместо Котова — он в командировке, — не вставая ответил Рубашкин, протягивая удостоверения.
— Значит, вы — внештатный корреспондент? Внештатным здесь быть не положено. Вам придется уйти, — Волконицкий махнул кому-то рубашкинским удостоверением и положил его к себе в карман. — Получите в вашей редакции, а сейчас вас проводят.
Человек, в сером костюме, таком же как у генерала Суркова, провел Рубашкина в раздевалку, подождал пока тот оденется и, миновав постовых, вывел на улицу, так и не сказав ни одного слова. Впрочем, Рубашкин ни о чем и не спрашивал.
— Ужо, ужо вам, будет вам, ужо, — бормотал Петр, спускаясь по широкой лестнице. Выйдя за чугунную ограду Смольного, он обернулся и с удовольствием плюнул в сторону кургузого памятника Ленину. Щеки горели, и в распахнутой куртке он не чувствовал холода.
Перед тем, как повернуть на площадь, он оглянулся. Издали Смольный казался маленьким, и стелющиеся вдоль крыши клубы пара давили его к земле.
— Ждите, гады! Ждите! — уходя, пригрозил Рубашкин.
* * *
— Работаете безобразно! — держа телефонную трубку на отлете, намеренно тихим голосом говорил Котов. — Еще летом я ориентировал вас в отношении Рубашкина, и как вы отреагировали? Никак! В итоге он устраивает антисоветские провокации в Обкоме партии на совещании идеологического актива, и — как с гуся вода!
Еще не знаете? Так узнаете! Он сегодня публично, в присутствии первого секретаря Обкома обозвал лжецом генерала Суркова. Даю три дня… Ничего не хочу слушать, в четверг к четырнадцати ноль-ноль прошу доложить о принятых мерах.
Аккуратно положив трубку на место, Котов улыбнулся. Раньше он боялся Коршунова, теперь — наоборот.
«Подумаешь, подполковник КГБ! Прыщ на ровном месте, а я — первый секретарь райкома. Сейчас не 37-й год, сейчас партия — всему голова», — подумал Котов.
2.6. Дела идут, контора пишет!
Павлу Васильевичу потребовалось всего несколько минут, чтобы узнать подробности чрезвычайного происшествия в Смольном. Да, Котов прав: он сигнализировал вовремя, а меры в отношении Рубашкина приняты не были. И виновника искать не надо — подполковник Коршунов! Ситуация сложилась аховая.
«Согрел змею за пазухой! Вылезла, вот-вот ужалит, а раздавить нельзя!» — с запоздалым сожалением подумал Павел Васильевич о Котове.
Однако ж реагировать необходимо, и чем скорее — тем лучше. Разумеется, ответ Органов — даже про себя Коршунов произносил это слово с большой буквы — должен быть решительным и адекватным неслыханной наглости зарвавшегося антисоветчика. Шутка ли — публично обозвать лжецом генерала КГБ?
Еще совсем недавно особых проблем не возникло бы и возникнуть не могло, тем более, что начальник Управления полностью в курсе. Однако теперь другие времена — гласность, так сказать, демократия и правовое государство. Выдумали: будто до сих пор Советский Союз было неправовым государством. Да в самые суровые годы чекист и шага не ступал без санкции руководства — какое еще нужно право?
Но на оформление дела по какой-либо не слишком сложной статье ни времени, ни возможности не было. Лучше всего реализовать жесткий вариант: подстеречь мерзавца и, ни слова не говоря, -…! Чтобы впредь думал только о лекарствах и восстановлении здоровья.
«Так и нужно сделать, а генералу будет приятно, что инициатива исходит не от него», — подумал Коршунов, сосредоточившись на чистом листе бумаги. Рапорт должен быть коротким, ясным и, главное — решительным.
СЕКРЕТНО
Вх. № 026/5-4-с от 08.01.90 г. Экз. — единственный
Начальнику УКГБ по Ленинграду и Ленобласти
генерал-майору Суркову А.А.
Рапорт
"СКО «Дымок»
В отношении объекта «Торин»
Несмотря на проведенные профилактические мероприятия, объект «Торин» в последнее время резко активизировал антисоветскую противоправную деятельность, выразившуюся в частности в провокации, совершенной им на совещании идеологического актива в ОК КПСС.
В связи с усилившейся социальной опасностью объекта предлагаю на Ваше решение провести в отношении «Торина» спецмероприятие категории «ШД».
Прошу Вашего указания службам по закрепленным направлениям.
