унитаз детский creavit cocuk ck311d
Шаг, еще один… Вот уже видна рукоять его кинжала… Неожиданно видение стерлось, а вместо него возникло искаженное яростью лицо преследовавшего меня румлянина. Сначала оно было насмешливо-холодным, а потом загорелось гневом, болью и… Что же еще было в том лице? Взгляд румлянина изменился, когда натолкнулся на кинжал в моей руке. Я вспомнила этот кинжал. Широкий, тяжелый, с толстой рукоятью…
И вдруг в голове что-то щелкнуло, перевернулось, и память перескочила на много дней назад. Бурный поток, веревка в руках Хаки и зажатый в его зубах нож. Узкий, . красивый, с резной костяной рукояткой. Длинное лезвие так сверкало на солнце, что было больно глазам…
Это был совсем не тот кинжал, что я вытащила из-за пояса укутанного пледом человека! А руки умирающего? Те, которые потянулись к горлу? Разве у Хаки были такие смуглые и толстые пальцы? Румлянин! Конечно, .это были руки румлянина! Вот почему его приятель так глядел на нож! Вот почему в его глазах был ужас! Он понял, что остался совсем один в чужой земле, а его друг или даже брат… Я убила не Хаки! Я ошиблась!!!
— Что с тобой, Дара? — долетел издалека чей-то заботливый голос. Я подняла голову и сквозь слезы отчаяния с трудом различила над собой лицо Тормода. Оно корежилось, расплывалось, обретало знакомые черты… Голубые глаза удлинились и потемнели, губы чуть припухли и выдались вперед, а волосы становились все светлее и светлее…
— Хаки… — прошептала я и, надеясь избавиться от наваждения, слабо махнула рукой: — Исчезни! И он исчез…
Рассказывает Хаки
Мы опоздали. В маленькой, отделенной от моря двумя длинными зелеными мысами бухте одиноко покачивалась моя «Акула». Остальные корабли исчезли. Даже мой новый драккар.
Скол задумчиво предположил:
— Что-то случилось…
В последние дни все время что-то случалось. По Норвегии гуляли слухи о восстании в Трандхейме и бегстве Хакона. Кто-то поговаривал, будто ярл подался в Римуль, кто-то утверждал, что видел его недалеко от Мера, но где он скрывался на самом деле, не знал никто. Может, Эрленду стало известно, где прячется отец, и он двинул все корабли на выручку?
На «Акуле» нас заметили. Гранмар спрыгнул в воду и пошел к берегу. Седые усы старого вояки прилипли к щекам, а лицо было грустным и виноватым.
— Где Эрленд? — дождавшись, пока он выберется на берег, спросил я.
— Ушел, — выжимая мокрую рубаху, ответил старик. — Вчера явились посланцы Хакона. Они привезли Эрленду приказ отвести все корабли в Мер. Ярл пойдет туда лесом.
— Но к чему такая спешка? Гранмар озадаченно потер затылок:
— Рыбаки сказывают, будто видели неподалеку чужие драккары. Их хозяин — Али-конунг. Кое-кто разносит слухи, будто настоящее имя этого Али — Олав Трюг-гвассон и он явился за своими правами и отцовскими землями. Когда Эрленд услышал это, то поспешил убраться.
— Прихватив с собой мой новый корабль и моих людей? — хмыкнул я.
Гранмар покосился на Хальвдана и пожал плечами:
— Ты отдал «Волка» под команду Хальвдану, но Эрленд заявил, что шестьдесят воинов не станут ждать одного. Он хотел забрать и «Акулу», но ни один из нас не взялся за весла. Тогда Эрленд стал смеяться и желать нам смерти от рук Али-конунга. Потом он ушел.
