Весьма прельщенная подобной перспективой, Лунзи обещала обдумать предложение.Однако, помимо этого она предложила свои услуги в качестве судового медика и облюбовавшим Тау Кита космическим компаниям. К её ужасу, в некоторых местах ей указывали на дверь сразу же, едва увидев в её послужном списке две космические аварии. Но другие были более радушными и менее суеверными. Там обещали несколько позже дать ей знать, нуждаются ли в её услугах. Взять её на работу изъявили желание три компании, корабли которых готовились к отлету в следующем месяце.Почти каждый день она проводила какое-то время со старым адмиралом Коромелем в беседах о былом. Лунзи сильно переживала, что она находится в знакомых местах, где нет никого, кто помнил бы события тех дней так, как она. Ведь лично для неё прошло менее четырех лет с тех пор, как она оставила здесь Фиону. Адмирал был единственным, кто мог воскресить в своей памяти ту эпоху и разделить ощущение обособленности, которое испытывала Лунзи.Две недели спустя в гостиницу, где Лунзи снимала номер, заглянул и младший Коромель, чтобы повидать её.– Простите, что тогда выставил вас с отцом из кабинета, – извинился он с неловкой улыбкой. – Информация требовала незамедлительного внимания. Я отложил из-за этого и все прочие дела.– Мои чувства задеты не были, – заверила его Лунзи. – Передав вам послание, я испытала неслыханное облегчение. Илок внушил мне, насколько это важно. Да ещё кое-какие твари помогли. – Страшная рожа бандита вновь предстала перед её глазами.Теперь Коромель улыбнулся более непринужденно:– Вы просто олицетворение терпимости, Лунзи! Пересечь пол-галактики со срочным сообщением и нарваться на такую бесцеремонность – не сказать бы грубость – получателя. Так не разрешите ли теперь, когда все тревоги позади, в качестве компенсации лично показать вам местные достопримечательности? Или, что будет точнее, просить вас показать их мне.Насколько мне известно, вы какое-то время жили здесь, когда освоение Тау Кита едва началось.– С превеликим удовольствием. Когда?– Быть может, сегодня? Не лишат же меня одного выходного денечка после того, как я работал ночи напролет? Для этого я и приехал. – Он оставил дверь открытой, и в комнату лился яркий солнечный свет. – Такой изумительный день, даже для Тау Кита, что просто грешно сидеть внутри стен.Они провели этот день в природном заповеднике, где больше всего любила бывать Фиона. Молодые деревца, посаженные незадолго до отъезда Лунзи, теперь превратились в матерых исполинов. Прохладные тени их крон простирались чуть ли не до противоположного берега реки. Следуя своим воспоминаниям, Лунзи водила Коромеля по их с Фионой заветным местам.Короткие полуденные дожди напитали почву, и в воздухе чувствовался пьянящий запах чернозема. Они слушали в кронах деревьев щебет птиц, песней приветствующих чудесную погоду. Лунзи и Коромель нырнули под могучие ветви и вскарабкались по склону к каменному выступу. На каком-то этапе геоистории планеты каменные напластования двинулись навстречу друг другу и, вступив в противоборство, вздыбились вверх, выталкивая на поверхность края сокрушенных плит, которые нависали теперь над рекой.– Здесь хорошо сидеть и о чем-нибудь думать. И кормить птиц, если у тебя случайно оказалось с собой несколько кусочков хлеба, – проговорила Лунзи, ложась на большую каменную плиту, нагретую солнцем, и упираясь в неё локтями, чтобы видеть реку внизу и маленькие тени, гоняющиеся друг за дружкой в толще воды. – Или рыбок.Коромель похлопал себя по карманам:– Простите, хлеба нет. Значит, в другой раз.– Ну и хорошо. Иначе эти попрошайки слопали бы нас с потрохами.Он засмеялся и сел рядом с ней, чтобы смотреть на искрящуюся воду, бегущую по камням.– Я нуждался именно в этом. В последнее время было столько работы, что я должен провести хоть немного времени под открытым небом. Мой отец, как приехал сюда, так только о вас и говорит. Он поздно женился и не хочет, чтобы я повторил его ошибку. Он одинок, – задумчиво добавил Коромель. – Он старается свести нас.– Ничего не имела бы против, – отозвалась Лунзи, оборачиваясь, чтобы улыбнуться ему.Коромель был привлекательным мужчиной. Ему, вероятно, давно перевалило за сорок пять, но выглядел он моложе и, вне своего служебного окружения, обнаруживал больше восторженности, чем, по её представлениям, подобало измученному заботами и осознающему своё высокое положение адмиралу.– Ну, тогда и я тоже. Не стану вам лгать, – удовлетворенно кивнул он. И осторожно добавил:– Но имейте в виду, я не могу брать на себя много обязательств. Я – человек карьеры. Флот – моя жизнь, и я люблю его. А все остальное – уже потом.