Да, ради этого следовало подождать столько времени, сразу же сказала я себе.
Мы долго лежали в этот полдень, изнемогшие, счастливые, в высшей степени удовлетворенные. Отдых после акта был таким же чудесным, как и оргазм. Мы шептали нежные слова, ласкались с закрытыми глазами, нежно трогая лица, груди, руки, пальцы друг друга.
Как маленькие невинные подростки, мы были ошеломлены свершившимся актом любви. Я чувствовала, будто никогда ни с кем не спала до этого.
А затем я задала Бибби вопрос, который собиралась задать. Это было примерно через час, после того, как мы совокупились, и у него опять начала появляться эрекция.
— Бибби, скажи: ты в первый раз имел дело с девушкой? Он застенчиво кивнул.
— Да. Ты моя первая девушка.
Меня взволновало, что со мной человек старше меня на несколько лет, который был девственником до нашей встречи и который выбрал меня в качестве своей первой любовницы и постоянной подружки. Мы оба надеялись, что наше знакомство будет долгим и счастливым. Я твердо вознамерилась стать самой лучшей наставницей, о которой он только мог мечтать и ожидала, что наша сексуальная жизнь будет становиться более интересной с каждым днем. Я знала, мне предстоит здорово потрудиться, но Бибби был усердным и способным учеником. Если бы он научился также играть на моем инструменте, как на пианино, то не было бы никаких проблем.
Спустя несколько недель при выполнении позы «69», которой я его обучила, произошел ужасно неприятный случай. Я показала ему, как надо есть меня, лаская и стимулируя мой клитор пальцами и языком. Любя друг друга таким способом, мы оба очень сильно возбуждались и буквально зверели, и хотя Бибби был довольно осторожен, не кусал и не причинял мне боли, я настолько поддалась страсти, что укусила его член до крови.
В тот же день Бибби сходил к семейному врачу, который с улыбкой сказал, что я почти сделала ему обрезание. Доктор перебинтовал член, приложил мази и рекомендовал холодные компрессы.
Когда Бибби поправился, мы снова, правда, осторожно начали заниматься любовью. Однако, это было больше, чем траханье и вылизывание, которыми я занималась с Феликсом и могла бы заниматься с Бибби или любым другим мужчиной. Здесь было более глубокое чувство… любовь.
Бибби и я стали неразлучны… днем в офисе, вечером в кафе, на концертах, в театре, в парках, а в конце недели — в его комнате.
Иногда мы даже ухитрялись устраивать ночь любви на неделе, но чаще всего любовные встречи приходились на уик-энд. И можете себе представить, насколько взрывными были наши секс-встречи, когда мы давали выход любви и плотскому вожделению, накопившимся за неделю, проведенную в воздержании.
Одно время мы увлеклись театром; сама идея лицедейства и сопровождающая его возбуждающая обстановка заинтриговали меня. К счастью, мне удалось пристроиться к одной из американских кабаре-групп, которая тем летом выступала в Амстердаме. Несколько вечеров в неделю я работала там девушкой на побегушках и объявляла номера, одетая в национальный голландский костюм (включая деревянные башмаки!). Тогда я действительно чувствовала, будто являюсь частью труппы, и это было настолько восхитительно, что вскоре я вступила в еще одну театральную компанию. Там мне пришлось заниматься различного рода мелкой театральной работой, включая гримировку, что мне очень нравилось, и в конце концов я стала даже писать небольшие комедийные скетчи для шоу.
Бибби, бывало, с горделивым видом сидел в зале во время представлений или же просто встречал меня у входа на сцену, всегда с любовью подбадривая меня.
Мы дружили уже около года, и Бибби начинал проявлять все более и более серьезные намерения касательно наших отношений, что как-то пугало меня. Я знала, что еще не готова к пожизненному заключению.
Это было примерно в то время, когда моего отца хватил первый удар. Бибби страдал почти, как и я, от потери общения с моим отцом. Он сильно привязался к нему, испытывал почти сыновние чувства, и изо дня в день, из месяца в месяц ходил навещать отца и катать его в коляске. В жару и в холод, в дождь и в снег Бибби с такой преданностью относился к нему, что временами я, хотя это нелогично и глупо, чувствовала себя заброшенной.
И все же это было прекрасное, беззаботное и счастливое время, я была молода и любила Бибби. Когда я слышу музыку Чайковского, Баха, Брамса или Шопена, эти прекрасные часы всплывают предо мной и я могу разрыдаться, вспоминая, каким добрым, преданным и верным по отношению ко мне был Бибби, как сильно меня любил.
Но все хорошо кончается только в сказках. Бибби был очень чувствителен и слишком легко раним. В результате это начало меня раздражать. Я стала ощущать почти то же, что и в конце моего романа с Феликсом. Однако в то время как Феликс вел себя слишком по-мальчишески, Бибби был излишне серьезен.