Весть о появлении на юге Али-конунга давно будоражила все побережье. Немногие догадывались, кто на самом деле скрывается под этим именем, но, догадавшись, поспешно возводили каменные валы и запасались оружием. Кто знает, как поведет себя конунг, которого малолеткой обрекли на вечные скитания, чью мать продали в рабство, а отца убили? Вряд ли выросший на чужих землях правитель окажется милосерден к своим сородичам. Хотя, как я слышал, Олав крестился и принял новую веру, а Христос учил прощать чужие грехи…
— Эрленд напуган нежданными бедами. Он боится за отца и за собственную шкуру, — ответил старик, — но на сей раз он поступил верно. Эта бухта — ловушка. Если Али появится здесь — нам придется бросить корабль и уходить берегом.
Бросить «Акулу»? Не замечая охватившего колени холода, я подошел к покатому борту корабля. Черные от смолы и времени доски глядели на меня тысячами блестящих капель. Я знал каждую выщербинку и каждый изгиб ладного тела «Акулы». Гранмар прав — отсюда нужно выбираться.
Я провел ладонью по доскам, подтянулся и зацепился за борт. Несколько услужливых рук помогли взобраться наверх. Следом влезли Скол, Хальвдан и Гранмар.
— А румляне? Где они? — спросил Ерти, лохматый, похожий на добродушного пса воин из финнов. Ерти не был берсерком, но хорошо сражался, хоть и не любил крови. Вот и теперь, догадавшись об участи румлян, испытующе глядел на меня скорбными глазами.
— Зачем спрашиваешь? — усмехнулся я. — Ты же сам знаешь, где они.
— Они нравились мне. Как они умерли? — спросил Ани.
Я покачал головой и отвернулся. Мой хирд слабел… Когда он научился плакать о потерях и скорбеть об умерших? Скоро хирдманны перестанут жить битвами и захотят обзавестись хозяйством, женами, детьми…
— Их убила женщина! Не простая, а… Я не успел остановить Хальвдана. Повествуя о необыкновенной лесной женщине, его восторженный голос летел над головами гребцов. И как же я забыл предупредить парня, чтоб молчал о смерти румлян! Воины любят сказки, и теперь весь хирд станет болтать о словенке и поклоняющихся ей зверях…
— Хватит трепать языком! — прикрикнул я на Хальвдана. — Нынче нужно не о бабе думать, а о новом корабле! Если заткнешься и поработаешь руками, может, нагоним Эрленда и заберем его.
Парень огорченно смолк, уселся на скамью и, опустив голову, взялся за весло.
— Потом расскажешь, — утешил его сосед, Но бедняга только досадливо дернул плечом.
Ко мне подошел переодевшийся в сухую синюю рубаху Скол:
— Начинается отлив. В этой бухте много мелей. Может, переждем?
Я мотнул головой. Уходить в отлив было опасно, но ждать — вдвое опаснее. В любой миг мог появиться Олав, а тоскливое ожидание и байки Хальвдана вконец замутят мозги моим воинам.
— Попробуй пройти, — коротко ответил я Сколу. Кормщик кивнул, гребцы ухнули, налегли на весла, и острый нос «Акулы» взрезал спешащую к берегу волну. Выйти из бухты мы не успели. Из-за мыса навстречу нам высунулся длинный нос Эрлендова драккара.
— Что он делает?! — крикнул Скол, но увидел лицо стоящего на носу Эрленда и не договорил.
Сын ярла был похож на призрак. То и дело оглядываясь назад, он короткими визгливыми выкриками подгонял гребцов. «У-ух, у-ух», —стонали весла, и драккар мчался к берегу.
— Стой! — забыв о руле, Скол вскочил и замахал руками. — Стой! Там мель! Отлив!
Кормщика не слышали. Белые усы пены по бортам драккара становились все выше. Неожиданно нос корабля вздрогнул. Драккар Эрленда затрещал. Страшно, коротко, будто ломающаяся человеческая кость. Гребцы попадали со скамей. Эрленд нелепо взмахнул руками, качнулся назад и вывалился за борт. Через мгновение его голова показалась над водой, а —пальцы ухватились за бортовую обшивку.
