Неужели та кровь была ее?— Не трогай гроб, — предупредила Дайана Мозес. — Это улика, Рид. Могут быть следы инструментов, отпечатки пальцев или…— Открывайте. Сейчас же! — закричал он, не обращая внимания на Мозес, и вцепился в скользкую от грязи крышку. — Сейчас же!Крышка держалась крепко. Ее заклинило.Сердце колотилось. Вместе с плотным полицейским он пытался поддеть крышку ломом, наваливаясь на него всем весом, моргая от дождя, вглядываясь в ночь.— Бесполезно, придется поднимать, — крикнул им Клифф Зиберт.— Времени нет! — заорал он в ответ, еще сильнее наваливаясь на лом.— Вызовем технику.— Да господи, надо сейчас же открыть эту херню! — Они с копом-здоровяком навалились на один лом, видно было, как напряглись их мускулы, вздулись вены на шее, сжались зубы. И он почувствовал, что крышка поддалась. Немного.Здоровяк заревел и еще сильнее надавил на ручку. Раздался щелчок, крышка открывалась. Они оба оседлали гроб, увязая в грязи, подняли крышку, и оттуда донесся запах крови и смерти.— Господи, нет, — прошептал Рид, ничего не слыша. — Никки! — Он вынул из кармана фонарик и с замирающим сердцем направил тонкий луч на окровавленное изувеченное тело в гробу.Его чуть не стошнило, когда он увидел остекленевшие глаза мертвого Лироя Шевалье.Никки вдохнула. Открыла глаза и увидела кромешную тьму.В голове туман. Она потянулась и ударилась руками. Как и до этого. Ты думала, это лишь страшный сон, но нет. — Нет! — закричала она, попыталась сесть и снова стукнулась головой. Не может быть. Ее не могли запереть в гробу! Это какой-то безумный сон.В крови подскочил адреналин.В голове сразу прояснилось.Под ней что-то было, и это что-то напоминало большое плотное тело, и… Никки ощупала свою ногу, бедро и грудь. Она с трудом могла двигаться, но поняла, что лежит голая и точно в каком-то ящике… Нет… только не это… Неужели это гроб? Гроб или нет, но ящик определенно двигался. Подпрыгивал при ударах. Или его везли. Она уловила рев двигателя. Видимо, грузовик везет ее к последнему, как думает Гробокопатель, приюту.Вместе с трупом под нею.Теперь понятно.Ужас пронзил Никки, и ее чуть не стошнило. Неужели ее хотят похоронить заживо и к тому же, господи, прижатой к гниющему трупу?Она задыхалась от страха. Начала скрестись и давить на крышку своей клетки. Та не поддавалась.Это какое-то безумие. Ей надо выбраться! Надо! Из этой мрачной тесноты… Мозги плавились; у нее всегда была клаустрофобия в легкой форме, но она не может умереть вот так. Не может. Пока ее не закопали, время есть. Она может выбраться. Думай, Никки. Не сдавайся. Сделай что-нибудь! Сделай что-нибудь умное! Она заставляла себя сосредоточиться, прогнать панику.Вспомнила, что пошла к родителям без оружия, хотя отец настаивал, чтобы она его носила. Если бы только у нее был сейчас пистолет, она могла бы спастись, но нет, пистолета не было, когда она нашла отца и оказалась лицом к лицу с Гробокопателем.Гнусный психованный урод.Подумать только, когда-то она сочувствовала ему.Какая она была дура.Он обманул их всех, и теперь она его пленница, его следующая жертва — вместе с трупом, который тут лежит. По коже поползли мурашки. Ее хват&чо только на то, чтобы не закричать, потому что она понимала — толку от этого не будет. Разве она не слышала жалобные стоны Симоны? Конечно, это животное запишет ее вопли: он просто кончит, услышав, в каком она ужасе от того, что ее упрятали в гроб вместе с гниющим трупом… но вони не было, не было и тошнотворного запаха разлагающейся плоти. Только легкий аромат сигар и виски, тот же, что сопровождал ее отца, запах, который был всегда связан с надежностью и безопасностью, и…Она похолодела. Мысли вступили на запретную территорию, и она сама себе не верила, хотя знала, что это правда.