Бибби всегда выступал как истинный джентльмен. Сомневаюсь, что у него когда-нибудь были голубые джинсы. Даже по уик-эндам он надевал рубашку, галстук и пиджак или же костюм с жилеткой. Я отдавала должное его изысканности, но иногда мне хотелось встряхнуть его и заставить вести себя по-юношески, быть для разнообразия менее чопорным.
Итак, он продолжал оставаться идеальным джентльменом с безукоризненно подобранной одеждой, чистюлей, всегда добрым и внимательным по отношению к своей матери и братьям и любящим меня, а я чувствовала возраставшую подавленность. В его мире я не могла совершить какой-нибудь неправильный поступок. Он водрузил меня на пьедестал, а мне там не хватало воздуха. Он не давал возможности расслабиться. Я должна была обещать выйти замуж за него, а я еще не была готова к оседлому образу жизни.
Хотя я и не хотела быть разрушительницей нашего счастья, я вскоре поняла, что наши отношения угасают. Однажды под влиянием настроения я заявила:
— Думаю, что поеду в Америку, Бибби. Я решила, что на сегодняшний день между нами все кончено.
Он ничего не сказал. Он побледнел. Затем сел на свою «Веспу» и поехал домой.
В два часа ночи мне позвонил его старший брат.
— Бибби чуть не погиб в аварии. Ночью в темноте он врезался на мотороллере в дерево. Чтобы поправиться, ему придется провести в больнице несколько недель.
Узнав об аварии, я чувствовала себя отвратительно. Я знала, что он не заслуживает такого расставания со мной. И, что было еще хуже, пока Бибби лежал в больнице, я спуталась с сильным властным мужчиной, которого звали Питер. У него была комната в городе, и вскоре мы уже регулярно трахались. Кроме того, я ушла из кофейной фирмы.
Бибби поправился, и я снова стала его девушкой, хотя все чаще и чаще встречалась с Питером, и делала вид, будто продолжаю любить Бибби, что в какой-то степени было правдой. Но я уже разрушила все его надежды с женитьбой. Я просто не была женщиной, удел которой тихая спокойная жизнь на окраине города в окружении соседок, сплетничающих о погоде. Из нашего общения исчезло чувство возбуждения, радости, ощущение молодости; общей осталась только привязанность к музыке и искусству.
После нашего примирения Бибби еще больше привязался ко мне, а я бессознательно причиняла ему боль. Мы с Питером продолжали трахаться и вылизывать друг друга досуха чуть ли не каждый день, как это делают монашки в своих кельях по ночам. Бибби же был в Буссуме со своей матушкой и братьями.
Я все еще не рассказала Бибби о существовании Питера.
Однажды Питер и я, обнявшись, гуляли по набережной. Я забыла, что наступил час ленча, и мы прохаживаемся поблизости от конторы Бибби, который также мог выйти на прогулку. Когда я его увидела, было уже поздно. Он заметил нас и изменился в лице. Мне ничего не оставалось делать, как познакомить обоих моих любовников.
Питер пожал Бибби руку и вопросительно взглянул на меня. Бибби сник от крепкого рукопожатия, извинился и сказал, что ему нужно срочно уйти, а затем со слезами на глазах попросил позвонить ему попозже. Я позвонила, и мы договорились встретиться вечером. Подразумевалось, что это будет наша прощальная встреча.
Мы встретились в доме его дядюшки в Амстердаме, потому что мне не хотелось ехать в Буссум. В нашем распоряжении была тихая комната на шестом этаже. Стоял теплый, спокойный вечер, и окно, выходящее на улицу, было открыто.
Бибби стоял у окна. Он тихо плакал, когда я ему говорила, что наша связь практически кончилась. Неожиданно он бросился к окну. Я схватила его за пиджак, но он высвободился. Одной ногой он влез на подоконник и почти полностью свесился наружу.
— Бибби, пожалуйста, не делай этого, — умоляла я, — не делай глупостей.
— Мне незачем жить, — хныкал он. — Я потерял тебя. Ты женщина моей мечты. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей. Но ты отвергла меня. Для чего же мне жить?
— Бибби, — сказала я, — я не достойна этого, не достойна, чтобы ты умер из-за меня.
Сейчас уже рыдали мы оба. Я просила его простить меня за ту боль, которую причинила ему.
— Не в моей натуре причинять боль людям, потому что мне не нравится, когда причиняют боль мне, — объяснила я. — Но хотелось, чтобы хоть иногда ты обращался со мной, как сильный, взрослый мужчина!
Бибби глядел на меня, и в его больших синих глазах стояли слезы. Он походил на побитую собаку. Он наконец-то понял, что наступил конец. Он отвез меня домой, и я не могла уснуть всю ночь. Чудились кошмары. Интуиция подсказала, что в Буссуме не все в порядке. Бибби совершил что-то страшное. Во сне я чувствовала острую боль в запястьях, как будто мне их порезали острой бритвой. Потом приснилась разбрызганная повсюду кровь, и в ужасе я проснулась.