— Обратно! Лезь обратно! — закричал я. Только забравшись на корабль сын Хакона мог успокоить своихлюдей. Ему уже протягивали руки, но Эрленд развер-ет нулся, оттолкнулся от борта ногами и поплыл к берегу.
— Стой! — зарычал Скол. — Что делаешь?! Однако Эрленду было наплевать на его слова. Короткими гребками он спешил прочь от корабля. Оставшись без вожака, его воины некоторое время растерянно переминались у борта, а затем с короткими вскриками посыпались в воду. Брошенный драккар укоризненно глядел на беглецов опущенными лопастями весел.
— Да что они там увидели?! — до боли сдавливая пальцы, прошептал я. Кто так напугал Эрленда?! И куда делись остальные корабли? Где мой «Волк»?
— Смотри! — Гранмар тряхнул меня за плечо. Из-за мыса вышли еще два драккара.
— «Волк»! — ахнул Хальвдан.
Вспенивая воду дружными взмахами весел, «Волк» повторял путь Эрлендова корабля. Никто не успел остановить его. Еще не дойдя до брошенного людьми судна, он ткнулся в подводное препятствие, накренился на бок и замер. Рядом с ним жалобно застонал второй драккар Эрленда. Люди на нем увидели плывущих к берегу воинов и засуетились. На «Волке» тоже замахали руками.
— Туда! — рявкнул я.
«Акула» развернулась к застрявшему кораблю. Но чем ближе мы подходили, тем отчаяннее кричали хирд-манны с «Волка». Я прислушался.
— Поворачивай! — вопили они. — К берегу! Иди к берегу!
— Табань! — приказал я Сколу и, перегнувшись через борт, крикнул: — Что случилось?!
— Там Али! Али-конунг!
Предупреждение запоздало. Чужие драккары уже входили в бухту. Один, другой, третий… Чешуйчатые змеи на их носах причудливо выгибали спины и, казалось, шипели на волны. Над змеиными головами красовался знак Трюггви-конунга. Значит; Хакон не ошибся и неведомый Али оказался Олавом сыном Трюггви…
— Куда рулить, хевдинг? — громко спросил Скол. Гребцы на скамьях замерли, и, казалось, даже ветер стих в ожидании моего ответа, но я молчал. Мне претило бежать от Олава. Кто он? Сын конунга? Могучий воин? Мудрый властитель? Его люди разграбили мою усадьбу, его войско сражалось со мной на Датском Валу, а его женщина взяла в руки нож и предпочла смерть от звериных когтей предательству своего конунга… Прошло столько лет после смерти его отца, и вот он явился мстить. Зачем? Кому? Неужели ему было мало английских и вендских земель?! Неужели не хватало покорных рабов и преданных женщин?!
— Хевдинг! — окликнул Скол. Я вздрогнул. Да, я родился хевдингом и, как этот корабль, был создан для сражений!
Кровь ударила мне в голову. Голос Одина разорвал пелену сомнений. Мои глаза еще видели, как с севших на мель кораблей прыгают люди, как с драккаров Олава в них летят дротики и стрелы, попадают в головы плывущих, и, оставляя на воде красные пятна, те скрываются в пляшущих волнах, но все это уже не имело значения. Я решил, что делать. Вендский конунг никогда не ступит на эту землю! Однажды на Валу он ушел от меня, но теперь…
— Вперед! — крикнул я Сколу.
— Одумайся, — взмолился кто-то возле плеча, — ты убьешь всех нас.
Я повернулся лицом к хирдманнам. Шесть десятков преданных глаз глядели на меня. Больше сотни рук держали оружие. Никто не взглянул в сторону берега. Мы умрем в битве с настоящими воинами, а не трусливыми крысами где-нибудь на берегу, от грязной руки нищего бонда!
— Время считать мертвых, дети Одина! — крикнул я. — Время тупить мечи!
