Неспособный даже плакать, на мгновение он ощутил, что его сопротивление ослабело. Еще немного, и он позволил бы Морэму завершить свое перемещение в Палату Совета. Однако другое воспоминание тут же всплыло в его памяти, и прежняя решимость снова овладела им. В неярком свете гравия и факелов Совета Лордов его образ стал почти невидим.– Морэм, я не могу, – произнес он как бы уже совсем издалека. – Я не могу. Змея… Эта маленькая девочка здесь совсем одна. Я должен помочь ей. Ребенку некому помочь, кроме меня.Со всего пространства галерей на Морэма обрушилась волна гнева.– Именем Семи! – возмущенно воскликнул Квен. – Он еще рассуждает о долге!Квен мыслил как воин, а на войне, как известно, является обычным делом – принести в жертву нескольких ради спасения многих, но не наоборот. Если бы сам Квен принадлежал к этим “нескольким”, он, не задумываясь, пожертвовал бы собственной жизнью.– Кавенант, а нам ты ничего не должен?Резкость, звучащая в голосе Квена, причинила Кавенанту еще большую боль, чем рассказ Морэма, однако вступать в какие-либо обсуждения с вомарком он не хотел. С болью глядя на Морэма, он ответил:– Да, я знаю. Знаю. Я.., обязан. Но без меня она погибнет. И это еще не все. Она – часть моего мира, моего “настоящего” мира. Сейчас ты и все вы для меня.., существуете не так… Сейчас она важнее. – Его лицо исказила гримаса беспомощности и боли. – Морэм, если я не вернусь сюда, она умрет.Страстный взрыв душевного волнения, звучащий в словах Кавенанта, причинял Морэму нестерпимую душевную боль. Не отдавая себе в этом отчета, он кусал губы, раздираемый противоречивыми ощущениями, среди которых было и сочувствие к Кавенанту, и долг перед Страной. Любовь к ней подталкивала его к тому, чтобы пренебречь желанием Неверящего, но из самых глубин его существа поднималось и нарастало ощущение, что он не смеет отнять у Кавенанта права самому вершить свою собственную судьбу. Некоторое время Высокий Лорд колебался, угодив в ловушку этих раздирающих душу противоречий. Потом он медленно поднял голову и произнес, обращаясь не только к Томасу Кавенанту, но и ко всем, собравшимся в Палате Совета:– Нельзя никого заставить силой бороться с Презирающим. Это можно делать только по доброй воле или не делать вообще. Ты отворачиваешься от нас ради одной-единственной жизни в твоем собственном мире. Ну что же, значит, мы будем сражаться без тебя. И если Страна падет, красота ее не будет утрачена. Если и вправду она – всего лишь сон, твой сон, тогда красота Страны будет неугасима до тех пор, пока ты помнишь о ней. Не беспокойся о нас, юр-Лорд Томас Кавенант. Ступай с миром.Он ощутил протест со стороны Лорда Лории и некоторых людей, присутствующих в зале, но отклонил его властным жестом руки. Один за другим Лорды погасили сияние и ослабили мощь своих посохов, свет огненных камней под воздействием Торма тоже заметно пошел на убыль. Кавенант начал таять, точно растворяясь в воздухе.И только тут Высокий Лорд вспомнил о своем обещании открыть ему секрет дикой магии. Он не знал, мог ли Кавенант еще слышать его, но все же прошептал вслед туманному, исчезающему образу:– Ты сам – Белое Золото.Мгновение спустя Кавенант полностью растаял и свет гравия уменьшился до обычного уровня. Впервые с тех пор, как начался вызов, Морэм увидел стены зала и обращенные к нему лица людей, но тут же это зрелище вновь исчезло. Его слепили слезы, и он обессиленно облокотился на свой посох.Странная грусть овладела им – из-за той удивительной легкости, с которой ему удалось вызвать Неверящего без Посоха Закона. Он не был уверен, что это вообще возможно, и вот – получилось. И он догадывался почему. Кавенант имел сейчас необычайную чуткость к вызову, потому что он умирал.Охваченный скорбью, он едва расслышал сказанное Тревором:– Высокий Лорд, смотрите! Драгоценный камень крилла вспыхнул – как тогда, когда Кавенант впервые прикоснулся к нему!Морэм замигал, смахивая слезы. Тяжело опираясь на посох, он подошел к столу, в центре которого, точно могильный крест, возвышался крилл Лорика, такой же темный, как и прежде, точно он навсегда утратил способность светиться. Морэм сжал рукоять серебряного меча.Мгновенный голубой проблеск задрожал внутри камня, но тут же исчез.– Теперь он мертв, – безжизненно произнес Морэм и, не оглядываясь, покинул Палату Совета, направляясь в Святилище, чтобы помолиться за Кавенанта, Каллиндрила и всю Страну. Глава 3Освобождение Кавенанту казалось, будто пронизывающий ветер дует прямо сквозь него, пока он изо всех сил старался выбраться из камня. Постепенно это ощущение исчезло, оставшись в каком-то другом измерении. Он почувствовал, что камень больше не держит его, но он задыхался.