Анни не потребовалось упрашивать. Ей надоела до чертиков жизнь проститутки, а Брайан предлагал ей тот образ жизни, о котором она всегда мечтала. Она упаковала чемоданы и сумки в рекордно короткий срок и, как принято выражаться в книгах, направила свои стопы за уходящим солнцем вместе с мужчиной ее мечты.
Солнечный закат привел на Багамы, где у Брайана была куча деловых интересов, и примерно за восемь месяцев до нашей встречи их связь достигла той стадии, когда они решились заиметь ребенка. Первого у Брайана, второго у Анны. Они также пришли к выводу, что это, скорее всего, их последний ребенок — ей было уже тридцать три года.
Брайан был предметом постоянного внимания Анни. Она по утрам привозила его в контору, заезжала за ним во время ленча, доставляла обратно и ждала вечером у конторы после работы.
Однажды в порыве откровенности Анни рассказала мне, что они трахались все время, используя любую возможность. Сейчас, однако, она находилась в той стадии беременности, когда частота и напряженность половых актов должны быть ограничены.
Я поверила ей: когда бы я ни звонила им, у меня создавалось впечатление, будто я что-то прерывала. Я сказала об этом Анни, она проболталась Брайану, и тот каждый раз, когда я звонила по телефону, разыгрывал меня.
— Я занимаюсь с ней любовью, — со стоном и придыханиями заявлял он, услышав мой голос. — Мой Бог, я прижал ее к стене и трахаю… мы занимались этим же самым на кухонном столе, но так нам больше нравится… Мы только что вылезли из машины, где я обрабатывал ее языком… Послушай, не могла бы ты позвонить через часик-два?
Когда он начал шутить подобным образом, я решила, что все это происходило на самом деле, настолько убедительно он говорил. Однако вскоре я поняла, что он разыгрывает меня, и это превратилось в шутку, понятную только нам троим.
Кирстен и я наслаждались обществом Брайана и Анни, и мы много времени проводили на пляже… часто раздевшись догола, на виду у прохожих. В большинстве своем это были туристы обоего пола, и они прерывали свою прогулку, чтобы понаблюдать за тем, как три женщины (одна из них беременная) и мужчина кувыркались в набегающих на берег волнах, Кирстен, гордившаяся своими по-новому вздернутыми титьками, любила плескаться в воде, будто никого вокруг не было… просто, чтобы привести зевак в шоковое состояние. Возможно, это требовалось ей для самоутверждения.
Однако, Нассау не отличался той степенью терпимости, которая была характерна для острова Иль дю Леван и Сен-Тропеза, и если бы во время нашего купания рядом оказался полицейский, нас бы арестовали и бросили в тюрьму за нарушение общественного порядка. Это был риск, и мы ему подвергались.
Мы, бывало, сидели на пляже вместе с Анни, когда Брайан был в конторе, и разглядывали проходящих мимо мужиков. Анни жила в Нассау больше года и показывала нам наиболее привлекательных молодых особ, одновременно пересказывая ходившие о них сплетни.
Имеющих смешанную кровь здесь называли «дезертирами Джо», и многие из них имели большие голубые глаза, светлые волосы и выглядели «белыми». В то же самое время из-под белого обличья у них так и вылезали черные повадки. Это были приятные на вид молодые люди.
Стоит ли говорить, что Ксавьера почувствовала любопытство!
Из-за особенной близости Анни и Брайана мне не удалось посвинговать с ними, а старый надежный Ларри был снова в Нью-Йорке. Поэтому я холостяковала гораздо дольше, чем рассчитывала; сказать, что мне хотелось, было бы явным преуменьшением.
Особенно жадно я следила за одним «дезертиром Джо», у которого был катамаран на одном из пляжей. Это был высокий стройный блондин с чрезвычайно сексуальными зелеными глазами и энергичным лицом. Его дела шли в гору, и он предпочел устоять перед моими недвусмысленными предложениями «прокатиться больше, чем по морю», когда однажды мы с Анни наняли его катамаран. Я надеялась, что он пойдет в лодке вместе с нами, но он наотрез отказался. Он предложил вместо себя одного из помощников, Колина, чтобы тот научил нас, как надо пользоваться катамараном.
И вот Анни и я, облаченные в скандально узкие бикини, отправились вместе с Колином в открытое море. Колин был местный уроженец с иссиня-черной кожей, прекрасно сложенный, и его красно-бело-синие трусы и белая рубашка великолепно оттеняли черную кожу.
Его курчавые волосы защищала от солнца огромная белая полотняная шляпа. Из-под нее сверкали два темно-карих глаза, одновременно полные жизни и разочарования. Лицо не покидала улыбка, которая открывала чувственные губы, идеально белые зубы и великолепный розовый язык.