К горлу подступил комок.Неужели этот ублюдок мог… мог поступить так хладнокровно, так дьявольски жестоко — положить ее в гроб вместе… вместе… с отцом!НЕТ!Она не могла в это поверить, ни за что не могла поверить в этот кошмар.И все-таки…Ведь тогда, в доме, отец был мертв или, во всяком случае, при смерти. И тело под нею не воняло. Да оно еще и не остыло… Внизу лежал крупный человек, от которого пахло, как… Ох, папа.Она проглотила слезы, силясь побороть гнев и страх. Осторожно, поеживаясь, она потрогала одежду на трупе. Ощутила грубую ткань брюк, холодную пряжку, нащупала широкие ладони и волоски на тыльной стороне. Ох, папа, нет… Горло сжигала желчь. Никки чуть не стошнило, когда она осознала этот безумный, жуткий факт. Ее закрыли в гробу с собственным мертвым отцом! Она в ярости сжала кулаки. Хотелось кричать, плакать и биться, но она подавила желание заорать, издать звук громче шепота. Ведь ублюдку только того и надо. Этот выродок так развлекается.Никки решила не доставлять ему удовольствия своим нытьем, хотя воздуха уже не хватало и с каждой минутой дышать становилось все труднее. Мерзкий чокнутый подонок. Ее жутко трясло, бросало от страха к ярости. Думай, Никки, думай. Нельзя скисать. Это твой единственный шанс. Поймай этого урода. Найди способ прижать его к стенке. Поменяйся с ним местами, блин! Как? Она в ловушке. Единственный твой козырь против него — это мозги. Он сильнее.Он крепкий.Он решительный.Он псих.Но если он не получит удовольствия, если ты не порадуешь его криками, мольбами, жалобными всхлипами, он, может быть, откроет крышку… Надо терпеть. Пусть легкие горят сколько угодно — надо выждать…Она впилась ногтями себе в ладони. Легкие уже горели. У нее чертовски большие шансы умереть. Чертовски большие.Надо полагать, она уже очнулась. Последствия наркотика еще чувствуются, но, по крайней мере, она понимает, где находится и что ее ждет. Ведя машину, Супергерой улыбнулся.К тому же она знает, что он выжил. Перехитрил систему.Было уже так темно, что он чуть не прозевал поворот к старому, заброшенному, заросшему кладбищу, хотя уже бывал тут, но при свете дня. Сейчас, в бурю, «дворники» еле успевали чистить стекло и видимость была плохой.И прекрасно.Он заглушил мотор и остановился у старого фамильного участка. Оставив дверцу пикапа открытой, вышел наружу и словно нырнул в водоворот. Дождь и ветер налетели на него, когда он зашагал по заросшей тропинке, которая когда-то была гравиевой дорожкой. Ржавые ворота скрипнули, открываясь внутрь. В прошлый раз он их отпер и подготовил могилку — последний приют судье Рональду Жилетту и его жалкой дочери.— Покойся с миром, ублюдок, — буркнул он себе под нос, который как раз бомбардировал дождь. Этого человека избрали, чтобы исполнять правосудие, а он стал посмешищем, позором для всей системы.Лирой Шевалье не должен был снова увидеть дневной свет. Его надо было если и не казнить, то заставить до самой смерти гнить в тесной камере.Но с самого начала все шло наперекосяк — арест, осмотр места преступления, статья Никки в газете. Снова и снова представляя себе суд, Супергерой видел глаза присяжных, сомневающихся в том, что Лирой Шевалье на самом деле чудовище. Они слышали противоречивые показания, орудие убийства отсутствовало, единственная косвенная улика — кровавый отпечаток ботинка. Дело выглядело не таким верным, как должно было быть.