Когда Бибби не позвонил на следующий день, я сказала Питеру, что очень волнуюсь.
— Не звони ему, — велел Питер, — пусть он переживет все это сам.
Через два дня от Бибби все еще не было никаких известий, и я позвонила ему на работу.
— Бибби здесь нет, — сказали мне, — он заболел. Мы не знаем, что с ним, но его не будет довольно долго.
Я продолжала волноваться. Наконец я позвонила ему домой. Ответила мать, ее голос был тускл и печален.
Она сказала, что я не смогу поговорить с Бибби. Я умоляла рассказать, что же случилось.
— Ты превратила нашего Бибби в развалину, — пожаловалась она.
— Что вы имеете в виду? — спросила я.
— Ты помнишь, что случилось в тот вечер, когда ты в первый раз порвала с ним, тот вечер, когда произошла авария с мотороллером? Бибби не хотелось жить. Авария не была случайной. Он сделал это сознательно… А в этот раз, когда ты порвала с ним окончательно, прошлым вечером, он…
— Не надо говорить! — вскричала я. — Это — меч?
— Как ты узнала?
— У меня ночью был кошмар. Я знала, что он делает что-то ужасное, я хотела позвонить ему и остановить.
— Ксавьера, — вздохнула она, — повзрослеть очень трудно. В молодости у меня не было таких переживаний. Я вышла замуж, когда мне исполнилось семнадцать, и муж был для меня единственным мужчиной. Но, вы, молодые, предпочитаете прыгать с одних коленок на другие. Знаешь ли ты, как хотел жениться на тебе Бибби? Он неплохой парень, а ты нам нравилась. Ты у него была первой девушкой, и он был счастлив с тобой. Зачем ты заставила его так страдать?
Когда она выговорилась, я попросила у нее прощения.
— Я не хотела сделать ему больно, но я была вынуждена прекратить наши отношения. Я не настолько любила его, чтобы выйти за него замуж. У нас все шло не так, как надо.
— Я позволяла вам делать все что угодно во время уик-эндов, — сказала она. — Ты могла ночевать у нас в доме. Я никогда не выпроваживала тебя. Я никогда ничего не запрещала Бибби. Вы запирались в его комнате с пятницы до воскресенья. Иногда это ставило нас в неловкое положение! Но должна сказать, что ты пришлась нам по душе, ты была, как счастливая искорка, в этом доме. Почему же ты бросила моего Бибби? А вообще-то, Ксавьера, ты хозяйка своей жизни.
— Скажите же мне, — умоляла я, — что случилось с Бибби?
— Братья отвезли его в больницу. Он порезал себе руки и истекал кровью. Хорошо, что он не до конца выполнил свое намерение умереть. Он сильно порезался. Теперь у него на всю жизнь останутся шрамы на руках. Сейчас он почти псе время лежит в своей комнате в полной темноте.
Я чувствовала себя очень виноватой, будто это я втянула его в жуткую историю.
— Пожалуйста, Ксавьера, — упрашивала его мать, — будет лучше, если ты исчезнешь из его жизни. Дай ему поправиться. Дай ему возможность обрести себя. Иди своим путем, Ксавьера, но не разрушай чужие жизни. Не позволяй влюбляться в себя, если не полюбишь также крепко, иначе ты только причинишь боль возлюбленному.
После этого я долгое время ничего не слышала о Бибби. Как-то наши общие знакомые сказали, что он выздоровел, но он сторонился девушек и полностью ушел в себя. Помимо работы его единственным увлечением была музыка.
Иногда я писала Бибби оттуда, где находилась… Южная Африка, а затем Соединенные Штаты… но почти безответно. Если же он и отвечал, то это было просто вежливое признание получения моего письма. Тон его ответов оставался холоден и отчужден или заведомо нейтрален. Временами между строчек проскальзывала сентиментальность, но общий смысл письма сводился к тому, что ему нечего сказать мне. Возможно, страдания его были так сильны, что ему было стыдно признаться в этом? Надеюсь, что дело было не в последнем.
Он все еще продолжал общаться с моей матерью и добросовестно навещал отца в больнице.
Мама сообщала мне, что он добился больших успехов в бизнесе и обзавелся любовницей, которая была старше его на пятнадцать лет.
Бедный дорогой Бибби… каждый из нас мог так много дать другому, но просто у нас был разный химический состав.
Через несколько лет я влюбилась в Карла, моего американского жениха, и когда он бросил меня, я очень сильно переживала и только тогда поняла, что сделала с Бибби.
Если бы я знала тогда, то что знаю сейчас, думала я… и все же я поступила бы точно так же. Идеалы Бибби были нереальны для меня, и если бы мы поженились, то все равно наш брак был бы обречен на неудачу. Где-нибудь и когда-нибудь произошел бы срыв, и чем раньше мы расстались, тем лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50