Я мысленно рассмеялся. Да, мне определенно нравилось его чувство юмора.
В нем тоже чувствовалось сходство с Дворкином — некая причудливая эксцентричность, которая у Дворкина вырывалась на волю лишь изредка, в основном по большим праздникам, когда он выпивал лишку. Тогда он делался весел и беззаботен и принимался развлекать окружающих — скажем, извлекал из ниоткуда монетки либо принимался декламировать эпические повествования о героях древности и их приключениях.
Не знаю, что это было — должно быть, игра света, — но после того, как я внимательно присмотрелся к изображению, я готов был поклясться, что Эйбер тут прямо-таки живой. Мне показалось, будто крохотное изображение моргнуло и начало поворачивать голову — но тут Фреда резко накрыла карту ладонью.
— Не делай этого! — предостерегающе произнесла она.
Я взглянул ей в лицо и обнаружил, что оно вдруг сделалось холодным и суровым. Возможно, эта процедура значила для нее куда больше, чем мне подумалось. Передо мной была не какая-нибудь гадалка, а сильная женщина, которая стремительно перешла к действиям и овладела ситуацией. Это меня восхитило. Я никогда не любил слабовольных дамочек. Если у женщины в душе огонь и сталь, это лишь добавляет страстности любовным делам.
— Почему? — поинтересовался я напрямик.
— Здесь и без того тесно. Лишний попутчик нам ни к чему. А если я допущу, чтобы он тебя уволок, отец будет взбешен.
— Ну, ладно, — сказал я, хоть и был сбит с толку. Так и быть, на этот раз я поверю, что Фреда действует исключительно в моих интересах. Я откинулся на спинку сиденья, скрестил руки и посмотрел на нее доверчивым взором. — Я вовсе не хочу доставлять тебе неприятности.
Фреда вздохнула и смягчилась.
— Да нет, не неприятности. Эйбер может оказаться… помехой. Да, вот верное слово. А сейчас нам помехи не нужны.
Я немного склонил голову набок и посмотрел на карты — как я надеялся, с безопасного расстояния. И чем больше я об этом думал, тем больше верил в то, что изображение Эйбера на самом деле шевельнулось. Но ведь карты не могут оживать!
И вдруг я понял, что после всех чудес, которым я был свидетелем за последние несколько часов, я готов принять что угодно.
ГЛАВА 5
Теперь мое внимание сосредоточилось на картах, разложенных на столе. Я пытался понять, что же видит в них Фреда. Все выпавшие карты оказались портретами неких мужчин. Пятеро из них, возможно, были мертвы. Четверо определенно были живы. Каким-то образом я узнал двоих мертвых — узнал и твердо был уверен, что они и вправду умерли. Однако же я никогда с ними не встречался. Из четырех живых я знал одного лишь Дворкина. Я внимательно всех рассмотрел и окончательно убедился, что никогда прежде не видал ни Эйбера, ни Локе, ни Фенна.
— Ты — предсказательница, — сказал я Фреде. — Что предвещает этот расклад?
— Я точно не уверена. — Фреда прикусила губу и оглядела миниатюрные портреты, ни на одном не задерживаясь взглядом надолго. — Здесь одни лишь люди — никаких ключей, никаких намеков на прошлое, настоящее или будущее место пребывания. Можно определенно сказать, что в надвигающихся событиях вся семья окажется связана с тобой, но сейчас, когда близится война, в этом нет ничего удивительного. Отец и все остальные, как живые, так и мертвые, играют в этом какую-то роль. Но какую?
— Это ты мне должна сказать.
Фреда похоже, и вправду была сильно озадачена. Она сидела нахмурившись и барабанила пальцами по крышке стола. Не приходилось сомневаться, что Фреда относилась к своему гаданию очень серьезно. В конце концов она со вздохом откинулась на спинку кресла.
— Я вижу больше вопросов, чем ответов, — созналась Фреда.
— Мне доставать еще карты?
— Еще одну. Обычно я не использую так много карт, гадая на кого-то, но в данном случае…
Я перевернул следующую. На ней изображено было место, где я никогда не бывал: мрачная крепость, наполовину захваченная ночной бурей, наполовину залитая ослепительным светом. Я сказал «наполовину», поскольку небо словно было расколото надвое: слева — темное полотнище, усыпанное звездами, а справа — ослепительное красно-желто-оранжевое небо. Больше всего правая сторона напоминала бутылку с разноцветным песком, который так перемешали, что можно разглядеть каждую песчинку, но нельзя сказать, какой же это цвет в целом.
Я ощутил покалывание в ладонях. Я не мог заставить себя смотреть на эту картинку дольше пары секунд — очень хотелось отвести взгляд. У меня возникло ощущение, что безумная эта картинка — вовсе не каприз художника, а реально существующее место… Место, где одновременно и день, и ночь, и холодно, и жарко, где не существует времен года, бесформенное и постоянно изменяющееся место. И оно мне не понравилось.
