Я остановился на углу Бликер-стрит. Стоял ясный холодный день, и город насквозь продувался ледяным ветром, и ни следа человека в твиде, который звонил мне. Рядом с похоронным бюро Пераццо совершался старомодный обряд похорон. Тут стояли шесть черных «флитвудов» с неграми-водителями и венками, огромными как клумбы. Трое мужчин в черных одеяниях и темных очках сновали меж машин, а небольшая группка провожающих роняла слезы и стенала. Я проводил глазами первый «флитвуд», который, включив фары, снялся с места, и тут почувствовал тычок в область почек, сопровождаемый тихим голосом.
— Не поворачивайся, старина. Обоим нам не стоит знать, как я выгляжу. Тебе любовная записочка от старой фирмы. С пожеланиями удачи и все такое, как ты сам знаешь. — Говоривший сделал паузу. — Выдающаяся личность, а? Веди себя достойно — и похороны будут подобающие, ты же понимаешь.
— Учту, — сказал я.
— Вот в чем весь дух этих мест. Тебе понравится Виллидж. Восхитительное место. Я живу тут. В другом просто не мог бы существовать. Люблю Виллидж. И люди тут просто удивительные, не так ли? — Он ткнул мне в ребро каким-то предметом, который, как оказалось, был большим конвертом.
— Да, — согласился я.
Я взял конверт. Незнакомец удалился, и я слышал невнятный ропот протеста, когда он расталкивал зевак. Я дал ему две или три минуты на отход и, когда звук его шагов затих, двинулся сам. Надпись на стене гласила: «Живи и торгуй в Виллидже». Я миновал ее и направился в северную сторону, испытывая желание позавтракать.
На Вашингтон-сквер команда телеоператоров измеряла ширину арки, всецело поглощенная своим делом. Стоял один из тех дней, когда регулировкой движения в городе занимались кадеты полицейской академии, и длинные вереницы ярко раскрашенных такси медленно ползли по улицам мимо величественных небоскребов, напоминая извивающихся змей в джунглях. По Восьмой авеню гулял ветер, и рваные газеты носились, как стая раненых голубей. Низко нависшее небо беременело дождем, который грозил хлынуть, как только стихнет ветер. Висевшая в воздухе сырость убедительно свидетельствовала об этом.
Я зашел в кафе «Кукери», сел у окна и заказал яичницу с ветчиной и кофе. За соседним столиком группа ребят в белых крикетных свитерах и кедах спорила, кто будет заказывать две порции жареной картошки. По улице проехала на роликовых коньках женщина средних лет, а через дорогу толстяк приклеивал объявление: «Осталось лишь несколько дней. Квалифицированный бухгалтер составит вашу налоговую декларацию всего за пять долларов». Он дернулся при первых каплях дождя и, раскрыв ладонь, стал внимательно рассматривать их.
Я открыл конверт, который вручил мне англичанин. В нем лежали четыре письма, пришедшие на мой лондонский адрес. Джин вскрыла их. Одно представляло собой бюллетень Военно-исторического общества, два содержали в себе счета за газ и телефон, оплаченные Джин, а четвертое было посланием от домовладельца, в котором он жаловался на шум по ночам. То есть у меня, а не у домовладельца. Тут же я нашел и записку от Джин.
В ней говорилось следующее:
"Доулиш утвердил все январские расходы, так что ты оказался прав и вообще умница. Твоя уборщица оставила записку, что ты ей задолжал за три недели, а она едет в Брайтон повидаться с братом — что бы это ни значило, — но мне пришлось вытащить наличность и рассчитаться с ней. Ты забыл предупредить, чтобы тебе не приносили молоко. Мистер Доулиш попросил передать тебе, что братья Пайк — латыши, но у них английские паспорта. Они с давних времен считаются членами какого-то странного клуба латышских ветеранов, но больше ничего о них не известно. То есть, конечно, нет никаких письменных данных и так далее.
Они очень неглупая семейка, эти Пайки, оба получили медицинское образование, а Ральф (младший, который отправился в путешествие, сам знаешь куда) еще к тому же и биохимик. Скорее всего, его послали, чтобы он глянул на месте на биохимическую аппаратуру, потому что специалист может все определить с беглого взгляда, а Ральф Пайк как раз и является специалистом. В данный момент мы уверены, что Пайк не входил в состав команды, которая должна была доставить вирус (и даже ни в малой мере не способствовал ей) в то место, куда ты только что ездил. С другой стороны, политически они стоят на предельно правом фланге — еще шаг, и свалишься.