Заместитель начальника Петроградского
райотдела УКГБ, подполковник Коршунов П.В.
отпечатано в 1-м экз. — только адресату
Прочитав написанное, Коршунов остался доволен. Он все сделал, как положено, и претензий к нему быть не могло.
Поздно вечером бумага попала в секретариат начальника УКГБ, однако к тому времени генерал Сурков уже уехал. На следующий день навалилось столько документов, что до рапорта Коршунова очередь так и не дошла. В итоге рапорт попал к генералу только через два дня.
За это время Рубашкин успел съездить к Иванову, крепко выпить и хорошо поговорить. Много чего рассказал майор, не умолчал и о странной истории с неудачным обыском у Горлова.
— Подстава была, Петя, понимаешь, подстава! Что у того, что у другого. Но куда делись закладки, куда Горлов их подевал? Никто не понимает. Ох, полетят у кого-то погоны. У «соседей» такие промахи не прощают, — шепотом говорил Иванов, и его указательный палец многозначительно ввинчивался в клубы дыма.
Едва вернувшись домой, Петр взялся звонить Горлову. Но его жена сказала, что после неприятностей в пансионате — Нина не сказала каких, а Петр не стал спрашивать — они вернулись в город, и Борис тут же уехал в деревню до конца отпуска.
Почти полдня Рубашкин висел на телефоне, рассказывая о случившемся, убеждая и советуясь. В конце концов, ему удалось уговорить всех, и вечером на квартире Таланова собралась большая часть президиума Ленинградского народного фронта, а также несколько человек из «Демсоюза» и клуба «Перестройка».
И — таковы превратности оперативной работы — рапорт Коршунова оказался перед генералом Сурковым одновременно с информацией об этой встрече.
СОВ. СЕКРЕТНО
Вх. № 026/5-4-с от 08.01.90 г. Экз. — единственный
Начальнику УКГБ по Ленинграду и Ленобласти
генерал-майору Суркову А.А.
СКО «Дымок»,
Операция «Волкодавы»
Сводка оперативно-технических и агентурно-следственных мероприятий в отношении объектов «Торин» и «Звездочет»
По накопленным в ДОР № 054425/5-89 материалам и итогам разбора реализации 1-го этапа операции «Волкодавы» (пункт 4.3-4.5 обобщенного плана СКО «Дымок») сообщаю следующее.
В проведении данной операции под прикрытием удостоверений сотрудников милиции участвовали оперсотрудники 1 направления 5 службы УКГБ В.П. Арцыбулин, Б.Л. Неверхов, А.М. Федоров, а также специально проинструктированные сотрудники УВД Сестрорецкого района: заместитель начальника ОУР майор милиции Иванов И.В., лейтенант юстиции Авдеев П.С. и ст. сержант милиции Володько (водитель).
В указанном составе (А.М. Федоров вместе с курировавшимся им агентом «Ромашка» участвовали в качестве понятых) 01.01.90 г. был произведен обыск в номере д/о «Репино», занимаемом объектом «Звездочет» (ДОР № 046828/5-89). Однако предметов, запрещенных к хранению и распространению на территории СССР, включая заложенное спецсредство категории "Ц", обнаружено не было.
Использованные в ходе оперкомбинации 12,5 граммов спецсредства "Ц" списаны с ответственного хранения в установленном порядке.
Согласно плану 04.01.90 была реализована разработка в отношении Брусницына Р.Я. и его близкой связи Лепендиной Р.Л., которая прошла с положительным результатом. У обоих произведена и процессуально оформлена выемка наркотического вещества в количестве, достаточном для возбуждения уголовного дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Рубашкин разглядел Котова, когда тот уже был на трибуне, и в первый момент едва узнал. В бывшем начальнике появилась вальяжность и уверенность в собственной значимости. «Из настоящего партноменклатурщика должна исходить эманация величия» — как-то пошутил Таланов. Тогда Петр не совсем понял, что это значит. Теперь увидел воочию.
Котов откашлялся и заговорил так же уверенно, как Гидаспов:
— Товарищи! Нынешняя ситуация в партии и обществе такова, что полумерами уже не обойтись. Именно сейчас настал момент коренных изменений в работе КПСС, придания ей необходимой жесткости и принципиальности. Нужно организовать живую, творческую и плодотворную работу не только среди рядовых членов партии, но и со всеми, кто так или иначе поддался на уловки и демагогию тех, кто люто ненавидит Советскую власть, с теми, кто гласность и открытость воспринял, как вседозволенность, как право очернять нашу великую историю, клеветать на нашу Советскую армию и правоохранительные органы, прежде всего — на наших доблестных чекистов, как зеница око стерегущих государственную безопасность.
