— Давай от маминого пирога по кусочку отрежем?
— Давай мне два кусочка отрежем, он большой, всем хватит, и еще Маше останется.
Пирог был накрыт белым льняным полотенцем, и Горлову показалось, что он еще теплый.
— С малиновым вареньем. Помнишь мы с тобой на даче собирали малину? Собрали, сварили, а теперь — пирог.
— Это значит — Новый Год! — сказал Никита и, прожевав, вдруг признался: «Я думал и решил, что ты самый хороший папа, и я больше никогда не буду».
После завтрака Горлов включил телевизор. По случаю начала школьных каникул показывали «Золотой ключик», старый черно-белый фильм с писклявым Буратино и подлым Дуремаром.
Никита уснул в самом конце, когда счастливые куклы улизнули от Карабаса-Барабаса на большом воздушном корабле с раздутыми от ветра парусами.
— Что же ты не разбудил? — запахивая халат, спросила Нина. — Собираться пора, а все сплю и сплю. Господи, я полночи мучилась, пирог на Новый Год пекла, а вы уже отметились.
— Все равно резать придется, целым не довезти, — нашелся Горлов. — Пойду будить Машу, часа через полтора выйдем.
На вокзал успели к полудню. Вагон был полупустым и светлым от лежавшего на полях снега. Редкие снежинки бились в окно, а мимо неслись голые рощи и дачные домики с вьющимся из труб голубым дымом.
От Белоострова вдоль железной дороги потянулось шоссе с грязным и мокрым асфальтом. Машин почти не было, но после остановки в Солнечном неспешную электричку обогнали две одинаковые черные «Волги». Они ехали так быстро, что, глядя на них, Горлов подумал, будто поезд стоит на месте.
— Приехали, на следующей выходим, — захлопнув книгу, сказала Нина, и они стали собираться.
У станции Репино одна из машин притормозила и, повернув, покатила по улицам безлюдного поселка, пока не остановилась у центрального входа в пансионат «Репинский». Другая дважды мигнула дальним светом и понеслась дальше, в поселок «Комарово», где на государственных дачах круглый год жили члены Союза писателей, композиторы и академики.
2.3. Ель, моя ель, словно Спас на Крови…
Выезжавшая из ворот пансионата черная «Волга» обдала их крошевом мокрого снега.
— Грязь нельзя размазывать, подожди, пока высохнет, — сказала Нина, и они гуськом пошли по вытоптанной тропинке к главному корпусу.
— Горлов? — разглядывая путевки, удивленно спросила девушка в регистратуре. — Я вас совсем не таким представляла. Одну минуточку, сейчас узнаю.
— Для вас зарезервирован директорский люкс. В нем две комнаты, вы с женой будете спать на тахте, а дети — в спальне, очень удобно. Заполните бланки, — вернувшись, сказала она.
Номер был на втором этаже, в самом конце коридора. Комнаты были разделены прихожей. Сбоку были ванна и туалет, а за ними — маленькая кухня с электроплитой и новым холодильником «Саратов».
— Довольна? — спросил Горлов, когда они с женой остались одни.
— Смотри, нам даже елку приготовили, — сказала Нина. На угловом столе действительно стояла синтетическая елочка.
— Я потом ее к детям отнесу, чтобы подарки положить, а пока спрячу, — сказал Горлов.
После обеда он взял с собой Никиту, и они пошли гулять. Было тихо и сумрачно, снег мелко сыпался сверху. Проваливаясь на слабом насте, они добрели до берега. Вдалеке над полоской еще не замерзшей воды совсем стемнело, а растущие над кромкой льда сосны казались черными. Елка нашлась неподалеку. Она росла на укромной полянке между дюнами, пушистая и уютная.
— Вот она, вот! Я ее во сне видел! — закричал Никита.
— Давай все приготовим заранее, а елку украсим завтра, — сказал Горлов. Он уже присмотрел груду деревянных ящиков на заднем дворе за столовой. Из ящиков Горлов сложил на поляне нечто вроде стола и Никиткиной лопаткой засыпал снегом, чтобы никто не заметил.
После ужина Маша с Никитой угомонились. Вслед за ними улеглись и они. Белье было свежим и хрустело от жесткого крахмала. Горлов лежал, привыкая к необычной тишине, только в батареях шуршала вода, а по потолку и стенам медленно ползли едва заметные блики. Потом он услышал в коридоре чьи-то шаги, а сверху донеслась музыка.
— Ты еще не спишь? — шепотом спросил он и, не дождавшись ответа, обнял жену.
Утром крепко подморозило и ненадолго выглянуло солнце. Горлов выпросил у коридорной ведро и залил склон водой из полыньи. К вечеру лед схватился, и получилась отличная горка, на взятых напрокат санках дух захватывало.
За обедом симпатичная женщина, сидевшая в столовой за соседним столом, вдруг позвала встречать Новый Год у них в комнате.
— Не хочу в комнату, хочу в лес! — закричал Никита.
— Извините, мы уже обещали, — сглаживая неловкость, сказала Нина.
Елку решили наряжать вечером и около десяти вышли, нагруженные сумками.