Я почти ничего не смогла выяснить относительно твоих вопросов по поводу Каарны. Он знал, что имеется группа людей, заинтересованных в продаже украденной культуры вируса. Каарна решил, что они англичане (причины его выводов нам пока не ясны). Он имел кое-какую научную подготовку, и не исключено, что выразил желание ознакомиться со штаммами вируса и высказать свое мнение относительно их ценности — в обмен на информацию. Поэтому он и был в белом халате (помню, как ты сказал, что он смахивал на фальшивого стоматолога на рекламном объявлении). Вскрытие категорически утверждает, что причиной его смерти явилось отнюдь не огнестрельное ранение (открытое окно служило лишь для отвода глаз), а иглообразное оружие (протокол вскрытия говорит, что проникающее ранение достигало глубины четыре с половиной дюйма), которое прошло через почки, почечную артерию, брюшину и тонкий кишечник. Что позволяет выдвинуть предположение: Каарна не догадывался, что убийца подошел к нему сзади, держа оружие в правой руке, после чего левой рукой обхватил его за шею, зажав рот (на зубах жертвы остались следы ткани), чтобы Каарна не вскрикнул. «Удар был нанесен точно и опытной рукой» — такое заключение сделала патологоанатомическая лаборатория в Хельсинки. Главной криминальной полиции в Хельсинки мы не стали упоминать о яйцах, но служба безопасности заинтересовалась ими, и нам пришлось дать какое-то приемлемое объяснение следам желтка на теле Каарны.
Ты успел получить белье из стирки? Я сказала им, что это очень спешно, но, наверно, раньше четверга фургон не приедет. Я разобрала часть досье, выделила из них подразделы, от части из которых мы смогли избавиться, так что теперь тебе не надо опасаться, что придется работать и по уик-эндам. Мистер Доулиш попросил передать тебе и отчет по вирусам (прилагается). Они представляют собой четвертую биологическую форму, но в последний раз, когда я тебя видела, ты сам был в таком же состоянии, так что разберешься. Со всей любовью, дорогой. Джин".
Голубоватый листик, приложенный к письму, содержал следующий текст:
"Ниже следует результат изучения следов яичного желтка на теле Каарны и самих яиц в контейнере от Пайка. Данные вирусы имеют правильную геометрическую форму. Они больше молекул белка, но меньше бактерий. Могут вызывать полиомиелит, оспу, воспаление дыхательных путей и рак. Новые виды вирусов появляются каждую неделю. Их воздействию подвержены люди, растения, бактерии и животные. Часть вирусов нацелена исключительно на бактерии, другие нападают на клетки. Они живут и размножаются внутри клетки, в которую вторгаются. Для медицины представляет серьезную проблему уничтожение вирусов, не причиняя вреда нормальной клетке. Когда вирус внедряется в клетку, он завладевает и системой управления, таким образом клетка, подчиняясь ему, начинает репродуцировать вирусы.
Система транспортировки вирусов. Вирус существует при температуре человеческого тела — 37 градусов по Цельсию — и может быть перенесен в свежее яйцо. Проверив на свет его свежесть, необходимо вскрыть скорлупу, ввести вирус в область желтка, проколов мембрану (плотную белую пленку), после чего вернуть на место кусочек скорлупы.
Тот штамм, который вызывает у нас особый интерес, представляет собой вирус антивируса. Он попадает в организм путем капельной инфекции — например, в носоглотку — и стимулирует ретикоэндотелиальную систему на производство комплекса аминокислот типа интерферона. Они препятствуют росту вирусов, поскольку уничтожают чужеродную нуклеиновую кислоту до того, как она внедряется в клетку.
Я надеюсь, что все это как-то пригодится тебе. Данный отчет потребовал от меня четырех часов в научной библиотеке и обошелся в две порции шерри, три бутылки вина, рюмку бренди и одно предложение (замужества). Черкни мне. Джин".
Я допил кофе, думая, что мою секретаршу Джин использовали для дел другого департамента; интересно, передали ли профсоюзное досье (после просмотра оценка положительная) кому-то другому или держат его до моего возвращения. Никто из этих выпускников публичных школ не в состоянии справиться с работой, руководствуясь тем инстинктом, который был органически присущ мне. Хотя с некоторыми из них я мог ходить в одну школу; во всяком случае, я стал подвергать сомнению те вопросы об уровне лояльности, которые обычно заталкивал куда-то в подсознание. Я с омерзением вспоминал кучи досье на своем рабочем столе, и чтобы стало ясно, насколько я хотел избежать встречи с ними... я погружался в размышления все глубже, когда в окно, рядом с которым я сидел, кто-то постучал. По нему текли потоки дождевой воды, которые тем не менее не помешали увидеть, что на блестящем тротуаре Восьмой авеню стояла Сигне в мешковатом мужском дождевике, на несколько размеров больше, который блестел под дождем, отражая отсветы неоновой рекламы, предлагающей золото.
Я сразу заметил, что энтузиазм и энергия так и кипят в ней, и вообще она походила на бомбу, готовую взорваться бурей эмоций. Ее загорелую кожу покрывала россыпь веснушек, как фермерское яйцо. Когда рот, полный блестящих зубов, растягивался в улыбке до ушей, казалось, что фитиль этой бомбы вот-вот догорит, и взрыв первым делом снесет ей голову. Дождь продолжал колошматить улицу, и пряди мокрых рыжеватых волос облепили голову Сигне, словно кто-то опрокинул над ней горшок с горчицей.