Весла взмыли в воздух. Тонкий солнечный луч — награда Одина за смелость — коснулся кормы и подтолкнул «Акулу» к врагам. Их было много, но берсерки не ведают страха. Оружие пело в моих руках, прорастало в плоть и становилось острыми звериными клыками и когтями. Заполняя тело, сила распинала меня над жертвенным костром Одина. Бледнолицая, призрачная валькирия Скегуль плясала над драккаром Олава и тонким копьем указывала на моего врага.
, — Эрленд! — донеслось откуда-то сзади.
Краем глаза я увидел кричащего, его распахнутый красный рот и сумасшедшие глаза. А потом заметил и самого Эрленда. Светлый шар — его голова — покачивался совсем недалеко от берега.
— Это трус, — шепнул я валькирии. Лукаво улыбнувшись, Скегуль подтолкнула копьем брошенный вдогонку Эрленду румпель. Тяжелая рукоять опустилась на светлый шар. Голова труса дернулась и раскололась.
— Такова его смерть, — засмеялась Скегуль, и я засмеялся вместе с ней.
— Эрленд мертв! — закричал кто-то, и с корабля Олава ответили восторженным воплем.
Босые, прозрачные ноги Скегуль пробежали по настилу вражеского драккара, а ее руки легли на плечи высокого светловолосого человека.
— Узнаешь? — спросила она. Да, я узнавал. Это тот самый Али, который сражался на Датском Валу:
— Не Али, — улыбнулась Скегуль, отпустила плечи конунга, поднялась в воздух и завертелась над кораблями. — Это Олав, сын Трюггви-конунга!
«Акула» ткнулась бортом в корабль Олава.
— Вперед! — перепрыгивая на вражеский драккар, выкрикнул я.
Олав метнул топор и что-то завопил, но я не остановился. Глаза конунга округлились. Он попятился. Победно завывая, я бросился за врагом. Мелкие, ничтожные че-ловечишки вставали на моем пути. Мои когти и зубы рвали их в клочья, но они появлялись вновь и вновь…
— Вперед, дети Одина! Вперед! — пел воздух, а парус над кораблем хлопал, как крылья подбитой птицы.
Лицо Олава приближалось. Мне оставался лишь один последний прыжок, но в этот миг из глаз Скегуль вытекла слезинка. Серебристая капля проплыла над головами и упала мне на грудь. Слезы валькирий подобны небесному пламени. Огненный прут прошел через мое сердце. Скегуль распустила золотые волосы. Они скрыли корабли, плывущих к берегу людей и сражающихся хирдман-нов. Последним исчезло лицо Олава, а волосы валькирии превратились в радужный мост…
Как когда-то в давнем видении, я стоял на Бельверсте. Мой земной путь был окончен… Вдали за сиянием небесного моста меня ждали дружинники Одина. Скоро я увижу Белоголового Орма, Льета и забывшего распри Бьерна из Гардарики. Ничто на земле больше не имело смысла, даже уцелевший враг…
Я шагнул. Трубный звук рога запел приветственную песнь, а меч в моей руке засветился изнутри, как камень на сказочном перстне карлика Андвари.
— Я здесь, — сказал я зовущему рогу. — Иду… Звук человеческого голоса разбудил Бельверст. Он дрогнул. Все смазалось и завертелось в страшном, засасывающем водовороте. Меня сорвало, закружило… Мимо пролетело ехидное лицо Ульфа, чей-то раскрытый в хохоте рот, плачущий ребенок. Мальчик… Скорчившись в комок, он кричал, а черные, похожие на ворон твари с длинными клювами и гладкими телами жадно рвали его мягкий живот. Одна из «черных» заслышала мои шаги и подняла голову.
— Он идет! — хрипло крикнула она.
— Но он идет не к нам, — оторвавшись от пиршества и раздвоенным, змеиным, языком облизывая клюв, возразила другая. Бочком, едва приподнимая уродливое, покрытое черной кожей тело, она скакнула ко мне и протяжно зашипела:
— Не пущу! Ты обещан нам! Не пущу!
