Чем дольше думаю, тем сомнительнее представляется мне алиби нашей любезной знахарки. Второпях сработано. Топорно.— Вот тут вы, по-моему, ошибаетесь.Люсин возвратился к Аглае Степановне с озабоченно-хмурым лицом. Не по нутру ему была такая резвость, амбициозная эта прыть. А ничего не попишешь: успех налицо. Да и с формальной стороны придраться нельзя: Гуров скрупулезно отрабатывал любые возможные версии. Оперативно, четко, без всяких сантиментов. Последнее, пожалуй, и настораживало. Внутренне Люсин не принимал стопроцентного рационализма. Живую реальность не уложишь в прокрустово ложе модели. Волей-неволей приходится резать по живому, а вот этого он совершенно не выносил.— Нагляделся? Наговорился? — старуха зыркнула на него острым, все подмечающим глазом. — Чего надулся, как мышь на крупу? Али не по-твоему выходит?— Пока не по-моему, бабуся, а дальше посмотрим… Пойду я.— Так иди себе. Держать не стану.— Я к вам послезавтра, если позволите, загляну.— В самый ливень потащишься? И не лень тебе?— Полагаете, снова пойдут дожди?— Аккурат послезавтра. Не веришь, чай?— Почему? Верю. Приметы небось знаешь?— Приметы, приметы, — закивала она. — Клен вчерась слезу пустил. Орляк — папоротник — опять же раскручиваться пошел. Глава седьмаяВ КАРЕТЕ, С ОПУЩЕННЫМИ ШТОРКАМИ… Визит на Кузнецкий мост в республиканскую прокуратуру, мягко говоря, не вызвал у Наташи Гротто прилива энтузиазма. Ни уютный старинный дом, обставленный канцелярного вида мебелью, ни сам следователь отрадного впечатления на нее не произвели. Вначале Наталья Андриановна держалась, как всякий нормальный человек, заботящийся о сохранении собственного достоинства: по-деловому лаконично и сухо. Мало ли каких формальностей, часто обременительных и не слишком приятных, требует от нас жизнь? Останемся же на высоте при любых обстоятельствах.Она не стала выяснять, что да почему, хотя в повестке и значился номер телефона, и приехала точно к указанному часу. Да и зачем суетиться, когда все ясно?Прождав минут десять в приемной, Гротто разыскала секретаршу и дала ясно понять, что, если товарищ Гуров ее немедленно не примет, она уйдет и вряд ли сумеет найти для него время в следующий раз.Пришлось Борису Платоновичу срочно перестраиваться, хотя он к этому не слишком привык.— Извините великодушно, Наталья Андриановна, — пробубнил Гуров, выпроваживая посетительницу, в которой Гротто узнала лаборантку Леру. — Не рассчитал малость… Вы, конечно, догадываетесь, зачем вас пригласили?— Естественно. — Развернув предложенный стул, как ей было удобно, она села с замкнуто-выжидательным выражением. — Похоже, у вас вся наша кафедра перебывала?— Похоже, что так. — Гуров украдкой оглядел очередную свидетельницу. «Красива, умна, с норовом, — подвел итог. — Такие из нашего брата веревки вьют». И загасил дымящуюся сигарету.— Не проще ли было приехать самому, чем отрывать от дела столько людей? — положила конец затянувшейся паузе Наталья Андриановна. — Вы не находите?— Не нахожу. Так будет удобнее… для дела. А дело у нас с вами непростое, Наталья Андриановна.— Дело у вас, товарищ следователь, — подчеркнуто разграничила она. — У меня же, простите, горе.— Вы так дружили с Георгием Мартыновичем? — спросил он, придавая особую смысловую окраску своему «так».— Да, мы так дружили, — она тоже подчеркнула, но иначе, чем он, по-своему.— Должен ли я вас понять?.. — Гуров не договорил, изобразив удивление.— …Что мы были в интимных отношениях? — Она улыбнулась, с холодной дерзостью вскинув голову.—Я думаю, будет лучше без недомолвок. Спрашивайте, пожалуйста, не стесняйтесь. Я отвечу.— Ответите? — Борис Платонович принял шутливо-испуганный вид. — Ради бога, не надо, меня совсем иное интересует!Его действительно интересовало иное, но и от такой стороны дела он не открещивался отнюдь. А все же брошенного ею вызова не принял. Интуитивно почувствовал, что не за ним останется последнее слово на этом поле.«Сильная баба», — подтвердил первоначальное впечатление.Наталья Андриановна безучастно ждала продолжения разговора.— Я посоветоваться с вами хочу, — сказал Гуров, как можно проникновеннее. — Вам известно, что Георгий Мартынович завещал дачу и крупную сумму денег Солдатенковой?— Это его сугубо личное дело.— Безусловно! Но лишь при условии, что нам известна его дальнейшая судьба. Не согласны?.. А вдруг преступление?— Вы правы, — рассеянно кивнула Гротто.— Вот видите!.. Ну, и что вы по этому поводу думаете?— Я мало знаю Аглаю Степановну. Но, по-моему, она единственный человек, кто по-настоящему предан Георгию Мартыновичу. Она ухаживала за ним, как за малым ребенком, лечила его…— Вот именно — лечила!.. Ведомственной поликлиники ему мало. А ведь у вас очень приличная поликлиника.