Когда лодка спустилась на воду, он легко вывел ее в море. Я не очень долго сожалела, что на его месте не оказался хозяин. Замена была стоящей. Когда мы плыли с большой скоростью по воде — катамараны, обнаружила я, могут передвигаться, как настоящие суда — Анни нашла самое удобное место в лодке и легла на спину, явно наслаждаясь, ее беременный живот возвышался в воздухе наподобие горы.
Колин приказал мне сесть между его длинных коричневых ног, чтобы, не дай бог, не сделать мне больно (!), а также чтобы он мог дотянуться до меня и научить, как надо управлять лодкой.
Пробыв в море примерно пятнадцать минут, Анни и я решили избавиться от верхней части наших купальников. Когда мы их сняли, наши груди вырвались на свободу, мои — легко и спокойно, а у Анни — с сильным шлепающим звуком — отяжелевшие от молока груди вдруг лишились поддержки.
В этот момент Колин тесно прижался к моей спине, взял мой лифчик и повесил его на веревку, чтобы его не унесло ветром. Я обернулась и увидела его белые жемчужные зубы и чувственный рот прямо над собой, устроилась поуютнее и махнула на все рукой — чему быть, того не миновать. Проделывая все это, я почувствовала, что его член встал по стойке «смирно», и услышала подавленный вздох облегчения. Было трудно удерживать в повиновении то, что было у него внутри плавок. Мой бог, его член буквально колотился о мой затылок.
Я уже собиралась повернуться и приласкать его, как вдруг Колин преднамеренно или потому, что его мысли были где-то в другом месте, выпустил из рук снасти, и катамаран, потеряв управление, стал беспорядочно прыгать на волнах. Анни и я одновременно закричали от страха. Я завопила:
— Что, черт возьми, происходит? — и повернулась к нему. Колин не слышал нас. Он был слишком занят своими короткими плавками, из которых, как одноглазый питон, выглядывал его чудовищный член. Через какую-то секунду он вырвался наружу… монумент, прославляющий физическую мощь.
Анни в удивлении посмотрела вверх, а затем по ее опустившейся челюсти я поняла, что ее обуяли другие чувства. Она с восхищением уставилась на чудо природы, причем к изумлению примешивалось нечто большее.
— Боже милостивый, — прошептала она, — нельзя быть таким большим. Я считала, что Брайан хорошо экипирован, но… боже мой! Посмотри на него, Ксавьера!
— Я только и делаю, что смотрю, — услышала я чей-то голос. Возможно, это был мой голос.
Колин же стоял наверху, глядя на свой член, а на лице его блуждала улыбка. Ну, подумала я, ничего нет хуже в море, чем капитан на палубе с монументальной эрекцией. Мой рассудок подсказал, что пора что-то делать. Но что? Ответ принес ветер.
Я протянула руку и дотронулась до члена, осторожно потянув к себе Колина. Но как только я это сделала, он вспрыгнул на меня, намереваясь, очевидно, самому прорубить для себя дорогу.
— Полегче, Колин, — сказала я. — Если ты хочешь поиметь меня, то нужно делать это правильно, а то никогда не попадешь, куда хочешь.
Как только он понял, что сопротивления не будет, он расслабился и вручил себя в мои руки. Я сняла штанишки и втерла немного крема во влагалище для смазки. Кстати, на ум мне пришла пословица: «Нужно ли возить уголь в Ньюкасл?» — ведь я и без того уже буквально запрудила палубу своими соками.
Я поставила Колина на колени и взяла его член в рот, только головку, чтобы увлажнить ее. Пытаться заглотить Колина было так же трудно, как телеграфный столб. Когда я почувствовала, что член хорошо смазан, я оседлала его и стала осторожно вставлять головку себе во влагалище.
Мой бог, он действительно был огромен… так вот, что чувствует лошадь! Я ощущала, как раскрылись губы моей вагины и головка с хлюпаньем стала находить свой путь. Затем втиснулся сам стержень, более толстый, чем головка, и я так соразмерила свои движения, что с каждым разом член продвигался в меня не больше, чем на миллиметр. Медленно поднимаясь и опускаясь все ниже и ниже, до тех пор, пока, примерно после двадцати качков, его член полностью не вошел в меня. Я была переполнена и пресыщена, но отнюдь не тем, что ела за обедом.
Я позволила ему быть неподвижным и пульсирующим внутри меня на какую-то секунду, а затем перевернулась на спину, уперлась ногами в сиденье и приказала:
— Давай!
Колин вполне мог быть олимпийским чемпионом по бегу на короткие дистанции, насколько быстро он пустился в путь.
Момент, и его огромный член стал с хлюпаньем вколачиваться в меня. Моя вагина в первый раз в жизни так раздалась вширь, И я могла уже свободно принимать его.