Лунзи пожала плечами, отколупывая с камня кусочки мха и бросая их в воду.– А я – бродяга. По природе своей, вероятно, в такой же степени, как и волей случая. Я никогда бы не стремилась заработать «дыхательные», чтобы осесть в колонии, если бы у меня не было дочери. Я получаю огромное удовольствие от поездок в новые места, узнавая что-то новое, встречаясь с новыми людьми. Так что и для меня было бы далеко не самым лучшим сковать себя на всю жизнь. Так же, как и для вашей репутации – связаться с отставшей от времени врачихой, которую подозревают в том, что она – Иона, свалившаяся на вашу голову со спецзаданием Флота.Коромель презрительно фыркнул:– Для меня это не имеет ни малейшего значения. Отец рассказывал мне об этой болтовне за вашей спиной на «Бан Сидхе». Мне бы стоило подать рапорт на тех дураков, что испортили вам поездку своим примитивным суеверием.Лунзи положила ладонь ему на руку:– Не надо. Если эти общие страхи и переживания помогают им справляться с ежедневной угрозой реальной опасности, пусть все остается при них. Это само пройдет, – заверила она адмирала, улыбаясь.Он откинулся назад, прикрывая рукой глаза от солнца.– Как знаете. Но мы тем не менее можем наслаждаться обществом друг друга, пока мы вместе, не так ли?– Безусловно.– Я очень рад этому. Мне, конечно, не удастся убедить вас поступить на военную службу? – полушутя спросил Коромель. – Вашей репутации пойдет на пользу, если вы завербуетесь в разведку Флота. Вы сможете путешествовать с места на место, знакомиться с новыми людьми, узнавать новое, одновременно собирая для нас информацию.– Что? Я смогу видеться с вами только на этом условии? – с притворным возмущением вскинулась Лунзи. – Я должна вступить в ряды Военного Флота? – Она грозно приподняла брови.– Нет. Но если вашего согласия поступить на службу можно добиться только таким путем, я, может быть, внесу изменения в устав. – Он довольно ухмыльнулся. – Правда, побудьте немного на Тау Кита. Меня откомандировали сюда пилотировать стол в кабинете. Но я не теряю надежды убедить вас изменить своё мнение относительно службы. Вы в самом деле были бы для Флота бесценным приобретением. Останьтесь хоть на время, пожалуйста.Лунзи пребывала в нерешительности.– Я не сочла бы разумным слоняться тут каждый день, ожидая, пока вы разделаетесь с работой. Я бы плохо себя чувствовала.Коромель прочистил горло:– А разве вы не обращались в здешний медицинский центр насчет работы?Вы могли бы поработать там, пока не решите, что делать дальше. Они, гм, звонили мне, спрашивали, можно ли воспользоваться вашими услугами. Они, похоже, думают, что вы уже служите во Флоте. У вас есть ещё одна неожиданная и очень ценная особенность. Вы со вниманием выслушиваете моего отца. Он был бы так счастлив проводить время в вашем обществе. Он в таком возрасте, что осталось совсем мало людей, с которыми он может разговаривать. – Коромель смотрел на неё с надеждой и тоской; выражение его лица никак не соответствовало ни форме, ни роду его деятельности.От последних её возражений не осталось и следа. Как хорошо она понимала затруднительное положение старого адмирала Коромеля!– Ну ладно. Отказываюсь от всех притязаний потенциальных работодателей из космического порта, имеющихся на сегодняшний день. Но остаюсь я по другой причине. Мне хочется этого самой.– Вы нравитесь мне, доктор Лунзи.– Вы тоже мне нравитесь, адмирал Коромель. – Она сжала его руку, и они какое-то время молча сидели рядом, просто наслаждаясь негромким журчанием реки, пением птиц и полуденным теплом.После этого они старались бывать вместе, когда только выпадала такая возможность. Старая мечта Коромеля о дневном отдыхе воплощалась в жизнь в виде прогулки, нескольких часов музыки или просмотра классических постановок по объемному видео. Они пользовались фоно-и библиотеками друг друга и обсуждали своих любимцев. От общения с молодым адмиралом Лунзи получала истинное удовольствие. Обычно в начале встреч он бывал напряжен, но быстро раскрепощался, оставляя позади дневные заботы. Их отношения сильно отличались от тех, что сложились у неё с Ти. Коромель всегда со вниманием выслушивал её мнение, но потом придерживался своего собственного, даже если они различались. Он был безупречно вежлив, как и полагалось офицеру и джентльмену, однако порой проявлял исключительное упрямство. Иногда они ввязывались в яростную дискуссию на грани перепалки, но даже в этом Лунзи находила прелесть новизны после полного самоотречения Ти в угоду её вкусам. Коромель доверял ей свою истинную точку зрения и того же самого ждал от неё.