— Вы же знаете людей… Всем хочется верить в чудо.— Ладно, оставим это, — махнул рукой Борис Платонович. — Значит, Солдатенкову вы ни в чем не подозреваете?— Какое право я имею подозревать?.. Вы некорректно формулируете вопросы. Ничего дурного за ней я не знаю. Последние годы Георгий Мартынович сильно сдал и чувствовал себя очень одиноко. Спасибо ей за то, что она скрашивала ему жизнь, как могла.— Но ведь вы согласились, что могло иметь место преступление?— Да она-то при чем?.. Вне дома искать надо. Другого человека искать. Мне так кажется.— Правильно кажется. Но вы, простите, непозволительно отделяете следствие от причины. Что-то же заставило Солитова покинуть дом? Как, по-вашему?— Тут вы правы, — незамедлительно признала она. — Товарищ, который приезжал к нам из уголовного розыска, тоже пытался отталкиваться от этой точки… Кстати, если это не секрет, почему делом… Одним словом, при чем тут прокуратура? Или милиция уже не ищет Георгия Мартыновича?— Ищет, — пряча улыбку, кивнул Гуров, невольно проникаясь симпатией к собеседнице.Ее манера вести разговор обезоруживала. С такими людьми бывает либо очень трудно, либо необыкновенно легко. «Хорошо, когда они на твоей стороне», — подумал он, ощутив легкий укол грусти.— Товарищ из угрозыска совершенно обоснованно предположил несчастный случай. А раз случай… Мог выбежать на секунду, а тут почечная колика или острый печеночный приступ. Вы согласны со мной?— Ваша аргументация безупречна. Ей бы цены не было, если бы люди, даже очень и очень больные, обладали способностью исчезать без следа. — Гуров выдержал красноречивую паузу, дав Наталье Андриановне возможность прочувствовать сказанное. — Поэтому нам не остается ничего иного, как сызнова начать все сначала. Я вам помогу здесь немножко, потому что сегодня мы располагаем сведениями, которых не имели вчера. Так, например, удалось установить точную дату ухода, или, если угодно, исчезновения вашего завкафедрой. Произошло это в пятницу, через два дня после отъезда Солдатенковой. Больше того, мы знаем, что в этот день, причем утром, что-то около одиннадцати, Георгий Мартынович снял с книжки полторы тысячи рублей. Таковы факты.— Ограбление?— Мысль напрашивается сама собой, но ничем конкретным пока не подтверждается. Несмотря на вывешенные милицией объявления с портретом Солитова и описанием его примет, никаких сведений не поступило. Никто не видел его после сберкассы.— А в сберкассе видели?— Да, девочки его запомнили.— Должна ли я вывести заключение, что Георгий Мартынович исчез сразу после получения денег? Нелепо.— Конечно. Поэтому будем отталкиваться от известных фактов. Зачем вдруг могли понадобиться такие деньги? С какой целью?— Гипотез можно выстроить сколько угодно, но ведь нужны основания.— Позволю себе не согласиться с вами, уважаемая Наталья Андриановна. Число гипотез ограничено, и даже весьма. Если же мы станем отталкиваться от привычек товарища Солитова, его увлечений, даже страстей и так далее, то вы сами увидите, сколь ограничен окажется наш, извините, джентльменский набор.— Насколько я понимаю, вы уже проделали эту операцию?— Беседовать с вами одно удовольствие, Наталья Андриановна, вы всё схватываете буквально на лету.— Тогда поделитесь вашими умозаключениями, а я попробую оценить их в меру возможности.— Вы меня чрезвычайно этим обяжете. Но, чур, одно предварительное условие. — Борис Платонович лукаво прищурился, выставив желтый от никотина указательный палец: — Не принимать на свой счет и не обижаться! Гипотеза — всего лишь гипотеза, умозрительное построение. Поэтому принцип такой: выдвигаем, не стесняясь, любую ересь, оцениваем, отсеиваем.— Приступайте, — коротко кивнула Наталья Андриановна, далекая и неприступная в своей холодной математической броне.— Дубль номер один! — пародируя киносъемку, Гуров хлопнул в ладоши. — Обыкновенный шантаж!— С последующим похищением? — незамедлительно отреагировала Наталья Андриановна. — Вздор! Откупаться от кого-то, бежать в сберкассу, да еще в дождь, чтобы снять эти полторы тысячи…— А что, если альтруистический порыв? Хотел кому-то помочь…— В принципе исключить такое нельзя, — она сдула упавшую на лоб прядку. — Но кому помочь? В чем?— Пусть будет по-вашему, — он сделал беглую пометку в блокноте. — Пойдем дальше… Может быть, женщина?— Ну, допустим, женщина, и что дальше? Опять-таки таинственное похищение? В карете, с опущенными шторками, а потом убийство на Мосту урсулинок?— Где он, этот ваш мост, разрешите полюбопытствовать?— Понятия не имею. Нет, этот вариант не проходит.