Потому что Рид с напарником не выполнили свою работу.Потому что судья Жилетт неправильно вел процесс.Потому что Никки Жилетт облажалась со статьей.Потому что присяжные оказались слабаками.И все они должны умереть. Один за другим. Двенадцать бесхребетных присяжных, ничтожный судья, два некомпетентных детектива, неумелая журналистка и, конечно, само чудовище — Лирой Шевалье, самый омерзительный из всех, чья нога ступала по земле.Даже сейчас звучал грубый голос Шевалье: Да кто ты — девчонка? Глупая девчонка? Он говорил так, вынимая ремень из штанов.Никогда больше! Никогда! После всех этих ошибок в суде было чудом, что он получил три пожизненных срока.Но он их не отсидел, так ведь? И сейчас эти халтурщики, которые не справились со своей работой, те, кто клялся защищать невинных и правосудие, — судья, присяжные, копы и даже журналистка, которая вообще чуть не провалила этот чертов суд, расплачивались за это. Вместе с самим чудовищем.Распахнув ворота, он въехал на кладбище по грязной траве. Горло сжалось, когда он увидел три могилы двенадцатилетней давности. Кэрол Лежиттель и двое из троих ее детей, бедные Марлин и Бекки. Глупые. Где они были, когда он в них нуждался? Почему не остановили безумие? Он снова увидел, как Шевалье приказывает ему встать на колени, потом лечь в постель… рядом с…Он стукнул кулаком по рулю, и слезы хлынули у него из глаз. Не думай об этом. Не вспоминай о том, что он заставил тебя делать. Не думай о боли, об унижении, о том, что никто тебе не помог. Ни мать, ни брат, ни сестра, ни полиция. Пирс Рид приходил к ним домой, тревожился, предлагал визитку… гребаную визитку… он ведь подозревал, что происходит! Смешно. Грустно и смешно, черт возьми. Он представил потные тела сестры, брата и матери, испуг, застывший на их лицах, голую кожу, смятые простыни, услышал гнусное хихиканье и похрюкивание Шевалье.Никогда. НИКОГДА!Он увидел свое отражение в зеркале заднего вида и заметил, как покраснели глаза. Дурацкие слезы.Может, он все-таки глупая девчонка?Быстро моргая, он переключил внимание на маленькое кладбище и развернулся. В свете задних фар виднелась глубокая яма, вырытая накануне, и он проехал по могилам матери, брата и дуры-сестры, нажал на тормоза и заглушил двигатель.Времени мало. Рид поймет, в чем дело, как только найдет на кладбище Леблан тело Лироя Шевалье.Надо работать быстро.Движение прекратилось.Затих рев двигателя.Гроб перестало раскачивать.У Никки застыли все мышцы.Зудело каждое нервное окончание.Она прекрасно понимала, что он привез ее на кладбище. Что через несколько минут или даже секунд он начнет закапывать ее живьем. Ее трясло. Нужно действовать. Но как?Громкий скрежет и удар — похоже, открывается кузов грузовика. Вдруг гроб дернулся, шаркнул по полу — его выносили из грузовика. Господи, помоги мне! Может, позвать его? Умолять отпустить? Она знала, что это бесполезно, но надо что-то делать. Хоть что-нибудь.Резкий стук.— Эй, Никки, ты уже в сознании? — спросил выродок.Она прикусила язык. Снова стук.— Я знаю, что ты уже очнулась.Нет… нет, ничего он не знает. И она ему не скажет, не издаст ни звука.— Да чтоб тебя.Гроб опять пришел в движение, и она расслышала приглушенный грохот колес, как у тележек в больницах. Они катились, катились по неровной почве… конечно, ее везли к яме, куда сбросят гроб, а потом закопают. Надо что-то делать!Движение прекратилось.