– Не уверена, если во всем этом замешан Кромман. Ты можешь ставить на карту свою жизнь – ты всегда так поступал. Но несколько дней назад ты принял Клинка. Ты не имеешь права так легко распоряжаться его жизнью.
– Цель моей жизни заключается единственно в службе, миледи, – подал голос Куоррел. – Другой ценности я не представляю.
– Вздор, Что вы будете делать, если люди Короля придут арестовывать моего мужа?
– Кэт!
– Полагаю, погибну, – спокойно отвечал Куоррел.
– Вот именно. Он объяснил вам, почему он принял от Короля Клинка после того, как двадцать лет вполне обходился без этого?
Темные глаза паренька вопросительно перебегали с одного на другую, и на какое-то ужасное мгновение он был Волкоклыком – Волкоклыком, мертвым уже почти тридцать лет, Волкоклыком, которому сейчас было бы за пятьдесят.
– Нет, миледи. Только то, что таково было решение Его Величества.
Дюрандаль сердито налил себе еще бокал. Почему Кэт так торопится? Он уже потерял аппетит, но нужно было дать поесть Куоррелу. Он ощущал почти трогательную ностальгию, глядя, как тот расправляется с едой, хотя жира на нем не было ни капли.
– Вздор, – повторила Кэт. Когда она пребывала в таком настроении, пытаться отвлечь ее было пустым делом. – Он много раз отказывался от подобных предложений. Скажешь, не так, милый?
– Раз или два.
– Итак, пять дней назад Король оказывает тебе честь, назначив тебе Клинка, а сегодня он же тебя увольняет. Мне кажется, твой спутник заслуживает объяснений.
– Я бы и сам от них не отказался. – Дюрандаль взболтал вино в бокале, любуясь игрой света в хрустале. Он заставил себя поднять взгляд и встретиться с вопросительным взглядом Куоррела, до боли напоминавшего ему другого паренька, много лет назад… – Король умирает.
На его глазах румянец сбежал с юных щек. Нет, Куоррел не Волкоклык, и никогда не будет им. Но он смелый и преданный юноша, достойный и симпатичный, и смертельной угрозе подвергается не по собственной ошибке, а только потому, что один никчемный старик из глупой сентиментальности согласился принять его в качестве подарка. Куоррел воспринимал жизнь не так серьезно, как некогда Волкоклык, но это не делает его менее достойным. Он будет исполнять свой долг с тем же упрямством. И, если понадобится, умрет так же отважно, а возможно – еще отважнее, ибо ему есть гораздо больше, чего терять.
– Скоро? – спросил мальчик.
– Скоро. Ему больше семидесяти. Он страдал от ожирения большую часть жизни. Порой он едва может дышать. У него жуткие язвы на ноге, он не может ходить. Месяц-другой, не больше.
Куоррел снова принялся за еду. Жизнь должна продолжаться.
– Неужели для короля не могут найти знахарей?
– Они сделали все, что могли. Время и смерть не так-то легко подчинить заклинаниям. Без целителей он умер бы еще пять лет назад.
– А принцесса Малинда?
– Насколько мне известно, она пребывает в добром здравии, – если уж Дюрандалю не хочется больше есть, он может хотя бы говорить. – Ты удивлен, что я не знаю точно? Так вот, мы с принцессой не дружим, сэр Куоррел. – Он повертел бокал в руках. – Впрочем, с отцом они тоже не дружны. У Короля Амброза много достоинств, но родительские чувства к ним не относятся. Она столь же своевольна, как и он, и она не простила ему того, как он избавился от ее матери. Я заработал ее неприязнь, еще командуя Гвардией.
– Тебе не обязательно рассказывать об этом, Дюрандаль, – ровным голосом заметила Кэт.
– А я думаю, что рассказать стоит. – Как знать, может, услышав о кое-каких из тех грязных делишек, которыми канцлер занимался на протяжении двадцати лет службы, Куоррел перестанет смотреть на него как на героя-небожителя. – Когда Малинда подросла – я был тогда еще Коммандером – ее отец предложил назначить ей собственных Клинков. Я покопался в архивах и выступил против этого. Мне казалось – и кажется до сих пор, – что приставлять к незамужней девице двадцатилетнего мечника означает не просто напрашиваться на неприятности, но буквально настаивать на них. Я не думаю, чтобы она была развратницей по природе, но она была юна, и все время ее окружали блестящие молодые гвардейцы.
Куоррел понимающе ухмыльнулся, не прекращая жевать.
– Потерять голову из-за женщины, сэр Куоррел, можно двумя способами, и мы обсуждаем способ, когда теряешь ее насовсем.
Куоррел тут же опомнился и пробормотал извинения.
– Я постоянно менял ее охранников и лично втолковывал каждому из них, что такое государственная измена. Принцесса, разумеется, по уши влюбилась в двух или трех из них – я имею в виду, по очереди, а не во всех сразу. Когда их начинало припекать как следует, они докладывали об этом мне, и я переводил их в другое место.
