«Значит, инженер, — думал моряк, — и наверняка играет на рояле. Неужели?..»А наладчица «с музыкальным инженерным образованием» говорила, что при коммунизме не будет людей узкой специальности, каждого будут интересовать все стороны работы, все стороны жизни.— Ведь жизнь тогда и полна, когда интересуешься всем, — закончила она, пристально посмотрев на моряка.Завод был осмотрен, но моряк задержался в просторном вестибюле с мраморными колоннами.— Стиль Москвы, — сказал он о новых зданиях и станциях метро.— Жаль, что вы уже знаете Москву, — сказала девушка, прощаясь.— Если б вы показали ее… — нерешительно начал моряк.— Неужели вы в Москве впервые?Боясь, что новая знакомая откажется быть его спутницей, Федор согрешил против правды, кивнул головой.И молодая москвичка согласилась показать полярному капитану так хорошо известную ему Москву.Смена кончалась. Федору надо было подождать в заводском скверике.Моряк сидел на скамейке и думал. Он не мог ошибиться! Он узнал юную туристку, которая составляла когда-то из поморских слов тайный язык и играла в шторм Рахманинова. Но как она переменилась! Из тихони с белыми косичками превратилась в такую красавицу, умную, строгую. И не подступись!.. «Избалована, — убеждал он сам себя. — Любимая дочь академика… Воображает, конечно… Может, и не придет совсем…»Но девушка пришла. В сером костюме и строгой английской блузке, она показалась Федору еще более надменной, чем в цехе. К тому же в туфлях на высоких каблуках она была выше Федора.Протянув руку, словно они только встретились, она сказала:— Итак, я буду звать вас капитаном, а вы меня Леной.Как ни владел своим лицом наш моряк, но все же вскинул брови. Потом опустил голову и усмехнулся.— Достаньте трубку. Она мне нравится, — сказала девушка, прекрасно все заметившая.Федор с удовольствием раскурил трубку.Сначала они ехали в турбобиле, который девушка взяла в первом попавшемся гараже по абонементу. Управляя машиной, она объяснила, что в газовой турбине сгорает не бензин, а сжатый водород. Получающиеся при этом пары воды не загрязняют воздух.Потом они, сдав машину в гараж под мостом, бродили по улицам. Федор сказал, что высотные здания поднимаются над городом, как башни Кремля. Девушка назвала их «дворцами высоты».Федор признался, что Москва каждый раз кажется ему и неожиданно новой и по-старому древней, давно знакомой.Девушка поймала его на этом. Значит, он не впервые в Москве!— И все же я покажу вам то, чего вы не видели, — пообещала она, совсем не рассердившись. — А вы расскажете… о себе.И Федору пришлось говорить… И о том, как пришлось ему однажды в тяжелом рейсе заменить умершего старика капитана, и о том, как трепало шлюпку после кораблекрушения в Охотском море, и о сжатии льдов, и о чужих городах, шумных портах, знойных странах.Словом, девушка с чисто женским искусством выведала все о нем, ничего не рассказав о себе.— И вам хочется узнать, какая я? — лукаво спросила она. — Давно-давно я читала фантастический рассказ. Люди далекого будущего собираются в Хрустальном дворце, сильные мужчины и красивые женщины. Стена тает в воздухе, и зал удваивается. Видны люди, собравшиеся на другом конце земного шара. Все смеются, все счастливы. Один из них поднимает тост…— За людей минувшего, — подсказал Федор.— Которые в грохоте бурь боролись и строили будущее.— Все встали, а одна девушка заплакала…— Ей было жаль, что она не жила в то время когда приходилось сражаться, жертвовать собой… свершать великое.— К счастью, вы родились раньше.— Да! И хочу многого!Моряк покосился на спутницу и запыхтел трубкой.— А вот и наш почти Хрустальный дворец, — смеясь, сказала девушка. — Здесь мы встретим человека, который действительно хочет свершить великое.Молодые люди стояли перед грандиозным крытым стадионом, построенным на берегу Москвы-реки.Девушка повела моряка на трибуны.Через все поле к низкому солнцу, светившему через стеклянный свод, тянулась золотая дорожка. Она шла по зеркальной поверхности льда.Намеренно не замечая изумления Федора, девушка сказала:— Говорят, что светлая дорожка ведет к счастью. А ведь каждому кажется, что дорожка идет от него.— У тех, кто рядом, дорожка общая… — сказал Федор.Девушка пристально посмотрела на него.— Летом здесь каток, — сказала она, — а зимой — футбольное поле. И самое любопытное, что летом замораживают лед, а зимой нагревают помещение одни и те же… холодильные машины. Вы никогда не слышали об «отоплении холодом»?— Слышал, — сказал моряк и добавил: — Лена.Девушка загадочно улыбнулась.— Сейчас я вам покажу человека, который построил эти машины.И она потащила его к раздевалке спортсменов. Федор теперь шел за ней неохотно.