Никаких нареканий, доставка мгновенная 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Мальчикам, работающим на плантациях какао.Другие попрошайки пытались втиснуться между ними, но Рене продолжала убеждать его.– Я доктор.Она вынула из кармана фотографию своей клиники. Рене знала по опыту, что мальчикам полезно что-нибудь показывать.– Это здесь, за углом. Пойдем со мной. Я помогу тебе вернуться домой.Мальчик покачал головой, словно уже слышал эти слова раньше.Рене сделала еще один шаг к нему, но потом остановилась, боясь, что проявляет слишком большую настойчивость.– Пожалуйста, – сказала она. – Ты не похож на других детей, понимаешь? Пойдем со мной. Позволь мне помочь тебе, пока торговцы детьми снова не поймали тебя.Он посмотрел ей прямо в глаза, и Рене не позволила себе отвести взгляд. Она имела большое преимущество, ибо была женщиной и разговаривала с мальчиком, которого обманывало такое множество мужчин.Мальчик медленно кивнул, и Рене сразу же взяла его за руку, грубую и мозолистую, как у взрослого человека, провела его обратно через рынок и дальше напрямую по знакомому пыльному переулку к своей клинике.– Как тебя зовут?– Камум.– Сколько тебе лет?– Не знаю.– Хочешь пить?– Да.Они остановились, и Рене напоила его из своей фляжки.– Спасибо.Она улыбнулась и погладила его по голове.– Пожалуйста.В конце пыльной тропинки находилась клиника проекта «Дети прежде всего», впрочем, не слишком похожая на клинику. Это было одно из старых зданий района с толстыми глинобитными стенами и с крышей саманного типа. Но в одном из окон здесь все-таки стоял шумный кондиционер, что, казалось, привело мальчика в восторг.– Холод, – сказал он улыбаясь.– Да, это холод. Входи.Мальчик вошел вслед за Рене, и она закрыла за ним дверь. Он снова занервничал, так что ей пришлось взять его за руку, подвести к кондиционеру и включить аппарат на полную мощность. Мальчик улыбнулся и даже засмеялся, когда струя охлажденного воздуха высушила пот с его лица.Сквозь дыры в его рубашке виднелись шрамы на спине, и Рене подумала, что он очень давно не смеялся вот так.– Иди сюда. – Она провела мальчика в другую комнату (в доме их было всего две) и посадила на стол для обследования больных. – Я хочу послушать твое сердце. – Рене приложила стетоскоп к его коленке и стала слушать.– Это не сердце, – сказал он, засмеявшись наконец в полный голос.– О, извини. – И она приложила стетоскоп к его локтю. Он опять засмеялся, и Рене засмеялась вместе с ним. Но если мальчик находит подобную шутку смешной, значит, он, возможно, моложе, чем она подумала сначала. Наконец Рене приложила стетоскоп к груди.– Хорошее, сильное сердце, – сказала она.– Да. То же самое говорил Ле Грос. Ле Грос – это большой человек.– Это тот, на кого ты работал?– Да.Сколько времени?– Шесть.– Месяцев?– Нет. Урожаев.Рене провела в этих местах много времени, поэтому знала, что на большинстве ферм, выращивающих какао-бобы, основной урожай собирают в течение нескольких месяцев, а промежуточный – еще несколько месяцев. Шесть урожаев означало, что Камум проработал на плантации почти три года.«Да, такого мальчика будет нелегко отправить домой».– Что ты там делал?Как и следовало ожидать, он ничего не ответил. Обычно, для того чтобы разговорить детей, требовалось некоторое время.– Можно я сниму с тебя рубашку? Он покачал головой.– Я заметила несколько отметин на твоей спине. И мне хотелось бы посмотреть на них.Он сложил руки в знак отказа.– Ничего. Мы займемся этим потом.Рене помолчала, собираясь задать вопрос, который задавала всегда. Она знала, какой получит ответ, разговаривая с ребенком, который никогда не знал дома с молоком и сахаром, дома с буфетом. Но тем не менее Рене задавала его, надеясь, что ответ поможет ей увидеть цель своей работы и укрепит ее решимость в достижении этой цели, а не обескуражит и не причинит душевную боль.– Камум, ты когда-нибудь пробовал шоколад?– Шоколад?– Да. Шоколад. Ты когда-нибудь пробовал его? Мальчик покачал головой.– Что такое... шоколад?Открылась главная дверь, и вошли мужчина и женщина.– Почта, – сообщили они с обычными веселыми улыбками.Рене успокоила Камума, сказав, что это друзья.Это были Джим и Джуди Роберте, добровольцы, но не медицинские работники: они занимались административно-хозяйственными делами в организации «Дети прежде всего». Рене полюбила их с самого первого дня, как только они появились здесь. Эта чета простых людей из Оклахомы занималась благотворительной деятельностью не ради того, чтобы их физиономии появились на страницах модных журналов: эти пенсионеры нашли способ, полный высокого значения, провести здесь остаток своей жизни. Робертсы вернулись из своего ежедневного похода на почту. Джим был когда-то игроком футбольной команды штата Айова. Сейчас он шел впереди. Рене вышла из смотрового кабинета и спросила:– Как обычно?