— Возвращайся назад, — присоединилась к ней первая.
Они не хотели пускать меня в Вальхаллу! Они заступали мне путь так же, как раньше, в давнем видении, это делали вороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
И вдруг в голове что-то щелкнуло, перевернулось, и память перескочила на много дней назад. Бурный поток, веревка в руках Хаки и зажатый в его зубах нож. Узкий, . красивый, с резной костяной рукояткой. Длинное лезвие так сверкало на солнце, что было больно глазам…
Это был совсем не тот кинжал, что я вытащила из-за пояса укутанного пледом человека! А руки умирающего? Те, которые потянулись к горлу? Разве у Хаки были такие смуглые и толстые пальцы? Румлянин! Конечно, .это были руки румлянина! Вот почему его приятель так глядел на нож! Вот почему в его глазах был ужас! Он понял, что остался совсем один в чужой земле, а его друг или даже брат… Я убила не Хаки! Я ошиблась!!!
— Что с тобой, Дара? — долетел издалека чей-то заботливый голос. Я подняла голову и сквозь слезы отчаяния с трудом различила над собой лицо Тормода. Оно корежилось, расплывалось, обретало знакомые черты… Голубые глаза удлинились и потемнели, губы чуть припухли и выдались вперед, а волосы становились все светлее и светлее…
— Хаки… — прошептала я и, надеясь избавиться от наваждения, слабо махнула рукой: — Исчезни! И он исчез…
Рассказывает Хаки
Мы опоздали. В маленькой, отделенной от моря двумя длинными зелеными мысами бухте одиноко покачивалась моя «Акула». Остальные корабли исчезли. Даже мой новый драккар.
Скол задумчиво предположил:
— Что-то случилось…
В последние дни все время что-то случалось. По Норвегии гуляли слухи о восстании в Трандхейме и бегстве Хакона. Кто-то поговаривал, будто ярл подался в Римуль, кто-то утверждал, что видел его недалеко от Мера, но где он скрывался на самом деле, не знал никто. Может, Эрленду стало известно, где прячется отец, и он двинул все корабли на выручку?
На «Акуле» нас заметили. Гранмар спрыгнул в воду и пошел к берегу. Седые усы старого вояки прилипли к щекам, а лицо было грустным и виноватым.
— Где Эрленд? — дождавшись, пока он выберется на берег, спросил я.
— Ушел, — выжимая мокрую рубаху, ответил старик. — Вчера явились посланцы Хакона. Они привезли Эрленду приказ отвести все корабли в Мер. Ярл пойдет туда лесом.
— Но к чему такая спешка? Гранмар озадаченно потер затылок:
— Рыбаки сказывают, будто видели неподалеку чужие драккары. Их хозяин — Али-конунг. Кое-кто разносит слухи, будто настоящее имя этого Али — Олав Трюг-гвассон и он явился за своими правами и отцовскими землями. Когда Эрленд услышал это, то поспешил убраться.
— Прихватив с собой мой новый корабль и моих людей? — хмыкнул я.
Гранмар покосился на Хальвдана и пожал плечами:
— Ты отдал «Волка» под команду Хальвдану, но Эрленд заявил, что шестьдесят воинов не станут ждать одного. Он хотел забрать и «Акулу», но ни один из нас не взялся за весла. Тогда Эрленд стал смеяться и желать нам смерти от рук Али-конунга. Потом он ушел.
Весть о появлении на юге Али-конунга давно будоражила все побережье. Немногие догадывались, кто на самом деле скрывается под этим именем, но, догадавшись, поспешно возводили каменные валы и запасались оружием. Кто знает, как поведет себя конунг, которого малолеткой обрекли на вечные скитания, чью мать продали в рабство, а отца убили? Вряд ли выросший на чужих землях правитель окажется милосерден к своим сородичам. Хотя, как я слышал, Олав крестился и принял новую веру, а Христос учил прощать чужие грехи…
— Эрленд напуган нежданными бедами. Он боится за отца и за собственную шкуру, — ответил старик, — но на сей раз он поступил верно. Эта бухта — ловушка. Если Али появится здесь — нам придется бросить корабль и уходить берегом.