Он замолотил руками и ногами, вначале даже не понимая, движутся ли они, но потом внезапно почувствовал, что упирается локтями и коленями во что-то твердое.Он почти лежал на склоне холма. Невдалеке слышен был шум бегущей воды, неярко светило солнце. Вначале Кавенант никак не мог сориентироваться, но потом понял, что лежит поперек склона. Справа от него холм уходил вверх, а опускался слева.Повернув голову, он попытался отыскать взглядом девочку и змею. Однако ему трудно было сосредоточиться; что-то бледное маячило неподалеку, но он никак не мог разглядеть, что это было.Тонкий детский голосок совсем рядом с ним произнес:– Мистер, с вами все в порядке? Вы упали. Наконец он понял, что бледное пятно было ничем иным, как голой коленкой девочки. В самом центре коленной чашечки, обтянутой бледной кожей, он разглядел две маленькие красные точки, похожие на спаренный булавочный укол.– Мистер? – снова вопросительно сказала девочка. – С вами все в порядке? Меня укусила змея. Ножка болит.Холодом повеяло на него от этих слов. Он задрожал, но, не обращая на это внимания, рывком сел, не сводя взгляда с двух красных точек. Тело ныло, рана на лбу болезненно пульсировала, но он просто выкинул все это из головы, точно не сомневался в том, что боль не властна над ним. Дрожащими руками он притянул к себе девочку.«Гремучая змея, – в ужасе подумал он. – Что нужно делать при укусе гремучей змеи?»– Все в порядке, – сказал он и встал. В горле пересохло, слова утешения, как назло, выскочили из головы. С трудом сглотнув, он прижал девочку к груди, ощутив, как тонки ее косточки. – Все в порядке. С тобой все будет хорошо. Я здесь. Я помогу тебе.Порез на губе мешал ему говорить, но он и на это не обращал внимания. Он не мог позволить себе тратить силы на такие пустяки. Тупо глядя на уже заметно припухшие следы укуса, он изо всех сил старался припомнить, что нужно делать. И в конце концов это ему удалось. Остановив круговорот мыслей, он приказал самому себе, точно был безмозглым тупицей: “Разрежь. Удали яд”.Нащупав нож, он достал его и положил на землю рядом с собой, пытаясь сообразить, что можно использовать в качестве жгута. Ремень не годился – его нельзя затянуть достаточно туго. Платье девочки было без пояса. Шнурки от туфель были слишком короткие.– Ножка болит, – жалобно сказала девочка. – Я хочу к мамочке.– Где она? – спросил Кавенант.– Там. – Она показала куда-то неопределенно, вниз по течению реки. – Далеко. Папочка отшлепал меня, и я убежала.Кавенант крепко держал девочку одной рукой, чтобы помешать ей двигаться и тем самым задержать распространение яда. Другой он вытащил шнурок из своего левого ботинка, но тот оказался слишком изношен и разорвался у него в пальцах. Вздрагивая, он вытащил правый шнурок.– Все в порядке, – пробормотал он. – Я раздобыл.., раздобыл кое-что, сейчас мы все сделаем как надо. Сначала я перевяжу твою ногу, чтобы яд не мог распространиться. Потом я должен немного разрезать ее, нужно удалить яд. Тогда тебе будет не так больно. – Он прикладывал неимоверные усилия к тому, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. – Ты сегодня храбрая?– Папочка отшлепал меня, но я не плакала, – ответила она, и он не заметил в ее голосе страха.– Хорошая девочка, – пробормотал он.Больше тянуть было нельзя: опухоль увеличивалась прямо на глазах, бледная кожа вокруг укусов начала чернеть. Он обернул шнурок вокруг детской ноги чуть выше колена.– Стань на другую ногу, чтобы эта могла отдохнуть, – произнес он и, когда она тут же подчинилась, туго затянул шнурок, от чего девочка пронзительно вскрикнула. Потом он крепко завязал его. – Хорошая девочка, – повторил он. – Ты сегодня очень храбрая.Дрожащей рукой он нащупал нож и открыл его. На какое-то мгновение он испугался, что не сможет сделать разрез, так сильно дрожали у него руки. Ему было холодно, солнце его не грело. Мягко он посадил девочку к себе на колени. Тремя уцелевшими пальцами он неловко удерживал нож.– Лучше не смотри, – сказал он. – Тогда, может быть, ты ничего и не почувствуешь.Он очень надеялся, что так и будет. Девочка вела себя так, как будто само присутствие рядом взрослого человека прогнало прочь все ее страхи.– Я не боюсь, – с оттенком гордости в голосе ответила она. – Я сегодня храбрая.Он повернулся так, чтобы из-за его плеча девочке было не видно ее вздувшееся колено, но она ухватила его руками за рубашку и повернула лицом к себе. Точно эхо, в глубине сознания снова прозвучали слова Морэма:– Мы потеряли Стражей Крови… Потеряли Стражей Крови… Потеряли…«О Баннор, – внутренне простонал он. – Что с тобой случилось?»