– Нет, – ответил Роберте. – Тут есть письмо лично для вас.– Правда? Положи его на письменный стол. Я сейчас занимаюсь пациентом.– Это от адвоката, – сказал Джим.Рене заинтересовалась. Она пересекла комнату и взглянула на конверт. Имя отправителя было ей неизвестно.– Что это за парень? – спросила миссис Роберте.– Простите? – переспросила Рене, все еще разглядывая конверт.– А кто у нас пациент?– Его зовут Камум. Я познакомлю вас через минутку. Письмо, похоже, важное. Может быть, вскрыть его?Мистер Роберте подал ей нож для вскрывания писем. Рене быстро разрезала конверт и вынула письмо. Оно занимало целую страницу. Глаза Рене бегали влево и вправо по мере того, как она читала текст, потом она заморгала, а ее руки задрожали.– Что-нибудь случилось, Рене? – спросил мистер Роберте.Рене инстинктивно поднесла руку ко рту.– Это моя сестра.– С ней все в порядке, надеюсь? Рене подняла глаза от письма.– Она умерла.Миссис Роберте подошла к Рене и положила ей руку на плечо.– О нет!Рене села на край стола.– Ее застрелили. Грабеж или что-то в этом роде. Они точно не знают. Это случилось в Майами.Мистер Роберте взял Рене за руку:– Очень сожалею, милая.– Она была такой хорошей девушкой. Я хочу сказать, что она как бы находилась здесь, среди нас, – добавила миссис Роберте.– Прошло больше двух лет с тех пор, как она уехала.– В самом деле? Так давно? Как же летит время! Но она была еще очень молода. Я сейчас, наверное, заплачу.– Пожалуйста, не надо, – попросила Рене.Мистер Роберте посмотрел на жену так, словно хотел сказать ей, чтобы она ради Рене держала себя в руках. Та прочистила горло и овладела собой.– Спасибо, – сказала Рене.– Она на самом деле была таким приятным человеком, – сказал мистер Роберте, выразив скорбь.– Вам не хочется немножко побыть одной? – спросила миссис Роберте.– Со мной все в порядке. Спасибо вам обоим. Как мило с вашей стороны, что вы сказали такие хорошие слова.– Мы можем дать вам небольшой отпуск, если хотите, – предложил мистер Роберте.– Я никуда не собираюсь ехать.– Нет никаких проблем. Вдруг вам захочется поехать домой?– Салли была моей единственной родственницей. Теперь ее нет. Возвращаться мне некуда.Пожилая женщина улыбнулась так, словно пыталась что-то понять.– Как тебе будет угодно, дорогая. Поступай как знаешь. Рене ответила грустной улыбкой, после чего вернулась в смотровой кабинет. В дверях она остановилась и, глядя на обоих, сказала:– Я не хочу, чтобы вы или наша организация беспокоились из-за меня. Я никуда не поеду.Кивнув в последний раз, Рене попыталась дать им понять, что вопрос исчерпан. Потом она вошла в смотровой кабинет и сосредоточила внимание на Камуме. 12 В среду в полдень Джек пригласил бывшего мужа Салли Феннинг на ленч. Утром он был на судебном заседании в Криминально-правовом центре, так что встретились они в ресторане «Большая рыба», где Джек часто проводил деловые встречи за ленчем. Ресторан находился всего в нескольких кварталах, если идти вдоль реки Майами. Несмотря на захватывающее воображение побережье, протянувшееся на несколько миль, Майами не изобиловало местами, где можно было бы сидеть у самой воды и лакомиться дарами моря. Ресторан «Большая рыба» на берегу реки Майами не представлял собой ничего особенного – просто место отдыха, где можно получить свежее мясо дельфина, тунца или маринованного криля, наблюдая за тем отрезком реки, на котором девяностофутовые яхты, направляющиеся в Вест-Индию, встречаются с ржавыми контейнеровозами, перевозящими угнанные «СУМ» в Южную Африку. Ресторан был своего рода достопримечательностью, уголком старого Майами, где моряки из плавучих домов западной части города встречались с банкирами и юристами из высотных домов восточной части. Здесь река длиной в пять с половиной миль впадала в залив Бискейн. Джек чувствовал особую сентиментальную привязанность к этому месту. Именно здесь, будучи еще федеральным прокурором, он за жаренным на открытом огне морским окунем с картофелем по-французски уговорил своего первого уголовника выступить свидетелем обвинения.Джек и не думал, что ему когда-либо удастся вернуть себе чувство симметрии, возникшее у него, когда он прижал Тони Большого Тунца в ресторане под названием «Большая рыба». Но Джек снова ощутил выброс адреналина, когда пожимал руку бывшему супругу Салли.– Спасибо, что пришли, – поблагодарил его Джек.– Не за что.