Тем временем вода ласково плескалась о борт катамарана, и мы плыли поистине по воле волн. Н-да, было ли мне хорошо?! Я могла трахаться часами, но с той мотыгой, которая была у Колина, предчувствовала, что не способна совокупляться столь долгое время.
Отдаю себе должное, в то время как гигантский член Колина причинил бы только невероятную боль большинству женщин, я со своим огромным знанием и терпением сделала все правильно и добилась того, что трахалась, как хотела. Никакой боли, одно удовольствие.
Очевидно, так же оценила ситуацию и Анни. Она лежала внизу с лихорадочно блестящими глазами, не веря тому, что происходит.
Парнишка как-то смешно скрючился, и я приняла все, что он мог мне дать, и даже возвратила ему кое-что. Как только он кончил, а кончил он довольно полноводно, он быстренько вытер член, натянул плавки и встал в замешательстве. В конце концов, ему было всего лишь семнадцать лет, и он не знал, как вести себя в подобных ситуациях,
К этому времени Анни обрела речь и сказала:
— Колин, разреши мне еще раз взглянуть на твой член? Я хочу удостовериться, так ли он велик, когда отдыхает?
Колин буквально не знал, куда ему деваться. Поэтому я попыталась помочь ему.
— Ну давай, Колин, — сказала я, — давай взглянем на него еще раз.
Анни, однако, пришла шальная мысль… она испугалась, что он может захотеть трахнуть ее, а этот член-монстр был явно не гож в ее деликатном положении.
— П-п-просто покажи мне его, Колин, — попросила она. — И не подходи ко мне близко.
Робко и смущенно парнишка снова стянул плавки, чтобы продемонстрировать свое хозяйство, правда, не без помощи Ксавьеры. Сейчас член мягко и застенчиво свисал. Он был короче всего на какой-то дюйм, чем раньше! Анни и я восхищались им и голубили его со странной смесью радости, желания и неверия. В полную длину от конца до конца он был не менее одиннадцати дюймов.
С уважением держа в руках это чудо, я спросила у Колина:
— Как случилось, что ты так хорошо вооружен? В ответ он сказал самую смешную вещь, которую я когда-либо слышала.
— Потому, — заявил он с победным видом, — что я не был обрезан. — С этими словами он впихнул свое сокровище в плавки, а затем в красивом прыжке бросился за борт, чтобы охладиться.
Вскоре он вернулся на борт, и мы направились к берегу. Анни и я все еще были без лифчиков, когда вышли на берег, и Колин попросил нас прикрыться. Думаю, помимо врожденной стыдливости и застенчивости, он опасался, что его хозяин может увидеть нас и понять, что произошло.
Позднее, мы с Анни не могли дождаться того момента, когда расскажем Кирстен, какое зрелище она упустила. Сейчас мы поняли, почему птички прилетают на Багамы — чтобы их здесь хорошо оттрахали.
Если Колин обычное явление, то тут действительно было слишком много горячих членов, заслуживающих того, чтобы их использовали на полную катушку!
40. ВОСХИТИТЕЛЬНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Мое шальное приключение с Колином имело свои последствия. С бравадой, присущей любому семнадцатилетнему юнцу, он расхвастался перед своими пляжными приятелями, что выделывал со мной, и слухи распространялись все дальше и дальше. Куда бы ни пошли мы с Анни, мы чувствовали, как в наши спины впиваются взгляды аборигенов, и я уверена, если бы нам довелось встретиться с некоторыми из этих джентльменов на одном из отдаленных пустынных пляжей, то нас ожидали бы не очень приятные сюрпризы.
На острове в последнее время прокатилась волна грубых и зверских изнасилований белых женщин чернокожими обитателями, что заставило меня задуматься об отношении цветного населения к белым.
Обычно я чувствовала дружелюбие негров, хотя некоторые ж себя чрезвычайно агрессивно. Даже кое-кто из «дезертиров Джо» вел себя по-скотски с белыми туристами. И если вы заходили в лавку и предлагали американские доллары, то очень часто продавец вдруг смущался по неизвестной причине отказывался принимать их.
При том, что туризм является основным источником их доходов, такое отношение кажется невероятным. Оно заставляет белых толпами бежать с острова, забирая с собой деньги. Положение серьезно ухудшилось с объявления независимости 1973 году, а изнасилование стало разновидностью национального спорта. Обстановка в Нассау не столь удручающа, на так называемых, «воскресных» островах — значительно хуже. Если будет продолжаться в том же духе, поток туристов совершенно иссякнет. Туземцы останутся наедине с собой и нищетой, которой смогут вдоволь наслаждаться.
Нассау, в конечном счете, может потерять свою репутацию рая под солнцем, но при мне город все еще имел мировую известность. Там жило много американцев и англичан — я встречала молодых людей со всего света, которые приехали в качестве учителей, медицинских работников или государственных служащих, чтобы насладиться чудесным климатом и получить необлагаемый налогом заработок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50