— Владения Хаоса? — промолвила Фреда. — Как странно! Им не полагалось очутиться здесь. Я даже не знала, что эта карта у меня сейчас с собой… Я не собиралась ее брать!
Так значит, это снова Хаос…
Не знаю, что там представляет собой этот дворец, но гостеприимным его не назовешь, решил я, содрогнувшись. Окружающие здания, очерченные молниями силуэты, сама его сущность — от этого всего у меня волоски на загривке встали дыбом, а на руках проступила гусиная кожа.
Повинуясь неясному порыву, я перевернул карту изображением вниз. И как только эта картинка со всеми ее противоестественными углами и потусторонней географией исчезла с глаз моих, я сразу же почувствовал себя лучше. Лишь сейчас я сообразил, что от одного только созерцания этой карты меня бросало в пот.
— Почему ты так поступил? — спросила Фреда. К счастью, она даже не попыталась перевернуть карту обратно.
— Не знаю, — честно ответил я. — Мне просто показалось, что так будет правильно. Я почему-то очень не хочу ее видеть.
По правде говоря, я и не мог бы больше на нее смотреть. При одной лишь мысли об этой карте у меня начинала болеть голова.
— Понятно. — Фреда снова нахмурилась. — У Мэттьюса были в точности такие же ощущения. Нам пришлось всем скопом тащить его туда, когда…
— Когда что?
Фреда заколебалась, потом все-таки сказала:
— Когда он достиг совершеннолетия.
Я взмахом руки указал на перевернутую карту.
— Это что-нибудь означает? Ну, то, что я вытащил Владения Хаоса?
— Все действия с картами что-то да означают. Они отражают окружающий мир.
— И что же это означает на сей раз?
— Я… не могу сказать.
Я сглотнул; внезапно мне снова стало не по себе. Не могу — не имею возможности или не имею права? Ее манера высказываться наводила на размышления; а кроме того, Фреда так внезапно занервничала, что я убедился — она сказала мне далеко не все из увиденного.
Тут меня посетила неприятная мысль. Я постучал пальцем по карте Хаоса.
— Мы ведь не туда направляемся, правда?
— Нет. Джунипер настолько далеко от Владений Хаоса, насколько лишь представляется возможным. Надеюсь, достаточно далеко, чтобы мы там были в безопасности.
В безопасности от чего? От адских тварей? Или от кого-то — или чего-то — другого?
Однако же от вопросов я воздержался. Зовите это как хотите, хоть гордостью, хоть упрямством, но я предпочитаю поменьше спрашивать и побольше наблюдать. А потому я решил, что попытаюсь свести вопросы к минимуму и сделать их попроще и покороче.
Фреда сгребла карты и принялась их перебирать, потом извлекла из колоды Козырь с изображением сонного, поросшего мхом замка на вершине отдаленного холма. Она протянула карту мне.
— Это — Джунипер, — сообщила Фреда. — По крайней мере, таким он был. Эйбер нарисовал эту карту два года назад.
У подножия холма примостилось небольшое селение, дышащее миром и покоем, — десятков семь беленых домиков под соломенными крышами. Вокруг раскинулись поля и зеленели пастбища, виднелись амбары и скотные дворы, пруды и довольно широкая речка. Джунипер на вид ничем не отличался от множества мелких крепостей Илериума и ничем не походил на Владения Хаоса. От него у меня мурашки по коже не ползли. И уже от одного этого я почувствовал себя намного лучше.
— За два года многое может измениться, — заметил я.
— И изменилось.
Пока я смотрел на карту, крохотные коровы, овцы и кони, нарисованные с безупречной искусностью, начали двигаться. Я сглотнул и заставил себя перевести взгляд на Фреду.
— И что же там изменилось? — поинтересовался я.
— Появился военный лагерь — войско отца, естественно. Джунипер не в осаде — пока, по крайней мере. Но теперь он сделался шумным и грязным. Боюсь, он никогда уже не станет прежним.
Я понимающе кивнул. Да, на войне такое случается частенько. Год сражений с адскими тварями навсегда изменил Илериум, и не сказать, чтобы к лучшему.
— Но раз Джунипер так сильно изменился, — медленно произнес я, надеясь обрести еще одну зацепку, какой-нибудь ключ, который помог бы мне постичь природу этих таинственных карт, — будет ли твоя карта работать?
— Да… после подгонки. Просто на это потребуется больше времени. Ведь суть места осталась прежней, хоть общий вид и изменился.
Я вернул Фреде карту с Джунипером. Фреда печально вздохнула, положила карту в колоду, перетасовала и спрятала в небольшую деревянную шкатулку. Шкатулка, похоже, была сделана из тикового дерева; крышку украшал замысловатый перламутровый узор в виде льва.
— Так ты говоришь, эти карты сделал Эйбер? — спросил я. Пожалуй, неплохо бы воспользоваться моментом, пока Фреда склонна общаться, и попытаться разузнать как можно больше.