График работы Коромеля отличался редкой непредсказуемостью. Как только где-либо удавалось выследить пиратов, его заваливали донесениями, требовавшими тщательной проработки до малейших деталей. Помимо этого, на его плечах лежало множество прочих обязанностей, которые не следовало перепоручать офицерам более низкого ранга. Все это порой удерживало его в комплексе штаба в течение четырех, а то и пяти смен подряд. Лунзи, так и не пожелавшая пока устраиваться на постоянную работу, имела массу свободного времени, которое не были в состоянии поглотить даже её тренировки.Коромель разузнал, что она прошла испытания на соответствие степени мастера медитации. Под его давлением и лично им отрекомендованная мастеру группы, Лунзи занялась освоением секретного курса этой дисциплины в гимнастическом зале, расположенном в глубине ФОП-комплекса.Занятия по медитации посещали ещё два или три ученика, но никто не назвал друг другу даже своего имени, так что она не имела ни малейшего представления, кто это такие. Её предположения, что это старшие офицеры Флота или дипломаты высшего уровня, так никогда и не подтвердились, как, впрочем, не были опровергнуты. Мастер обучал их поистине завораживающим способам контроля над сознанием, которые строились на простейшей технике, доступной даже начинающим. Пользуясь самодисциплиной для усиления восприимчивости органов чувств, чтобы вслушиваться и следовать эволюции состояния транса субъекта, удавалось внедрять детальные постгипнотические внушения. Укороченная форма трансиндукции отличалась удивительной простотой.– Это может оказаться отличным подспорьем в хирургии, – заметила Лунзи в конце одного из индивидуальных занятий. – Я могла бы убедить пациента не обращать внимания на его плачевное физическое состояние и сохранять спокойствие.– Для этого ваш пациент должен полностью вам доверять. Как вам известно, излишне сильное давление может вызвать противодействие любым попыткам внушения, поскольку способно испугать, – предостерег её мастер, глядя прямо в глаза. – И считайте это не оружием, а орудием. Совет мастеров не порадовался бы этому. Вы ведь не просто какой-нибудь новобранец.Лунзи открыла было рот, чтобы возразить, что она никогда ничего подобного не сделала бы, но промолчала: должно быть, ему были известны случаи, когда ученики пытались полагаться единственно на технику, чтобы справиться с противником, да только неудачно, возможно, даже поплатились за это жизнью. Лунзи улыбнулась. Видимо, техника очень действенна, и она должна научиться пользоваться ею корректно и овладеть в совершенстве.Одним из самых замечательных событий, происшедших во время её второго холодного сна, было возвращение из небытия кофе. И вот как-то раз посреди затянувшегося безделья она вернулась из космопорта и запрограммировала чашку кофе с помощью синтагрегата. Синтезированный продукт не содержал кофеина, но зато источал запах эфирных масел – густой и душистый – и по вкусу был именно таков, каким Лунзи помнила напиток с прежних времен. В продовольственных магазинах иногда даже попадался настоящий кофе – дорогое удовольствие, которое лишь время от времени можно позволить себе. Лунзи забавляло, что его могла бы попробовать даже оставшаяся на платформе «Декарт» Сатия Сомило.На коммуникаторе призывно замигал огонек. Лунзи подошла с горячей чашкой в руке. На экране появился Коромель собственной персоной.– Сожалею, что не смог предупредить вас заблаговременно, Лунзи. У вас есть соответствующее правилам этикета обмундирование? Меня ждут сегодня на балу Делегатов к восьми часам вечера, и ваше общество сделало бы это мероприятие гораздо менее скучным. Я буду ждать вашего ответа в кабинете до семнадцати ноль-ноль.Картинка пропала.– Но уже шестнадцать тридцать!Проглотив кофе одним глотком, Лунзи бросилась к своим сумкам и стала рыться в них в поисках наряда из щебечущей ткани. Платье легко сжималось и не требовало много места, поэтому найти его оказалось делом не простым.Да, оно было тут, причем чистое и в хорошем состоянии: оставалось-только разгладить места, где оно замялось. Лунзи немедленно связалась с Коромелем, сообщив, что, пожалуй, пойдет, и спешно запустила одеждоосвежитель в режиме «Доводка». Потом она скинула с себя повседневное платье и отправила его в акустическую чистку.– Гораздо более скромно, чем мне припоминалось, – одобрительно прокомментировала она своё отражение в зеркале, наводя последний лоск. Она пригладила края тонкой материи, мерцавшей в вечернем свете, струившемся через окно, позволяя себе полюбоваться элегантными очертаниями своего тела. – Тебе бы и в голову не пришло, что этот мужчина заинтересовал меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52