— Холодно, пойду, возьму ветровку, — подмигнув Нине, сказал Горлов. Вернувшись, он вынул из чемодана мешок с подарками и положил его рядом на тумбочку у Машиной кровати. Хлорвиниловая елочка уже стояла там же, густо посыпанная белой пудрой.
Надевая ветровку, Горлов обнаружил в кармане пакет. Под несколькими слоями старых газет обнаружилась спичечная коробка, а в ней — целлофановый конвертик с белесым порошком. Он не был похож на соль, но Горлов все же осторожно лизнул краешек. Вкус был незнаком, и, подумав, что это точно не соль, он выкинул коробок в урну возле лифта, а газеты взял с собой — пригодятся разжигать костер.
К полуночи все было готово. С первым ударом курантов все гуськом съехали с горки, внизу свалились в кучу, но перед двенадцатым ударом Горлов успел вскочить на ноги и открыть шампанское.
— С Новым Годом! — хором закричали Маша с Никитой.
— С Новым Годом, с новым счастьем! — тихо повторила Нина, а Горлов вспомнил, как мечтал провести праздники уже в Челябинске. И в первый раз эти мысли не вызвали сожаления.
— Не вышло, и черт с ними. Мне и здесь не хуже, — подумал он.
* * *
Разбудили его на рассвете. Было почти десять утра, когда Горлов проснулся от резкого стука. За дверью стояло трое милиционеров и их соседка по столовой с мужем.
— Горлов Борис Петрович? — шагнув через порог, спросил майор, видимо старший. — Нам надо осмотреть ваши помещения, вот ордер на обыск.
— Да, зачем ордер, осматривайте, если нужно, я только оденусь, — Горлов пошел в спальню, один из милиционеров двинулся вслед за ним.
— Подождите, жена оденется, — Горлов хотел закрыть дверь, но милиционер тут же придавил его к стене.
— Не положено, — сказал он, и Горлов понял, что спорить бесполезно.
— Подай мне халат, — Нина проснулась сразу и, показалось, что она совсем не волнуется.
— Минуточку! — милиционер перехватил одежду и нарочито медленно осмотрел карманы халата, потом женское белье.
— В чем дело? Что вы ищите? — возмутился Горлов.
— Борис Петрович, в присутствии понятых вам предлагается добровольно выдать оружие, боеприпасы, отравляющие и наркотические вещества, антисоветскую литературу, а также иные предметы, запрещенные к хранению и распространению на территории СССР, — сказал майор.
— Какие боеприпасы? У меня только перочинный ножик — вот он, пожалуйста.
— Товарищи понятые, подойдите ближе: нож складной, с черными пластмассовыми накладками, с обеих сторон изображена фигура собаки… нет, запишем — бегущего животного. Длина лезвия шесть с половиной, ширина — около двух с половиной сантиметров. Что еще?
— Больше ничего нет, — растерянно ответил Горлов.
Толкаясь, осмотрели туалет, ванну, больше часа рылись в чемодане и в сумках.
— Должно быть здесь, надо посмотреть на вешалке, — неожиданно воскликнула соседка. Ее лицо и шея покрылись красными пятнами, она все время теребила поясок платья.
— Тише, — толкнул ее муж.
— Давайте посмотрим в прихожей, — согласился майор.
— Вот же она! — закричала соседка.
— Это ваша куртка? — как-то вкрадчиво спросил майор, снимая ветровку с крючка.
— Понятые, внимание! — майор осторожно обшарил карманы. Кроме носового платка, пробки от шампанского и спичек там ничего не было.
— Смыв надо сделать, — сказал один из милиционеров.
— Да она же вся промокла, — ответил другой и повернулся к Горлову. — Почему куртка мокрая?
— В снегу была, потом растаяло, — ответил Горлов.
— Все-таки смыв сделать надо!
— Вам надо, вы и делайте, — вдруг окрысился майор, — а у нас и так дел хватает. За ночь четыре кражи и две групповых драки с ножевыми и нанесением тяжких.
Маша с Никитой испуганно выглядывали из-под одеял, но их комнату осматривали как-то наспех, больше для проформы.
— Ну, ладно, пора заканчивать, — огорченно сказал милиционер и направился к выходу.
— А протокол? Кто протокол писать будет? — крикнул ему вслед майор.
— Да, протокол обязательно, — вспомнив, что рассказывал ему Рубашкин, сказал Горлов.
— Понятые! Понятым остаться! — рассвирепев, заорал майор, но их соседи вышли, сделав вид, что не слышат.
— Что же делать? Без понятых протокол недействителен…
— Давайте акт составим, что понятые ушли без разрешения, — предложил Горлов.
— Нужно им мое разрешение, как прошлогодний снег, — буркнул майор и, наконец-то сняв шинель, уселся за стол. Промучились еще час, измарав листов десять, а под конец выяснилось, что фамилии понятых майор не знает. Горлов догадался сбегать в регистратуру. Оказалось, что соседей только что увезла милиция, но их фамилию сказали.
— Ну и хрен с ними, Федосеевы — так Федосеевы — майор чуть было не плюнул на пол, но вовремя сдержался.