Они выбрали небольшой столик у окна, выходившего на старый рыбацкий пирс, который с тех пор, как Джек начал заходить сюда, был наполовину погружен в воду. На Мигеле была белая рубашка с короткими рукавами и голубые, в обтяжку, брюки велосипедиста. Он поступил в городское полицейское управление Майами почти перед самым разводом с Салли и сейчас служил в небольшой патрульной группе, которая обслуживала деловую часть города, объезжая ее на велосипедах с двенадцатью скоростями.Полное имя Мигеля было Мигель Отрис Риос. Он принадлежал к первому поколению американских кубинцев. Мать Джека тоже родилась на Кубе, но говорить об этом Мигелю он не стал. Она умерла через несколько часов после рождения Джека, поэтому его латиноамериканское происхождение было чисто генетическим, и он так же мог считаться кубинцем, как янки – мясом для шашлыка. По опыту Джек знал: достаточно сказать Мигелю, что он наполовину кубинец, как тот немедленно перейдет на испанский язык. Джек будет изо всех сил стараться отвечать ему на этом же языке, а Мигель тут же перейдет на английский, сделав вывод, что Джек – это дерьмовый гринго, который пытается быстро добиться взаимопонимания, представившись выходцем из Латинской Америки.– Надо полагать, вы пригласили меня сюда не для того, чтобы угостить жарким из ракушек, – начал Мигель.– Верно, – усмехнулся Джек. – Хотя жареные ракушки очень хороши.– Их-то я и закажу, – сказал Мигель официантке. – А для питья только воду.– А мне принесите большого тунца, – попросил Джек.– Все они примерно одинаковой величины, – ответила официантка.Джек допустил промашку прямо по Фрейду.– Прошу прощения. Принесите просто тунца. Слегка поджаренного. И чай со льдом.Официантка взяла у них меню и оставила за столом наедине. Люди толпой валили на ленч, и разговоры вокруг двух собеседников слились в сплошной непрерывный гул.– До того как мы начнем, Майк... – заговорил Джек.– Зовите меня Мигель. Только Салли звала меня Майком.– Извините, я лишь хотел напомнить вам, что вы имеете право пригласить сюда своего адвоката.– Забудем об этом. Паркер сорвет большой куш, если я получу сорок шесть миллионов, но мне придется платить небольшой почасовой гонорар, если я проиграю. Так что я буду пользоваться его услугами как можно реже.Интересно, подумал Джек, лучший адвокат Майами по делам о наследстве не вполне уверен в том, что бывший муж получит наследство, поэтому не согласился только на условное вознаграждение.– У меня несколько вопросов, касающихся вас и Салли, – продолжал Джек. – Но прежде всего позвольте задать главный. Что, по вашему мнению, вообще задумала Салли?– Как я сказал при встрече, насколько мне известно, в списке наследников нет ни одного, кого Салли любила. А кое-кого из них – я это знаю точно – она просто ненавидела.– Выходит, она оставила сорок шесть миллионов долларов людям, которых ненавидела?– Нет, – возразил Мигель, – она заставила своих врагов драться за сорок шесть миллионов долларов, которых они, вероятно, так никогда и не получат.– Вы считаете себя одним из ее врагов?– Трудно сказать.– А вы попробуйте.– Я никогда не считал Салли врагом. Никогда. Даже в самые мрачные времена.– Но вы наняли самого крутого адвоката по делам о разводах.– Я вообще-то не нанимал его. Джерри Коллетти занимался моим делом бесплатно, как друг.– Он и сейчас остался вашим другом?– Не сказал бы.– Что случилось?– Вообще-то ничего. Я наконец понял, что Салли была права в его оценке. Он подонок.– Думаете, это одна из причин, заставивших Салли считать вас своим врагом? То, что вы воспользовались в бракоразводном процессе услугами подонка?– Я понимаю ход ваших мыслей, но это не так. Дело в том, что я не позволил бы Джерри использовать против нее грязные методы. Приведу пример. У нас с Салли был уже упоминавшийся ресторан. Фактически мы купили его у Джерри. Это было катастрофой, и нам пришлось закрыть его. Все ценные бумаги, которые мы имели, остались у Салли. Как мне тогда казалось, ей никогда не удалось бы вернуть себе психологический комфорт, если бы я загнал ее в финансовую пропасть.– Это достаточно непредвзятое отношение.– После того, что случилось с нашей дочерью, правила игры стали несколько иными. Подумайте сами.– Салли именно так это и восприняла?Мигель грустно улыбнулся Джеку и слегка покачал головой:– К сожалению, нет. Салли была милым, любящим человеком. Но она изменилась.– Что изменило ее? Мигель перестал улыбаться.– Нашу дочь убили в нашем доме. Такое может повлиять на психику человека, не так ли?Джек опустил глаза, слегка смутившись, что задал вопрос.– Это самое страшное, что только можно себе представить. И я сожалею, что такое приключилось с вами и Салли.– Спасибо.Мимо них, к другому столику, прошла группа из шести человек. Джек подождал, пока они пройдут, и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44


А-П

П-Я