— А почему? Не в образе Георгия Мартыновича? Свято верен памяти усопшей супруги? Женофоб? Или, может, опутан паутиной своего злого гения, то бишь Степановны? Вот и представился удобный случай порвать путы.— Нет-нет, не проходит, — ее крупные чувственные губы дрогнули в тонкой улыбке. — Слишком поздно. Если бы еще лет десять назад, то куда ни шло, а теперь — нет. Поздно.— Вы хотите сказать…— …то, что сказала. Вы не там ищете.— Но почему? Уверяю вас, Наталья Андриановна, что знавал людей постарше Солитова, весьма падких на галантные эскапады.— Охотно верю. Я и сама знаю тому примеры, но здесь иной случай. Георгий Мартынович мог увлекаться, хотя и не до такой степени, пока была жива Анна Васильевна. Ее кончина совершенно подкосила его. За какие-то месяцы он постарел на десять лет.— Дались вам эти десять! — проворчал Гуров. — Значит, вы и мысли не допускаете, что он мог ринуться, очертя голову, в последнюю авантюру? Навстречу прощальной улыбке судьбы?— Что вы имеете в виду? — не поняла Гротто.— Какую-нибудь молоденькую бесовку, которая закрутила беднягу и увлекла… Ну, скажем, на Черноморское побережье Кавказа? Или в Крым? В Прибалтику, Закарпатье, — незнамо куда! Были, были аналогичные эпизоды. Причем с мужами такого уровня… Ого-го!— Кое-что слышала в этом роде, — призналась Наталья Андриановна. — Более того, я была бы счастлива, если бы и с Георгием Мартыновичем случилось такое.— А уж как бы я был счастлив, Наталья Андриановна, вы и представить себе не можете! Знай я сейчас, где и с кем пребывает ныне наш досточтимый профессор, я бы и не подумал нарушить его сладостное уединение. Ждать, благо, не долго. Денежки в подобных случаях уж очень быстро кончаются. Можете мне верить.— Нет, я вам верю, только боюсь, что напрасны наши столь радужные надежды.— Так ли? Человек в отпуске, абсолютно свободен, располагает средствами… Вы что, полностью исключаете?— Полностью трудно исключить что бы то ни было в человеческой жизни. Но ваша очередная гипотеза маловероятна. Давайте следующий дубль. Какой он у вас по порядку?— Вы даже не желаете раскрыть карты, — пожаловался Борис Платонович. — Я принужден полагаться на веру.— Таковы условия нашей игры. Вы ведь сами так захотели?— Положим, немножко не так, но не будем спорить. Хоть закурить разрешите?— Сделайте одолжение.— Сколько мог, крепился, — он торопливо зажег дешевую, с удушливо-сладеньким запашком сигарету. — Теперь же вынужден просить разрешения.— Вы у себя. — Наталья Андриановна взглянула на свои часы-медальон. — Еще будут вопросы?— Уже прискучило? — вялым взмахом руки он попытался разогнать дым. — Потерпите еще немного… С кем Георгий Мартынович был особенно дружен?— Особенно ни с кем, но добрые отношения поддерживал со многими.— С мужчинами? Или с женщинами тоже? Взять хоть ваших институтских…— Оставим эту тему, она… неуместна в сложившихся обстоятельствах. Ведь налицо трагедия, а вы все ищете адюльтер.— Не ищу, Наталья Андриановна. Пытаюсь надежно исключить, чтоб думать в другом направлении.— Вот и думайте на здоровье — в другом.— Непросто с вами, извините за откровенность.— Не вы один это заметили.— Однако у нас с вами не совсем обычная встреча, Наталья Андриановна. Я представляю закон, и вы…— …обязана отвечать на все ваши вопросы? — с присущей ей стремительностью парировала Гротто. — Даже если они представляются мне бестактными? Ну уж нет! Я вообще не желаю более разговаривать, потому что устала и не в настроении. Можете применить ко мне соответствующую статью. Сделайте одолжение.— Спасибо за помощь, Наталья Андриановна. — Гуров встал, давая понять, что беседа окончена. — Сожалею, что у вас не хватило терпения выслушать меня до конца.— Что поделаешь. — Она тоже поспешно поднялась, ощущая запоздалую неловкость.— До свидания, — он сделал попытку проводить ее до двери.— Нет уж, прощайте! Глава восьмаяСБЕРКАССА. ДОЖДЬ. ПРИОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ Дождь хлынул ночью в канун предсказанного Степановной дня. Гурову, стремившемуся с максимальной точностью воспроизвести обстановку, это оказалось как нельзя более кстати.— Маленькая сценка, которую мы сейчас разыграем, милые женщины, называется следственный эксперимент, — объяснил он сгоравшим от любопытства труженицам поселковой сберкассы. — Но вы не обращайте внимания на мудреные термины и всякую официальщину. Постарайтесь сбросить напряжение. Вспомните, как играли в детстве. Он наклонился к окошку Веры Петровны, старшего контролера.— Мы постараемся, — смущенно улыбнулась молоденькая женщина в пуховой розовой кофте.— Вот и замечательно! Роль Георгия Мартыновича Солитова я попробую взять на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57