Стиснув зубы так, что заболела челюсть и запульсировала рана на лбу, он тут же почувствовал отрезвляющее воздействие боли. Точно гвоздь, вонзившийся в мозг, она вернула его мысли к тому, что сейчас было важнее всего – к двум опухшим красным точкам.Резким движением он дважды полоснул по ноге, разрезав опухоль крест-накрест между красными точками. Девочка вскрикнула, тело ее напряглось, она крепко вцепилась в Кавенанта. На мгновение взгляд его с ужасом остановился на струе алой крови, хлынувшей из разрезов и стекающей по бледной ноге. Выронив нож, как будто тот жег ему руку, он приблизил рот к ранкам и принялся сосать.Подживающая ранка в его собственном рту треснула, и кровь Кавенанта смешалась с кровью девочки, но он и на это не обратил внимания. Со всей силой он высасывал кровь из порезов. Остановившись, чтобы перевести дух, он растер детскую ногу и принялся сосать снова. Постепенно голова у него начала кружиться, к горлу подкатила тошнота. Он остановился, боясь потерять сознание.– Все в порядке, – ловя ртом воздух, произнес он. – Я заканчиваю. У тебя все будет хорошо.Только тут до него дошло, что девочка жалобно всхлипывает, уткнувшись лицом ему в плечо. Он обнял ее и крепко прижал к себе.– У тебя все будет хорошо, – хрипло повторил он. – Сейчас я отнесу тебя к мамочке.Однако, говоря это, он не был уверен даже в том, что у него хватит сил хотя бы подняться на ноги. Но одно он понимал несомненно: то, что он сделал, было далеко не все, в чем она нуждалась; вряд ли ему удалось высосать весь яд. И разрезы тоже требовалось хорошенько обработать. То положение, в котором находилась девочка, лишало его возможности быть слабым. Пошатываясь, он поднялся, прижимая ее к себе, и прислонился плечом к дереву, чтобы не упасть.Она жалобно посапывала носом у него на руках. Отведя взгляд, чтобы не прочесть в ее глазах укор, он посмотрел вниз, на холмы, стараясь собрать все свои силы.Сквозь слезы девочка сказала:– У тебя рот в крови.– Я знаю, – пробормотал он.Он медленно перенес тяжесть на одну ногу, освободив другую, и, точно плохо сшитая марионетка, неуклюже двинулся вниз по склону холма. Вскоре он оказался рядом с деревом, прямым и черным, похожим на обгоревший указательный столб, под которым девочку укусила змея. По дороге он три раза едва не свалился. Ботинки соскальзывали с ног; без шнурков они лишь мешали ему двигаться, и, прислонившись к дереву, чтобы удержать равновесие, он их сбросил. Ноги настолько онемели, что не почувствовали бы боли, даже если бы он поранил их.В его лихорадочно пылающем мозгу пронеслась странная мысль о том, что жизнь была весьма скверно задумана; горести выпадали вовсе не на долю тех, кому следовало. По какой-то неясной причине он был убежден, что Баннор нашел не самый лучший выход из положения в ответ на то, что случилось с Кориком, и что на его месте он, Кавенант, поступил бы иначе. Однако, если бы Баннор сейчас оказался на его месте, он наверняка сумел бы лучше помочь этому ребенку.Потом он вспомнил, что Морэм ничего не рассказал ему о Великанах. Точно вспышка перед его внутренним взором озарила Виселицу Хау и тело Великана, покачивавшееся на ней.Что случилось с Великанами?Безмолвно оглядываясь по сторонам, точно вид, который открывался перед ним – холмы, деревья, река, – был ему незнаком, он оттолкнулся от черного ствола и, неуклюже волоча ноги, потащился вдоль реки Греческих Праведников в сторону города. Время от времени он с трудом разлеплял спекшиеся губы и громко выкрикивал:– Помогите!Девочка сказала, что ее родители были далеко, но кто знал, что именно стояло для нее за этими словами? Может быть, они находились рядом с рекой, а может быть, где-то совсем в другом месте. Он и сам не смог бы точно сказать, насколько далеко от города забрел; все события предыдущей ночи выпали из памяти. Но идя по берегу реки, он непременно вышел бы к городу и поэтому счел это решение наилучшим. Каждый раз, взглядывая на детскую ногу, он убеждался, что чернота распространяется; очевидно, и боль усиливалась, потому что девочка хныкала теперь почти не переставая, в промежутках вскрикивая каждый раз, когда он оступался, и взывая к родителям. Ее плач и стоны подталкивали его к тому, чтобы снова И снова выкрикивать, задыхаясь:– Помогите!Однако, похоже, это был глас вопиющего в пустыне – ответом ему было лишь молчание. Рана во рту болела, губы раздулись, точно они тоже были укушены змеей, как детская нога. Но он, прижимая девочку к себе, продолжал неустанно повторять хриплым, как воронье карканье, голосом:– Помогите! Помогите!Мало-помалу от солнечного тепла он даже вспотел. Рана на лбу болела так, что иногда у него темнело в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65