В последнее время к нашим застарелым болезням прибавился очень опасный недуг — растерянность среди значительной части членов партии, их неверие в собственные силы, а подчас и в способность КПСС восстановить спокойствие и порядок в обществе.
— Подожди-ка Виктор Михайлович, — неожиданно прервал оратора Гидаспов. — Я недавно был на Кировском заводе, подходит парторг одного из цехов и спрашивает: «Борис Вениаминович, мы получили решение Обкома, в котором написано, что надо быстрее перестраиваться, более эффективно работать в условиях демократизации и гласности. Вы не могли бы сказать, как?»
Гидаспов обвел взглядом зал и повернулся к Котову:
— Расскажи нам, что ты конкретно у себя делаешь, чтобы люди поняли, как надо работать. И всех выступающих попрошу о том же — меньше общих слов, больше дела!
Котов стал говорить о том, что нужно взять под контроль кооперативы, потом смешался, и что-то промямлив, сел на место.
Следующим выступил какой-то ветеран, долго говоривший о том, что нет задачи важнее, чем защитить честь коммунистов, вступивших в партию по Ленинскому призыву. Петр не успел понять, кто же конкретно оскорбляет коммунаров-ленинцев; ветеран уже заступался за участников Стахановского движения.
«Господи, о чем они мелят? Кому это интересно?» — тоскливо думал Рубашкин.
Зал оживился, когда на трибуне появился Кузин. Видимо журналисты его хорошо знали, хотя Рубашкин раньше о нем не слышал о нем.
— Необходимо решительно очистить идеологические организации, прежде всего -прессу, телевидение и радио, от сомнительных и ненадежных лиц, как точно сформулировал Борис Вениаминович — от двурушников и клеветников, от тех мелких пакостников, про которых еще Пушкин говорил: «Жалок тот, в ком совесть нечиста».
Мы не сможем решить стоящие перед партией задачи, если не очистим наши собственные ряды. Мы располагаем проверенными в идеологическом отношении кадрами, уверен, что нам помогут наши чекисты, сотрудники правоохранительных органов, имеющие большой опыт по разоблачению и изоляции идеологических диверсантов и предателей.
— "Пятое колесо" давно пора разогнать! А «Смена»? Это не комсомольская газета, а орган ЦРУ! — воскликнул Гидаспов и ткнул пальцем куда-то в зал.
— Борис Вениаминович, мы уже подготовили проект решения по «Смене», будем выносить на бюро, — сказал Воронцов, обращаясь Гидаспову, но все услышали.
— Речь идет не только о «Смене» и ситуации, сложившейся на ленинградском телевидении, — продолжил Кузин. — Газеты, радио и телевидение — это важнейший участок идеологической борьбы, и там должны находиться люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.
— Вынужден прервать оратора, — сказал Гидаспов, помахав только что прочитанной запиской. — Товарищ Сурков должен уехать, поэтому предоставим ему слово вне очереди, потом объявим перерыв. Возражений нет? Пожалуйста, Алексей Анатольевич!
Сидевший с краю президиума Сурков подошел к микрофону. Он был невысок, в опрятном в сером костюме. Перед тем, как заговорить, он надел золоченые очки и положил перед собой листок бумаги.
— По поручению Обкома партии должен проинформировать вас о том, что сотрудниками управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области проводится большая работа по пресечению антисоветской деятельности ряда неформальных объединений, установивших связи с зарубежными разведывательными центрами и преступными международными синдикатами.
На этой неделе изобличен и арестован член так называемого «Демократического Союза» и активист «Ленинградского народного фронта» некий Брусницын Роман Яковлевич, совсем недавно принятый — не иначе, как по недосмотру — в Союз писателей, что дало ему основания именовать себя литератором. Однако подлинные занятия Брусницына весьма далеки от изящной словесности. При обыске на его даче обнаружено множество антисоветских материалов, в том числе его собственного изготовления, а также оружие и наркотики иностранного происхождения.
— Это ложь! Не было у Брусницына оружия! — закричал Рубашкин. Наступила тишина, он чувствовал, что все смотрят на него, а Котов, скривившись, что-то шепчет сидящему рядом Волконицкому.
— Я присутствовал при обыске и заявляю, что оружия у Брусницына не было, — вставая, громко сказал Рубашкин. Гулко грохнул упавший сзади стул.