Конькобежцы один за другим выходили из раздевалки на лед. Одеты они были не в теплое, а в легчайшее трико, лишь внешне напоминавшее их зимнее одеяние.— А вот и он! — воскликнула девушка.К ним катился статный, худощавый молодой человек одних лет с Федором. Он посмотрел на моряка и равнодушно отвел глаза, потом неожиданно резко затормозил около спутницы Федора, обнял ее за плечо рукой, притянул к себе и поцеловал в висок.— Спасибо, Жень, что пришла, — сказал он и легко покатился по льду.Федор спокойно раскуривал трубку, и лишь огонек спички предательски дрожал.Громкий голос объявил по радио:— В первой паре бегут: Карел Лоума (Чехословакия) и Алексей Карцев (Москва).Моряк усмехнулся и пошел за своей спутницей на трибуну.Конькобежцы уже стояли на старте. Оба согнулись в поясе, отставив ногу назад. Выстрел.Федор так ничего и не сказал девушке, которая назвала себя Леной. Она же, сидя на месте, словно забыла о его существовании, подалась вперед, напряженная, взволнованная.Вначале ближе к бровке был Алексей Карцев. Потому он и вышел вперед.Федору удалось раскурить трубку. Сердце у него колотилось. Неужели он так переживает соревнование… или еще какая причина?— Он догоняет его, догоняет! — схватила Федора за руку девушка.Чех на прямой обошел Карцева и повел бег. Федор перестал курить, не спуская глаз с отставшего бегуна. Наконец он посмотрел на свою соседку и сказал:— Лена!Она не отозвалась. Тогда он уверенно сказал:— Женя!Она закивала головой и опять вцепилась в руку Федора. У нее были тонкие и холодные пальцы.Там внизу, на льду, кто-то шел впереди, кто-то догонял. Стадион то замолкал, то гудел.Федор старался не дышать. Тонкие пальцы согрелись от его руки.Стадион ахнул. Женя обернулась к Федору, раскрасневшаяся, чуть смущенная.— Он все-таки проиграл… Но все равно молодец! Ведь, конструируя машины для стадиона, он дал слово состязаться здесь на летнем льду, а добиться этого не так легко. Пойдемте, теперь я вас познакомлю.— Вновь? — спросил Федор.Девушка рассмеялась,— Со мной же вы знакомились вновь?— С Леной?— Надо знать, что девушки любят называть себя чужими именами… Наблюдаешь, как из прикрытия, — и она снова рассмеялась.Пробирались между скамьями, задевая за колени сидящих. Наконец спустились на ледяную дорожку, на которой недавно встретили Алексея.Теперь Алексеи вышел из раздевалки переодетый. На нем был сшитый с некоторым шиком, — видно, он любил хорошо одеваться, — светлый костюм спортивного покроя, воротник рубашки с изящной небрежностью расстегнут. Движения его порывисты, словно он с трудом сдерживал рвущуюся изнутри энергию. Направляясь к Жене, он заглянул в лицо Федора.— Не может быть! — воскликнул он. — Неужели Федя? Капитан!— Полярный! — с гордостью добавила Женя.— Какое совпадение! — обрадовался Алексей и, занятый, очевидно, только своими мыслями, без всяких расспросов заговорил: — Впрочем, так и должно быть! Тебе Женя ничего не говорила?— О тебе — ничего. О себе — мало.— Ты обязательно должен быть завтра в Институте холода на защите моей диссертации. Кандидатом буду. Холодильное дело! До чего же хорошо, что ты нашелся! Да где же вы встретились?Женя шутливо пересказала Алексею свою встречу с Федором, их прогулку по Москве, а Федор смотрел на оживленное лицо своего товарища детства и не мог побороть в себе чувства, похожего на зависть, а быть может, и на ревность к этому красивому, удачливому, счастливому человеку.— Прошу прощения, Алеша, — хмуро сказал он. — Мало понимаю в науке, в искусственном холоде. — Федор не хотел идти. «Лучше всего завтра же уехать из Москвы», — подумал он.— И не смей отказываться, — замахал на него руками Алексей. — Это имеет к тебе непосредственное отношение. Ничего, что я сегодня оскандалился, отстал. Завтра, надеюсь, так не будет. Пойми, для тебя, для твоих кораблей работаю.Федор взглянул на Женю. Она, видимо любовалась Алексеем.— Круглый год должны плавать в Арктике корабли, — увлеченно продолжал Алексей, обнимая Федора за плечи. — И представь, помогут холодильные машины… которые этот каток заморозили, а зимой отепляют стадион.— Женя говорила, — отозвался Федор.— Эх, Федя! Где же еще строить города, шахты, рудники, заводы, даже металлургические заводы, как не в Арктике! Только из-за отсутствия транспорта и не строили! А мы с тобой дадим этот транспорт, самый дешевый, морской! Как преобразится побережье полярных морей! Ты только представь, медведище белый! — И Алексей стал трясти Федора.Федор был оглушен, сбит с толку этой бурей движения, страстного голоса, дерзких мыслей.— Как можно сделать? — только и успел спросить он.— Не скажу, а то не придешь. Хочу, чтоб ты разыгрался порато! — и он рассмеялся.— Федя! — сказала Женя. — Я тоже прошу.