Бросить «Акулу»? Не замечая охватившего колени холода, я подошел к покатому борту корабля. Черные от смолы и времени доски глядели на меня тысячами блестящих капель. Я знал каждую выщербинку и каждый изгиб ладного тела «Акулы». Гранмар прав — отсюда нужно выбираться.
Я провел ладонью по доскам, подтянулся и зацепился за борт. Несколько услужливых рук помогли взобраться наверх. Следом влезли Скол, Хальвдан и Гранмар.
— А румляне? Где они? — спросил Ерти, лохматый, похожий на добродушного пса воин из финнов. Ерти не был берсерком, но хорошо сражался, хоть и не любил крови. Вот и теперь, догадавшись об участи румлян, испытующе глядел на меня скорбными глазами.
— Зачем спрашиваешь? — усмехнулся я. — Ты же сам знаешь, где они.
— Они нравились мне. Как они умерли? — спросил Ани.
Я покачал головой и отвернулся. Мой хирд слабел… Когда он научился плакать о потерях и скорбеть об умерших? Скоро хирдманны перестанут жить битвами и захотят обзавестись хозяйством, женами, детьми…
— Их убила женщина! Не простая, а… Я не успел остановить Хальвдана. Повествуя о необыкновенной лесной женщине, его восторженный голос летел над головами гребцов. И как же я забыл предупредить парня, чтоб молчал о смерти румлян! Воины любят сказки, и теперь весь хирд станет болтать о словенке и поклоняющихся ей зверях…
— Хватит трепать языком! — прикрикнул я на Хальвдана. — Нынче нужно не о бабе думать, а о новом корабле! Если заткнешься и поработаешь руками, может, нагоним Эрленда и заберем его.
Парень огорченно смолк, уселся на скамью и, опустив голову, взялся за весло.
— Потом расскажешь, — утешил его сосед, Но бедняга только досадливо дернул плечом.
Ко мне подошел переодевшийся в сухую синюю рубаху Скол:
— Начинается отлив. В этой бухте много мелей. Может, переждем?
Я мотнул головой. Уходить в отлив было опасно, но ждать — вдвое опаснее. В любой миг мог появиться Олав, а тоскливое ожидание и байки Хальвдана вконец замутят мозги моим воинам.
— Попробуй пройти, — коротко ответил я Сколу. Кормщик кивнул, гребцы ухнули, налегли на весла, и острый нос «Акулы» взрезал спешащую к берегу волну. Выйти из бухты мы не успели. Из-за мыса навстречу нам высунулся длинный нос Эрлендова драккара.
— Что он делает?! — крикнул Скол, но увидел лицо стоящего на носу Эрленда и не договорил.
Сын ярла был похож на призрак. То и дело оглядываясь назад, он короткими визгливыми выкриками подгонял гребцов. «У-ух, у-ух», —стонали весла, и драккар мчался к берегу.
— Стой! — забыв о руле, Скол вскочил и замахал руками. — Стой! Там мель! Отлив!
Кормщика не слышали. Белые усы пены по бортам драккара становились все выше. Неожиданно нос корабля вздрогнул. Драккар Эрленда затрещал. Страшно, коротко, будто ломающаяся человеческая кость. Гребцы попадали со скамей. Эрленд нелепо взмахнул руками, качнулся назад и вывалился за борт. Через мгновение его голова показалась над водой, а —пальцы ухватились за бортовую обшивку.
— Обратно! Лезь обратно! — закричал я. Только забравшись на корабль сын Хакона мог успокоить своихлюдей. Ему уже протягивали руки, но Эрленд развер-ет нулся, оттолкнулся от борта ногами и поплыл к берегу.