Кашлянув, Сурков продолжил, будто не слышал:
— В настоящее время ведется следствие, и его результаты позволят разоблачить истинную сущность тех, кто больше всех кричит о демократии и законности, включая некоторых новоизбранных народных депутатов СССР, прикрывающих свои противоправные действия депутатской неприкосновенностью.
Присоединяюсь к тому, что сказал Борис Вениаминович, и прошу пока ничего не писать об услышанном.
— А когда будет можно? — спросил кто-то из задних рядов. Рубашкин поднял упавший стул и сел.
— Перерыв на пятнадцать минут! — объявил Воронцов, глядя в спину уходящего к боковому выходу Гидаспова. В зале зашумели, у дверей в коридор образовалась толкучка. Почти все вышли, но Петр оставался сидеть, чувствуя, как отходит нервная дрожь.
— А вы кого представляете? — спросил незаметно подошедший Волконицкий.
— Газету «Труд», я вместо Котова — он в командировке, — не вставая ответил Рубашкин, протягивая удостоверения.
— Значит, вы — внештатный корреспондент? Внештатным здесь быть не положено. Вам придется уйти, — Волконицкий махнул кому-то рубашкинским удостоверением и положил его к себе в карман. — Получите в вашей редакции, а сейчас вас проводят.
Человек, в сером костюме, таком же как у генерала Суркова, провел Рубашкина в раздевалку, подождал пока тот оденется и, миновав постовых, вывел на улицу, так и не сказав ни одного слова. Впрочем, Рубашкин ни о чем и не спрашивал.
— Ужо, ужо вам, будет вам, ужо, — бормотал Петр, спускаясь по широкой лестнице. Выйдя за чугунную ограду Смольного, он обернулся и с удовольствием плюнул в сторону кургузого памятника Ленину. Щеки горели, и в распахнутой куртке он не чувствовал холода.
Перед тем, как повернуть на площадь, он оглянулся. Издали Смольный казался маленьким, и стелющиеся вдоль крыши клубы пара давили его к земле.
— Ждите, гады! Ждите! — уходя, пригрозил Рубашкин.
* * *
— Работаете безобразно! — держа телефонную трубку на отлете, намеренно тихим голосом говорил Котов. — Еще летом я ориентировал вас в отношении Рубашкина, и как вы отреагировали? Никак! В итоге он устраивает антисоветские провокации в Обкоме партии на совещании идеологического актива, и — как с гуся вода!
Еще не знаете? Так узнаете! Он сегодня публично, в присутствии первого секретаря Обкома обозвал лжецом генерала Суркова. Даю три дня… Ничего не хочу слушать, в четверг к четырнадцати ноль-ноль прошу доложить о принятых мерах.
Аккуратно положив трубку на место, Котов улыбнулся. Раньше он боялся Коршунова, теперь — наоборот.
«Подумаешь, подполковник КГБ! Прыщ на ровном месте, а я — первый секретарь райкома. Сейчас не 37-й год, сейчас партия — всему голова», — подумал Котов.
2.6. Дела идут, контора пишет!
Павлу Васильевичу потребовалось всего несколько минут, чтобы узнать подробности чрезвычайного происшествия в Смольном. Да, Котов прав: он сигнализировал вовремя, а меры в отношении Рубашкина приняты не были. И виновника искать не надо — подполковник Коршунов! Ситуация сложилась аховая.
«Согрел змею за пазухой! Вылезла, вот-вот ужалит, а раздавить нельзя!» — с запоздалым сожалением подумал Павел Васильевич о Котове.
Однако ж реагировать необходимо, и чем скорее — тем лучше. Разумеется, ответ Органов — даже про себя Коршунов произносил это слово с большой буквы — должен быть решительным и адекватным неслыханной наглости зарвавшегося антисоветчика. Шутка ли — публично обозвать лжецом генерала КГБ?
Еще совсем недавно особых проблем не возникло бы и возникнуть не могло, тем более, что начальник Управления полностью в курсе. Однако теперь другие времена — гласность, так сказать, демократия и правовое государство. Выдумали: будто до сих пор Советский Союз было неправовым государством. Да в самые суровые годы чекист и шага не ступал без санкции руководства — какое еще нужно право?
Но на оформление дела по какой-либо не слишком сложной статье ни времени, ни возможности не было. Лучше всего реализовать жесткий вариант: подстеречь мерзавца и, ни слова не говоря, -…! Чтобы впредь думал только о лекарствах и восстановлении здоровья.