Ни Король, ни Монпурс не знали об этом, но Малинда обвинила сэра Дюрандаля в том, что он шпионит за ней, преследуя ее и вмешиваясь в ее личную жизнь. Тогда она и возненавидела его.
– Вскоре после того, как меня сделали канцлером, агенты Черной палаты застали принцессу и ее тогдашнего поклонника при компрометирующих обстоятельствах – то есть просто в укромном уголке. Едва не разразился скандал. Только чтобы избежать огласки, Король воздержался и не бросил коммандера Бандита и несколько других людей – включая меня, когда он обнаружил, что это не первое ее увлечение – в Бастион. Кромман считал тогда, что мне конец. Я тоже.
– Эта глупышка была виновата во всем сама! – фыркнула Кэт. – Представления не имею, почему она обвинила во всем тебя.
Дюрандаль пожал плечами.
– Возможно, решила, что это я все подстроил. Ей стоило винить в этом инквизиторов. И не судите ее слишком строго. Амброз настоял на том, чтобы целая комиссия докторов и повитух обследовала ее и удостоверилась в ее девственности, а мало кто в шестнадцать лет обрадуется такому унижению. Он решил выдать ее замуж как можно быстрее, особенно из-за того, что сам собирался жениться на принцессе Дьерде Жевильийской, которая была на месяц младше ее. Он не желал, чтобы придворные шутники спрашивали, кто принцесса, а кто королева. Как раз тогда умерла королева Бельмарка, и он усмотрел в этом возможность положить конец войне; убить двух птиц одним камнем. – Конечно, куда как проще предложить дочь, чем извиниться самому…
– А как отнеслась к этому она сама? – задумчиво спросил Куоррел.
– Принцессы выходят замуж, когда им приказывают выйти замуж – во всяком случае, большинство. Я всерьез опасался, что Малинду придется гнать на корабль под угрозой меча, но ошибался. Она дочь своего отца и сохраняла достоинство. Правда, она прониклась убеждением, что этот брак – дело моих рук.
Куоррел поежился.
– Она до сих пор так считает, милорд?
– Наверняка. На самом деле я сопротивлялся этому, насколько хватало смелости. Король приказал мне заниматься своими делами. Парламент мог бы остановить его, но ему и не надо было созывать Парламент, раз лорд Змей давил один монастырь за другим, и золото лилось рекой. У него уже был сын, который унаследовал бы королевство. Он был убежден, что наживет с Дьердой еще дюжину: ему ведь не было еще пятидесяти. Кроме того, никто из королей Огненных Земель не умирал от старости. Он ожидал, что Малинда очень скоро вернется в его дом вдовой.
Он просчитался по всем пунктам. Король Радгар до сих пор правит Бельмарком. Дьерда оказалась бесплодной. Его сын умер в том же году. Малинда не написала ему с тех пор ни строчки и не принимала его послов. Он узнавал о рождении внуков из официальных сообщений. Если она не простила своего отца, что говорить о ее чувствах ко мне.
Судя по всему, на уроках придворной жизни в Айронхолле ничего подобного не рассказывали: глаза Куоррела были раскрыты широко-широко. Есть он, впрочем, не прекратил.
– Может, он держит ее закованной в башне, – заметила Кэт.
– Шпионы из Черной Палате говорят, что нет. Похоже, она здорова, счастлива и любима народом. Бельмарк вовсе не такая отсталая страна, как считает большинство шивианцев, и Амброзу это известно. Возможно, когда он умрет, она вернется, чтобы заявить свои права на корону… А может, и нет. Ее старшему сыну восемнадцать, так что она может послать его вместо себя. Единственное, в чем можно быть совершенно уверенным – так это в том, что она ни минуты не потерпит меня своим канцлером. Я знал, что мои дни на этом посту сочтены, еще до того, как Пиявка пришел ко мне сегодня.
– Пиявка, милорд?
– Канцлер Кромман. Его прозвал так… один мой старый друг, – снова Монпурс! Значит, совесть еще не совсем умерла в Дюрандале. Она ожила сегодня – от страха, не иначе.
Беседа перешла на менее серьезные темы, ибо вернулся Каплин, по обычаю старых слуг уловивший неведомым чутьем потребность снова наполнить тарелку сэра Куоррела. Вопрос жизни и смерти заключался в том, не состоят ли в сговоре Кромман и принцесса. Может, сегодняшняя неожиданная отставка – это начало мести Малинды?
Когда с ужином покончили, Дюрандаль уселся в свое любимое кресло у камина и принялся смотреть, как прядет Кэт. Куоррел подвинул свое кресло между ними. Это было странное ощущение – словно Энди и не уезжал. Впрочем, Энди уже тридцать, и он плавает по торговым делам к самым Пряным островам. И этой уютной семейной жизни все равно не продлиться долго.
– Дюрандаль, любовь моя, – сказала Кэт, не отрывая взгляда от деловито вращающегося колеса. – Ты в подробностях описал сэру Куоррелу карьеру принцессы, но так и не объяснил, каким образом это касается его самого.