— Стой! — зарычал Скол. — Что делаешь?! Однако Эрленду было наплевать на его слова. Короткими гребками он спешил прочь от корабля. Оставшись без вожака, его воины некоторое время растерянно переминались у борта, а затем с короткими вскриками посыпались в воду. Брошенный драккар укоризненно глядел на беглецов опущенными лопастями весел.
— Да что они там увидели?! — до боли сдавливая пальцы, прошептал я. Кто так напугал Эрленда?! И куда делись остальные корабли? Где мой «Волк»?
— Смотри! — Гранмар тряхнул меня за плечо. Из-за мыса вышли еще два драккара.
— «Волк»! — ахнул Хальвдан.
Вспенивая воду дружными взмахами весел, «Волк» повторял путь Эрлендова корабля. Никто не успел остановить его. Еще не дойдя до брошенного людьми судна, он ткнулся в подводное препятствие, накренился на бок и замер. Рядом с ним жалобно застонал второй драккар Эрленда. Люди на нем увидели плывущих к берегу воинов и засуетились. На «Волке» тоже замахали руками.
— Туда! — рявкнул я.
«Акула» развернулась к застрявшему кораблю. Но чем ближе мы подходили, тем отчаяннее кричали хирд-манны с «Волка». Я прислушался.
— Поворачивай! — вопили они. — К берегу! Иди к берегу!
— Табань! — приказал я Сколу и, перегнувшись через борт, крикнул: — Что случилось?!
— Там Али! Али-конунг!
Предупреждение запоздало. Чужие драккары уже входили в бухту. Один, другой, третий… Чешуйчатые змеи на их носах причудливо выгибали спины и, казалось, шипели на волны. Над змеиными головами красовался знак Трюггви-конунга. Значит; Хакон не ошибся и неведомый Али оказался Олавом сыном Трюггви…
— Куда рулить, хевдинг? — громко спросил Скол. Гребцы на скамьях замерли, и, казалось, даже ветер стих в ожидании моего ответа, но я молчал. Мне претило бежать от Олава. Кто он? Сын конунга? Могучий воин? Мудрый властитель? Его люди разграбили мою усадьбу, его войско сражалось со мной на Датском Валу, а его женщина взяла в руки нож и предпочла смерть от звериных когтей предательству своего конунга… Прошло столько лет после смерти его отца, и вот он явился мстить. Зачем? Кому? Неужели ему было мало английских и вендских земель?! Неужели не хватало покорных рабов и преданных женщин?!
— Хевдинг! — окликнул Скол. Я вздрогнул. Да, я родился хевдингом и, как этот корабль, был создан для сражений!
Кровь ударила мне в голову. Голос Одина разорвал пелену сомнений. Мои глаза еще видели, как с севших на мель кораблей прыгают люди, как с драккаров Олава в них летят дротики и стрелы, попадают в головы плывущих, и, оставляя на воде красные пятна, те скрываются в пляшущих волнах, но все это уже не имело значения. Я решил, что делать. Вендский конунг никогда не ступит на эту землю! Однажды на Валу он ушел от меня, но теперь…
— Вперед! — крикнул я Сколу.
— Одумайся, — взмолился кто-то возле плеча, — ты убьешь всех нас.
Я повернулся лицом к хирдманнам. Шесть десятков преданных глаз глядели на меня. Больше сотни рук держали оружие. Никто не взглянул в сторону берега. Мы умрем в битве с настоящими воинами, а не трусливыми крысами где-нибудь на берегу, от грязной руки нищего бонда!
— Время считать мертвых, дети Одина! — крикнул я. — Время тупить мечи!
Весла взмыли в воздух. Тонкий солнечный луч — награда Одина за смелость — коснулся кормы и подтолкнул «Акулу» к врагам. Их было много, но берсерки не ведают страха. Оружие пело в моих руках, прорастало в плоть и становилось острыми звериными клыками и когтями. Заполняя тело, сила распинала меня над жертвенным костром Одина. Бледнолицая, призрачная валькирия Скегуль плясала над драккаром Олава и тонким копьем указывала на моего врага.