«Так и нужно сделать, а генералу будет приятно, что инициатива исходит не от него», — подумал Коршунов, сосредоточившись на чистом листе бумаги. Рапорт должен быть коротким, ясным и, главное — решительным.
СЕКРЕТНО
Вх. № 026/5-4-с от 08.01.90 г. Экз. — единственный
Начальнику УКГБ по Ленинграду и Ленобласти
генерал-майору Суркову А.А.
Рапорт
"СКО «Дымок»
В отношении объекта «Торин»
Несмотря на проведенные профилактические мероприятия, объект «Торин» в последнее время резко активизировал антисоветскую противоправную деятельность, выразившуюся в частности в провокации, совершенной им на совещании идеологического актива в ОК КПСС.
В связи с усилившейся социальной опасностью объекта предлагаю на Ваше решение провести в отношении «Торина» спецмероприятие категории «ШД».
Прошу Вашего указания службам по закрепленным направлениям.
Заместитель начальника Петроградского
райотдела УКГБ, подполковник Коршунов П.В.
отпечатано в 1-м экз. — только адресату
Прочитав написанное, Коршунов остался доволен. Он все сделал, как положено, и претензий к нему быть не могло.
Поздно вечером бумага попала в секретариат начальника УКГБ, однако к тому времени генерал Сурков уже уехал. На следующий день навалилось столько документов, что до рапорта Коршунова очередь так и не дошла. В итоге рапорт попал к генералу только через два дня.
За это время Рубашкин успел съездить к Иванову, крепко выпить и хорошо поговорить. Много чего рассказал майор, не умолчал и о странной истории с неудачным обыском у Горлова.
— Подстава была, Петя, понимаешь, подстава! Что у того, что у другого. Но куда делись закладки, куда Горлов их подевал? Никто не понимает. Ох, полетят у кого-то погоны. У «соседей» такие промахи не прощают, — шепотом говорил Иванов, и его указательный палец многозначительно ввинчивался в клубы дыма.
Едва вернувшись домой, Петр взялся звонить Горлову. Но его жена сказала, что после неприятностей в пансионате — Нина не сказала каких, а Петр не стал спрашивать — они вернулись в город, и Борис тут же уехал в деревню до конца отпуска.
Почти полдня Рубашкин висел на телефоне, рассказывая о случившемся, убеждая и советуясь. В конце концов, ему удалось уговорить всех, и вечером на квартире Таланова собралась большая часть президиума Ленинградского народного фронта, а также несколько человек из «Демсоюза» и клуба «Перестройка».
И — таковы превратности оперативной работы — рапорт Коршунова оказался перед генералом Сурковым одновременно с информацией об этой встрече.
СОВ. СЕКРЕТНО
Вх. № 026/5-4-с от 08.01.90 г. Экз. — единственный
Начальнику УКГБ по Ленинграду и Ленобласти
генерал-майору Суркову А.А.
СКО «Дымок»,
Операция «Волкодавы»
Сводка оперативно-технических и агентурно-следственных мероприятий в отношении объектов «Торин» и «Звездочет»
По накопленным в ДОР № 054425/5-89 материалам и итогам разбора реализации 1-го этапа операции «Волкодавы» (пункт 4.3-4.5 обобщенного плана СКО «Дымок») сообщаю следующее.
В проведении данной операции под прикрытием удостоверений сотрудников милиции участвовали оперсотрудники 1 направления 5 службы УКГБ В.П. Арцыбулин, Б.Л. Неверхов, А.М. Федоров, а также специально проинструктированные сотрудники УВД Сестрорецкого района: заместитель начальника ОУР майор милиции Иванов И.В., лейтенант юстиции Авдеев П.С. и ст. сержант милиции Володько (водитель).
В указанном составе (А.М. Федоров вместе с курировавшимся им агентом «Ромашка» участвовали в качестве понятых) 01.01.90 г. был произведен обыск в номере д/о «Репино», занимаемом объектом «Звездочет» (ДОР № 046828/5-89). Однако предметов, запрещенных к хранению и распространению на территории СССР, включая заложенное спецсредство категории "Ц", обнаружено не было.
Использованные в ходе оперкомбинации 12,5 граммов спецсредства "Ц" списаны с ответственного хранения в установленном порядке.
Согласно плану 04.01.90 была реализована разработка в отношении Брусницына Р.Я. и его близкой связи Лепендиной Р.Л., которая прошла с положительным результатом. У обоих произведена и процессуально оформлена выемка наркотического вещества в количестве, достаточном для возбуждения уголовного дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68