Федор вынул трубку изо рта, чтобы объяснить: он не может, он не придет. Женя поняла это раньше, чем он успел произнести первое слово. И она сказала тихо и непонятно для Алеши:— И Лена тоже просит.Федор растерянно промолчал.— Решено, — заявил Алексей. — Ты останешься сейчас с нами до конца соревнований. Потом пойдем отпразднуем встречу.Но Федор наотрез отказался. Он вспомнил о куче поручений, и все их давно уже надо было выполнить. Он заторопился. Женя смотрела на него с упреком, но не уговаривала.Адрес Института холода все же записал.Выйдя со стадиона, он оглянулся. Гигантское здание с прозрачным сводом.«Хрустальный дворец! — с горечью подумал он. — Люди, готовые свершать великое! Отопить холодом всю Арктику, как крытый стадион? Должно быть, слишком он, Федор, крепко стоит ногами на земле, чтобы понять такое!..»Федор был недоволен собою. Как нелепо омрачился светлый день!.. Глава вторая. МЕЧТЫ После веселой грозы, обновившей природу, ночью вдруг зарядил скучный мелкий дождь. Утро выдалось хмурое, небо затянуло тучами. Капитанская фуражка Федора намокла. Институт холода, оказалось, очень трудно найти. Моряк окончательно запутался в переулках со старыми, неприглядными в дождь домами, да и не только в переулках.Да, запутался!.. Никогда бы он не поверил, что станет ворочаться ночью с боку на бок, размышляя: может ли человек что-либо чувствовать вопреки собственной воле и рассудку? Особенно досадно ему было, что он нисколько не лучше тех молодых людей, которые сотни лет назад, заподозрив горькую правду, сжимали кулаки, скрежетали зубами или ходили взад и вперед по тесным каморкам.Федор шел по мокрому тротуару и злился на себя. Виновница же его неурядиц, промочив ноги, нетерпеливо ходила по переулку, чтобы встретить гостя-моряка.Увидев девушку, капитан не поверил глазам. Она была, как и вчера, в сером костюме и с непокрытой головой. Дождь словно не существовал для нее, не смел намочить ее одежду… и, конечно, в следующее мгновение Федор заметил прозрачный плащ, которым она прикрылась, как огромным колоколом.— Ой, какой мокрый! — девушка протянула Федору руку.Пожимая ее пальцы, Федор вспомнил стадион.— Мы опоздали, — сказала Женя и, не выпуская руки Федора, потащила его к подъезду института.Защита уже началась. Идя на цыпочках, Женя ввела моряка в зал научных конференций. Федору бросились в глаза два ряда слабо светящихся и потому кажущихся хрустальными колонн. Он невольно оглянулся на свою провожатую. Сосредоточенная, с гордо поднятой головой, она смотрела на возвышение, где, отделенные белой мраморной балюстрадой, за длинным столом сидели члены ученого совета, профессора и академики. Указывая на председателя, широкоплечего гиганта с седой львиной гривой, прикрытой черной академической шапочкой, Женя шепнула:— Мой отец.Пройдя вдоль мраморной балюстрады, соединяющей колонны, молодые люди сели в один из последних рядов. Кожаное кресло показалось Федору удивительно покойным.Еще в дверях зала, огромных, двустворчатых, Федор прислушался к тому, что говорил Алексей, стоя на кафедре перед географической картой и чертежами:— В Арктике и поныне еще действует старая поговорка: «Каждый завезенный в Арктику гвоздь становится серебряным». Дорого еще стоит перевоз! Трудно еще плавать в полярных морях. Дорог ледокольный флот, который борется со льдами. Дорога сеть полярных станций, да и обслуживают они сравнительно небольшое число судов, плавающих лишь короткие два-три месяца арктической навигации.Завтра нашу страну уже не могут устроить современные условия плавания в полярных морях. Завтра мы уже не можем подчиняться капризам льдов и ветров Арктики. Современная наука и техника позволяют нам изменить условия плавания кораблей в ледовитых морях. Этому и посвящена диссертация.Федор оглядывал зал. В нем сидели по преимуществу молодые люди, многие в очках, лысеющие. Вероятно, все это были научные сотрудники институтов, которые завтра сами будут защищать свои диссертации с мудреными названиями, всегда вызывавшими у Федора смешанное чувство почтения и недоумения. Они казались ему заумными и далекими от жизни. «Об одном обобщении меры и категории», «Некоторые задачи равновесия пластин и стержней за пределами упругости», «Короткопериодические возмущения электромагнитного поля Земли», «О второй конечной разности и второй обобщенной производной», «Методика правописания непроверяемых безударных гласных в непроизводных основах»… Столь же непонятно и внушительно было и название диссертации А. С. Карцева, выступающего с ней, как говорилось в газетном объявлении, на соискание ученой степени кандидата технических наук:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57