, — Эрленд! — донеслось откуда-то сзади.
Краем глаза я увидел кричащего, его распахнутый красный рот и сумасшедшие глаза. А потом заметил и самого Эрленда. Светлый шар — его голова — покачивался совсем недалеко от берега.
— Это трус, — шепнул я валькирии. Лукаво улыбнувшись, Скегуль подтолкнула копьем брошенный вдогонку Эрленду румпель. Тяжелая рукоять опустилась на светлый шар. Голова труса дернулась и раскололась.
— Такова его смерть, — засмеялась Скегуль, и я засмеялся вместе с ней.
— Эрленд мертв! — закричал кто-то, и с корабля Олава ответили восторженным воплем.
Босые, прозрачные ноги Скегуль пробежали по настилу вражеского драккара, а ее руки легли на плечи высокого светловолосого человека.
— Узнаешь? — спросила она. Да, я узнавал. Это тот самый Али, который сражался на Датском Валу:
— Не Али, — улыбнулась Скегуль, отпустила плечи конунга, поднялась в воздух и завертелась над кораблями. — Это Олав, сын Трюггви-конунга!
«Акула» ткнулась бортом в корабль Олава.
— Вперед! — перепрыгивая на вражеский драккар, выкрикнул я.
Олав метнул топор и что-то завопил, но я не остановился. Глаза конунга округлились. Он попятился. Победно завывая, я бросился за врагом. Мелкие, ничтожные че-ловечишки вставали на моем пути. Мои когти и зубы рвали их в клочья, но они появлялись вновь и вновь…
— Вперед, дети Одина! Вперед! — пел воздух, а парус над кораблем хлопал, как крылья подбитой птицы.
Лицо Олава приближалось. Мне оставался лишь один последний прыжок, но в этот миг из глаз Скегуль вытекла слезинка. Серебристая капля проплыла над головами и упала мне на грудь. Слезы валькирий подобны небесному пламени. Огненный прут прошел через мое сердце. Скегуль распустила золотые волосы. Они скрыли корабли, плывущих к берегу людей и сражающихся хирдман-нов. Последним исчезло лицо Олава, а волосы валькирии превратились в радужный мост…
Как когда-то в давнем видении, я стоял на Бельверсте. Мой земной путь был окончен… Вдали за сиянием небесного моста меня ждали дружинники Одина. Скоро я увижу Белоголового Орма, Льета и забывшего распри Бьерна из Гардарики. Ничто на земле больше не имело смысла, даже уцелевший враг…
Я шагнул. Трубный звук рога запел приветственную песнь, а меч в моей руке засветился изнутри, как камень на сказочном перстне карлика Андвари.
— Я здесь, — сказал я зовущему рогу. — Иду… Звук человеческого голоса разбудил Бельверст. Он дрогнул. Все смазалось и завертелось в страшном, засасывающем водовороте. Меня сорвало, закружило… Мимо пролетело ехидное лицо Ульфа, чей-то раскрытый в хохоте рот, плачущий ребенок. Мальчик… Скорчившись в комок, он кричал, а черные, похожие на ворон твари с длинными клювами и гладкими телами жадно рвали его мягкий живот. Одна из «черных» заслышала мои шаги и подняла голову.
— Он идет! — хрипло крикнула она.
— Но он идет не к нам, — оторвавшись от пиршества и раздвоенным, змеиным, языком облизывая клюв, возразила другая. Бочком, едва приподнимая уродливое, покрытое черной кожей тело, она скакнула ко мне и протяжно зашипела:
— Не пущу! Ты обещан нам! Не пущу!
— Возвращайся назад, — присоединилась к ней первая.
Они не хотели пускать меня в Вальхаллу! Они заступали мне путь так же, как раньше, в давнем видении, это делали вороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71