– А! Прошу прощения! Так вот, несколько дней назад Король прислал грамоту, назначающую мне Клинка, но без объяснений. Я был озадачен. Пожалуй, даже сердит. В конце концов, я решил, что он предлагает мне своего рода прощальный подарок. Осталось не так уж много наград, которыми он меня обделил. Я сам отказался от многих, ибо излишние почести порождают врагов. Мы бились и отчаянно спорили двадцать лет, но я всегда как мог, служил его интересам. Даже когда он был в ярости на меня, он знал это. Титулы, земли, богатство – все, что он мог дать, он дал мне. Осталось одно – Клинок.
Куоррел кивнул, слегка нахмурившись. В его годы Волкоклык пошел за своим господином на край света, а ему приходится сидеть здесь и слушать светскую болтовню и разговоры о внуках. Дюрандаль не мог забыть отвращения, которое промелькнуло на лице у мальчика, когда он повернулся, чтобы поздороваться со своим будущим подопечным. Он увидел в кресле древнего, дряхлого политика, из которого уже сыпался песок. Хотя он мгновенно и искусно скрыл свои чувства и с тех пор ничем не выдавал их, они, возможно, еще живы в нем. Может, древний лорд Роланд и не так плох, как маркиз Наттинг, но и он не тот случай, чтобы посвящать ему всю жизнь. Какое дело свежеиспеченному Клинку до колик и больных зубов?
– Казалось, он предупреждает меня, чтобы я не полагался больше на его защиту. Если он признавал это, значит, он признал-таки безнадежность своего состояния. Я мог отказаться: ведь он слишком слаб, чтобы спорить со мной – но я не посмел. Я надеюсь, что ты поймешь и простишь меня.
– Вам не за что просить у меня прощения, милорд!
– Пламень, да мне ведь не нужен Клинок, парень! Когда я смотрю на тебя, я вижу породистого скакуна, впряженного в телегу старьевщика.
– Я вижу одного из величайших людей эпохи, милорд, и мое сердце исполнено гордости за то, что я могу служить вам.
– Спасибо. – Только и можно было ответить на это. Как можно быть столь блестящим лжецом в столь юные годы? Весьма огорчительно.
Глаза Куоррела возбужденно блестели.
– И не примите это за неуважение, милорд, но мне кажется, вам нужен Клинок. Так считает Король. Разве вам не угрожает опасность? Разве не это имела в виду ее светлость? Разве Пиявка не угрожал вам сегодня в вашем кабинете?
– Невозможно биться в одиночку с правительством, сэр Куоррел, а Кромман теперь и есть правительство.
– Бежать из страны, – торжествующе сказал Куоррел. – В этом нет никакого позора, милорд. Вы не совершили ничего плохого.
Уж не прогуляться ли в Самаринду? Время близится к полуночи, так что Эвермен, должно быть, почти так же стар, как Дюрандаль. Правда, на заре он снова станет молодым, таким же, как Куоррел, – ловким, сильным, красивым.
Конечно, Куоррел ничего не знает про Самаринду. Для него путешествия – это экзотические приключения, убегающий горизонт. Для Дюрандаля это – бесцельное изгнание, ожидание смерти в каком-нибудь скучном маленьком заграничном городе, в обществе чужаков и убийц Кроммана, подстерегающих за углом. Бежать из страны, которой отдал столько лет?
Похоже, он вернулся к тому, с чего начинал. Может, этого и хотел Король? Но…
– Ты так и не объяснил, почему Король вдруг назначил Кроммана канцлером после стольких лет, – сказала Кэт.
– Сам не знаю. Могу только предположить, что нытье этого типа ему в конце концов надоело. Они же заперты в Фэлконкресте – вдвоем целыми неделями. Или может, он надеется, что новому канцлеру больше повезет в переговорах с принцессой. Она взяла клубок шерсти и кинула в него.
– Дюрандаль, ты глуп до невозможности!
– Милая?
Куоррел вспыхнул от удивления и тактично отвернулся.
Щеки Кэт раскраснелись, чего не было всего минуту назад: значит, огонь здесь ни при чем.
– За всем этим стоит нечто гораздо большее. Скажи, когда Кромман принес тебе эту грамоту, ты дотрагивался до нее?
– Конечно. Я развернул ее и прочел.
– Ты брал сегодня в руки еще что-нибудь необычное? Ради всех Стихий, что так встревожило ее?
– Дорогая, ты изъясняешься загадками.
Кэт обхватила себя руками так, словно ей холодно.
– От твоих рук пахнет колдовством, – сказала она.


5

Сотня предположений мелькнули в голове Дюрандаля, и всех их он отверг.
– Что за колдовство?
– Не знаю, но мне оно точно не нравится! Когда-то я встречалась с чем-то подобным. Сэр Куоррел, мой муж был не до конца откровенен с вами, но и я была не до конца откровенна с ним. Неделю назад, когда пришла грамота с вашим назначением, он взял ее домой, чтобы показать мне. За двадцать пять лет он никогда не обсуждал со мной государственные дела, поскольку связан канцлерской клятвой хранить их в секрете, но ведь это было личное дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50