— Да. — Фреда улыбнулась, рассеянно глядя куда-то вдаль. Похоже, она любит этого своего брата. — У него это хорошо получается… почти так же хорошо, как у отца, хоть Эйбер по своей привычке позабавился над каждым, когда его рисовал. — Она взглянула на меня. — Интересно, как он нарисует тебя… надеюсь, неплохо. Думаю, ты ему понравишься.
Я фыркнул.
— С чего бы вдруг ему понадобилось меня рисовать?
— А почему бы и нет? Он рисует все и всех, о ком считает, что они могут пригодиться. Должно быть, у него в покоях скопилось уже несколько сотен — если не тысяч — карт. Даже не знаю, где он умудряется их держать.
Я посмотрел в окно. Все те же пологие холмы, все те же странные всадники с лишним суставом на руках. Должно быть, мы приближаемся к месту назначения, раз ландшафт теперь почти не меняется. Или, может, Дворкин решил отдохнуть от магии.
— Не знаешь, долго ли нам еще ехать? — поинтересовался я.
— Отец тебе не сказал?
— Он изъяснялся… скажем так, неопределенно.
— Это мудро — соблюдать осторожность во время путешествия, — сказала Фреда, чуть склонив голову набок. — Не сомневаюсь, что все это исключительно ради нашей безопасности.
— Тогда расскажи мне еще о Джунипере.
— А о чем там рассказывать? Это отдаленная Тень. Думаю, отец когда-то перебрался сюда в надежде на мирную жизнь, посвященную научным' занятиям и размышлениям. Но все эти нападения вынудили его вернуться к активным действиям. Ему это не по душе, но он способен быть человеком действия… героем… когда на него находит подобный стих. Или когда обстоятельства заставляют. — Фреда посмотрела в окно. — Мы уже подъезжаем. Я узнаю эти места.
— Если хорошенько подумать, нынешняя ночь — одна из худших в моей жизни, — заметил я. Хуже мне было, только когда умерла мама. — Попросту говоря, я предпочел бы остаться дома. Там я по крайней мере знал, где нахожусь… ну, или думал, что знаю.
При этих словах лицо Фреды сделалось печальным, и я понял, что невольно затронул весьма щепетильную тему — дом.
— Извини, — сказал я, внезапно осознав истину. — Твой дом… он разрушен, да? На него тоже напали адские твари?
Фреда кивнула.
— Я называла его Не'ервон, — сказала она. — Это было… чудесное место. И мирное. Они уничтожили его, пытаясь добраться до меня. Отец спас меня в последний момент.
Эта история была до безобразия сходна с моей, о чем я и не замедлил сказать.
— Отец сейчас собирает народ вокруг себя, — сказала Фреда. — Как только он обнаружил, что на его друзей и родственников началась охота, он приложил все усилия, чтобы нас спасти. Потому-то в Джунипере и сделалось так людно.
— Я не знал…
— Никто из нас ничего не знал. — Фреда с трудом подавила зевок. — Путешествие выдалось долгим, и я здорово устала. Надеюсь, ты не сочтешь это грубостью, но…
Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
— Вовсе нет, — пробормотал я.
Фреда отыскала превосходный способ избавиться от моих расспросов. И как раз в тот момент, когда ответы делались все интереснее и интереснее.
Я сидел и терпеливо наблюдал за Фредой; в конце концов дыхание ее сделалось размеренным, а глазные яблоки начали двигаться под веками. Пусть ей приснятся лучшие времена. Работа никуда не денется.
Стараясь двигаться как можно тише, я быстро обыскал экипаж. Ни бумаг, ни свитков, ни книг, ни магических кристаллов, стреляющих огненными лучами, — ничего. Только небольшой рычаг, приводящий в действие какой-то потайной механизм — должно быть, с его помощью открывают дверь.
Потом я обнаружил, что сиденье подо мной движется. Я повертел его и открыл небольшой ящик. В нем лежала стопка мягких белых одеял, да и все.
Я вздохнул и укрыл Фреду одеялом. Может, так ей будет уютнее. Фреда пошевелилась, пробормотала нечто невнятно-благодарное и снова затихла.
Слегка разочарованный тем, что не нашел ничего стоящего, я уселся и принялся размышлять. Как я заметил, Фреда оставила свою шкатулку с картами на столе. Может, это своеобразное предложение посмотреть на них?.. Но у меня почему-то было такое ощущение, что они для меня запретны. Да и кроме того, я уже успел понять, что информации в них мало, если рядом с тобой нет опытного человека, способного объяснить, кто или что на них изображено. И вдруг изображения начнут двигаться? Я не знал, что в таком случае делать — разве что перевернуть карту или накрыть ее ладонью, как это делала Фреда? Нет, лучше уж я не стану их трогать.
Больше в экипаже не нашлось ничего такого, что могло бы послужить подсказкой. Его так тщательно вычистили, что не осталось даже сора или пятен, способных поведать о предыдущих пассажирах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29