Несомненно, он приехал к могиле. К ее могиле.— Кто мог это сделать? — требовательно спросила Морисетт.Рид, до смерти перепуганный из-за Никки, вспомнил, как уставился на окровавленный труп Лироя Шевалье. Они открыли гроб, и взгляду предстало голое израненное тело. Голову Шевалье едва не размозжили, на теле — десятки порезов, нанесенных острым ножом. Тут Рид понял, что Гробокопатель убил также Кэрол Лежиттель и ее детей. Двоих убил, одного тяжело ранил.— Это сделал тот, кто люто его ненавидел. В припадке дикой ярости. Это не похоже на другие убийства, там смерть наступала не от серьезных ран… Нет, Шевалье забили до смерти, а потом изуродовали его тело. — Рид достаточно знал о серийных убийцах, чтобы понять, что Шевалье убил близкий ему человек, с которым он когда-то плохо обращался, который пылал ненавистью и жаждой мести. — Этот человек пришел в ярость от того, что Шевалье выпустили из тюрьмы, и теперь обвиняет в этом всех. Присяжных, судью и женщину, которая несколько лет назад чуть не провалила все дело, Никки Жилетт.— И кто же это, елки-палки?Буря чуть не сбивала с ног насквозь промокших полицейских, работавших на месте преступления, а Рид напряженно думал. Время уходит. Это чудовище где-то держит Никки.— Кто-нибудь вроде Кена Стерна, брата Кэрол Лежиттель. Он ненавидел Шевалье, обещал убить его — а он бывший морской пехотинец и наверняка знал, как это сделать. Или вроде Стивена Лежиттеля, бывшего мужа и отца ее детей, которого оскорблял Шевалье, или Джоуи Лежиттеля, ее сына, который один остался в живых.— Шевалье избил его и заставил сношаться с матерью, так? — Морисетт разглядывала раны. Она заметно содрогнулась при виде темно-красного запекшегося разреза на шее Шевалье.Рид кивнул. Ледяные капли стекали за воротник.— По словам Джоуи, да. А также с братом и сестрой. Эдакая садистская групповуха, и главным садистом был Шевалье.— Он получил по заслугам, — буркнула Морисетт, отойдя от гроба. Команда Дайаны Мозес трудилась над местом преступления.Клифф Зиберт закончил говорить по телефону.— Я звонил в больницу. Шарлин Жилетт молчит. Она в шоке. Наш человек пытался побеседовать с нею, но она не может или не хочет произнести ни слова. Почти в кататонии. То, что она видела, чуть не свело ее с ума.— Дерьмо. — Морисетт посмотрела на небо, щурясь от дождя.Рид чувствовал, что жизнь Никки в его руках, но она медленно и необратимо уходит.— А почему этого подонка похоронили одного? — спросила Морисетт, кивая на гроб.— Опять же — не так, как других, — подумал вслух Рид. Секунды бежали, им овладевала паника. Куда, черт возьми, убийца дел Никки? — Пошлите по наряду на все городские кладбища, — велел он. Мозг лихорадочно работал. Он вспоминал суд двенадцатилетней давности. Холодный зал. Судья Рональд Жилетт величественно возвышается над участниками процесса. Присяжные увлеченно внимают обвинению. Где-то здесь разгадка… Убийца обманул его, сбил со следа, но он должен был… В небе сверкнула молния. И тут Рид понял. Словно сам Люцифер нашептал разгадку ему на ухо.Вот в чем дело.— Где похоронена Кэрол Лежиттель?— Не знаю, — покачала головой Морисетт.— Я знаю, — произнес Зиберт. — Я посмотрел в деле. Она с детьми лежит на кладбище Адаме — маленькое такое, на восток от города.Этого Риду было достаточно.— Поехали. — Он уже бежал под проливным дождем к «кадиллаку». — У нас мало времени.Никки вся вспотела, сердце бешено колотилось. Надо найти способ выбраться отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48