Она снова забарабанила по стеклу. Несколько посетителей, глянув на Сигне, явно выразили одобрение ее внешности. Я кивнул ей, чтобы она вошла и взяла кофе, но она замотала головой и снова стала барабанить по стеклу, изображая губами слова «Ты мне нужен», чем напомнила золотую рыбку в аквариуме.
Я оставил на столе два доллара, недоеденный сандвич с ветчиной и вышел на улицу. Раскинув желтые рукава дождевика, Сигне повисла у меня на шее и влепила мне поцелуй. Ее вздернутый нос заледенел, а мокрое от дождя лицо сияло. Захлебываясь бессвязными словами и объяснениями, она продолжала дергать меня за руку, не отрывая от меня глаз, словно не в силах поверить, что это в самом деле я.
— Ты ходил прошлым вечером на маскарад к генералу Ми-дуинтеру? — спросила она. — Там было здорово? Только не говори мне, что это так, я не вынесу. Я хотела пойти туда. А ты видел самого генерала Мидуинтера? Ну, не потрясающий ли человек? А Харви ты видел? У нас все кончено, у нас с Харви. У меня с Харви. И его жена была там, да? А шампанское давали? Я люблю шампанское. Ты купишь шампанское, если я сегодня вечером приготовлю обед? Только для нас двоих. Ты видел, какой там восхитительный дом? Ты танцевал? Оркестр звучал хорошо? В чем явилась Мерси Ньюбегин? Все были в маскарадных костюмах? Во сколько все кончилось? А устрицы подавали? Обожаю устрицы. Сегодня вечером приготовлю нам устрицы. Шампанское и устрицы. Правда, эта Мерси Ньюбегин просто ужасна? Тебе довелось поговорить с ней? Она невыносима, я права? А что на ней было? Какие туфли? Она танцевала с Полом Джонсом? Терпеть не могу всех баб. Кроме двух, которых ты не знаешь. Я не пошла, потому что у нас с Харви разрыв. И кроме того, я не хотела встречаться с Мерси Ньюбегин. И еще у меня нет подходящей обуви. — Она остановилась. И, подняв на меня глаза, сказала: — Даже не думала, что снова увижу тебя. Ты же не испытываешь ко мне ненависти, нет?
— Чего ради я должен ее испытывать?
— Ну, я вечно плачусь тебе в жилетку. Мужчинам это не нравится. Особенно, когда речь идет о других мужчинах. Это естественно. Я бы вот не хотела, чтобы ты мне рассказывал о своих прежних романах.
— Неужто? — спросил я. — А я как раз собирался поведать тебе о своих амурах.
— Правда? — В ее голосе прозвучала тревожная нотка, которая польстила мне.
— Я просто поддразниваю тебя, — успокоил я.
— Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы в твоей жизни появлялись другие женщины помимо меня.
Я удивился, о чем тут же и сообщил ей. Сигне ухмыльнулась.
— Ты вся промокла. Давай я возьму такси.
— Нет-нет-нет! — запротестовала она. — Я живу на Восьмой, и вообще мне нравится ходить под дождем.
— Как и мне.
— Правда?
— Это я унаследовал от отца, который считался вызывателем дождей в Саудовской Аравии. — Сигне вцепилась мне в руку. — Но он получил разрыв сердца, когда в его деревню провели водопровод.
Сигне посмотрела мне в глаза.
— Как ужасно. Расскажи подробнее.
Что я и сделал.
Квартира Сигне находилась в небольшом квартале, расположенном позади торговых рядов. Холл носил потрепанный вид, и одно окно в нем было разбито. Сигне жила на первом этаже. На полу в прихожей валялись старые газеты, а на стенке красовался странный набор рогов, на один из которых Сигне повесила свой желтый плащ и ткнула пальцем.
— Вешай. Лосиные рога из пластмассы.
— Я и не подозревал, что ты подстрелила такого огромного пластмассового лося.
— Они уже тут присутствовали, когда я сюда въехала. Потрясающие, правда? — Запустив пальцы в волосы, она встряхнула их копной, и меня обдал сноп брызг.
— Спокойнее! — воскликнул я. — Как-то я дал трепку псу за такие номера.
— Прошу прощения, — сделала она виноватую мину. — Я забыла, что вы, англичане, терпеть не можете воды. — И упорхнула в ванную, появившись оттуда с огромным полотенцем на голове, которым старательно растирала волосы. — Вот так, — промурлыкала она, уткнувшись носом в полотенце.
Она ввела меня в большую комнату, которую американцы называют «студией». На стенах, оклеенных бело-золотыми обоями, висели небольшие куски дерева, которые, как я позже выяснил, оказались скульптурами работы одного из бывших приятелей Сигне. Паркет, видневшийся из-под белого ковра, был натерт до блеска, а спущенные жалюзи такого же цвета прикрывали портьеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38