— А вас-то как зовут, — подписывая протокол, спросил Горлов.
— Что я? Я человек известный. Майор Иван Иванов из 81-го отделения, меня здесь вся шпана за версту по походке узнает. Давай выпьем на посошок.
Горлов мигнул Нине, и она принесла запасенную на всякий случай бутылку водки. Разлили по полстакана и, закусив взятыми из холодильника бутербродами, добавили столько же.
— Скажи, Ваня, что все-таки искали? — слегка захмелев, спросил Горлов.
— Что было, того не было! Если ты не знаешь, и не надо! Не положено знать! Хороший ты человек, Боря. Хорошо, что все пронесло, но больше не попадайся, — майор очень быстро покраснел и стал заплетаться.
— Если что, звони в отделение, звони, Боря, милиция своих не сдает, — говорил он, путаясь в рукавах шинели. На прощание они обнялись и договорились как-нибудь вечерком посидеть без суеты.
— Моего друга не обижать! — рявкнул он на кого-то в коридоре.
— Они больше не придут? — выглянул из своей комнаты Никита.
— Не придут, одевайся скорее, а то на ужин опоздаем, — Горлов взял сына на руки и отнес на кровать. Мешочек с подарками лежал нетронутый.
— Чем вы елку обсыпали?
— Маша на кухне нашла, — зевнув, ответил Никита.
Горлов послюнил палец и лизнул прилипшие крупинки. Вкус был такой же, как у выброшенного вчера порошка.
— Гадость, надо вытряхнуть и вымыть, — решил он и понес елку в ванну.
* * *
— Оставьте, после посмотрю, — едва сдерживаясь, буркнул Косинов застывшему перед ним Федорову.
— Разрешите идти? — хмуро спросил тот.
— На белом катере…
— Не понял, товарищ полковник.
— К вашей матери на белом катере! Теперь понял? Иди!
Косинов, взял оставленный Федоровым документ и, морщась, подписался.
АКТ
Комиссия в составе начальника отдела тов Косинова Б.В., зам. начальника отделения Воронкова П.К. и старшего оперуполномоченного Федорова А.М. составили настоящий акт в том, что в ходе оперативных мероприятий по КСО «Дымок» использовано и безвозвратно израсходовано 12,5 (двенадцать с половиной) граммов специального средства категории "Ц".
Данный материал подлежит списанию с ответственного хранения склада особо ядовитых и наркотических препаратов медсанчасти УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области…
2.4. Уводили его на рассвете
Новый год встречали три дня подряд, а утром 4-го Рубашкин ясно почувствовал, будто был голос свыше: пора завязывать. Звали еще и во много мест сразу, но он уже давно обещал приехать к Брусницыну в Комарово, и лучшего повода отвертеться от застолий не было. Уехал, и — все, с концами!
Погода была подходящей: тихая, с легким морозцем. За полчаса ходьбы от станции хмурь, как рукой, сняло. Тропинка к крыльцу была плотно утоптана, а дверь в сенях незапертой.
— С горячим литературным приветом! — войдя, громко сказал Рубашкин и тут же осекся. В комнате было не протолкнуться: несколько милиционеров и один в штатском. У окна сидела пожилая соседка Брусницына, по ее лицу катились капли пота — крупные и очень заметные.
— Вот и второй понятой, — сказал штатский и повернулся к Рубашкину: — Задерживаетесь, товарищ, ведь к часу договаривались.
— Я не понятой, я в гости, — сказал Рубашкин.
У него тут же отобрали паспорт и посадили в угол.
— Придется подождать до конца обыска, — сидевший за столом майор повернулся, и Рубашкин его узнал. Это был муж учительницы, которая работала в одной школе с Катей. Они познакомились на какой-то вечеринке, где были одни женщины и, выпив, хорошо поговорили. Майор, видно, тоже узнал Рубашкина и едва заметно покачал головой: дескать, не признавайся.
Наконец, пришел второй понятой. Пожилой человек — бледный с трясущимися руками.
— Что же вы так волнуетесь? Обыск ведь не у вас, — сочувственно сказал Рубашкин.
— Вы не понимаете, не понимаете…
— Прекратить разговоры! Всем молчать! — прикрикнул один из милиционеров.
— Какое вы имеете право? — начал Рубашкин, но его прервали:
— Еще одно слово и будете арестованы за оскорбление сотрудников милиции! — обернувшись, не сказал, а скорее прошипел штатский.
— Но вы же не в форме, а мы не лягушки, чтобы молча квакать, — возразил Рубашкин.
— Да, уж вы помолчите, гражданин Рубашкин, э-э-э, Петр Андреевич, — заглядывая в паспорт, сказал майор.
— Иванов, Ваня Иванов, а его жену зовут Ира, она преподает биологию, — вспомнил Петр.
— Федоров, обыщи этого, — показав на Петра, сказал штатский.
— Не имеете права меня обыскивать, у вас ордера нет, — крикнул Рубашкин. Он не на шутку испугался, поскольку привез с собой целый портфель разных бумаг.
— Я сказал — досмотреть!
— Товарищи! Подтвердите, что он сказал — обыскать, — обратился к понятым Рубашкин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68