— И так до самого конца, сэр. Говорят, дыхание смерти вину не страшна. Я в этом особо не разбираюсь, кроме того как налить, да хранить, но то что ваш желудок возрадуется и горло не пересохнет от жажды, это точно. И еще, сэр, раз уж мы здесь одни, то хотел бы вам сказать, что этот мистер Эрконвальд отвел меня в сторону и поставил в известность, что почти все они, кроме женщины, вегетарианцы и строгие приверженцы метрической системы, опять таки кроме женщины. А после этого, вы бы видели, сэр, он вынул из кармана луковицу размером с редьку, отхватил от нее кусман размером с ваш кулак и сжевал, как будто это было самое сладкое яблочко из райского сада.
На массивный сервант из красного дерева в столовой выставили большую бутылку шампанского, которую Персиваль принес из катакомб, вместе с позолоченными бокалами и соусницами. Сервант без предупреждения рухнул. Пробка шампанского вырвалась вверх из проволочной оплетки. Обратив мое внимание на прекрасное качество канделябра, в который она попала, выбив хрусталик, шлепнувшийся в мой суп. Обильно залив мой галстук и смокинг. Роза, сидевшая рядом со мной справа, быстро погасила сатанинскую улыбку, мелькнувшую у нее на лице.
— Ах, да, сэр, хорошо, что вспомнил, забыл вам сказать, не переступайте через линии, что я нанес мелом на полу в разных местах, не то уйдете вниз быстрее самого скоростного лифта.
— Спасибо. Вино пропало?
— Ничуть, сэр, пениться полное жизни.
— Прошу всех извинить меня.
— О, любезный, ну что вы.
Сидим все вместе и молчим. Поедая суп из листьев капусты и картофеля. Супницу с которым принес Оскар, а Персиваль разлил по тарелкам. Роза с большим шумом втягивает его между губ. Постоянно жалуясь, сколько ей пришлось ехать, чтобы пообедать.
— Я больше не могу ждать, дайте же что-нибудь перекусить.
Объявив обед, Персиваль удалился. И мне пришлось самому выводить народ из библиотеки через разные комнаты и коридоры в попытке достичь столовой. Что в конце концов удалось с помощью Элмера. Чей большой черный нос уловил чудный для собаки аромат. В ходе поисков Эрконвальд прокомментировал остроконечные арки, выполненные трилистником. Заимствованы, сказал он, у пирамиды Хуфу. Влияние которой снова можно видеть в остроконечной круговой арке над срединными эркерами в столовой.
Чучело огромного питона свисает с балкона менестреля, разинув рот прямо в комнату. От чего Элмер даже зарычал. И напомнил тему, от которого я чуть не подавился слюной и, не сдержавшись, пукнул. Но оказавшаяся в нужном месте обивки стула прореха приглушила, ушедший в нее пердеж.
Разговор не улучшился при проявлении рыбы. Крупной рептилии под белым соусом. Свернувшаяся кольцом на блюде, которое, как я определил, было от Мейсена. Как задать вопрос? Какого черта вы приволокли в мой дом этот чертов клубок ядовитых змей?
Гости осушают свои бокалы. Тут же, как только их наполнит Оскар. Аккуратно и быстро наливающий из большой бутылки. Г-н Рулетт часто поглядывает в мою сторону, поднимает свой бокал, кивает и улыбается. Для преступников они выглядят слишком образованными. А я, кажется, единственный, кто примеряется к столовым приборам. Чисто серебро. Греб с изображением руки, льва и оленя.
— Эрконвальд.
— Да, любезный.
— Я так и не понял, чем вы и ваши друзья занимаетесь.
— О, рад, что вы спросили. Мы — скромные ученые.
— О, это интересно.
— Франц, с его позволения, органический химик, выделил несколько самых редких в мире запахов. Франц, ты лучше всего известен своей работой о гниении?
— Согласен.
— Джордж, ты позволишь сказать за тебя?
— Конечно.
— Джордж, милый и приятный Джордж. Его предок Путлог изобрел строительные леса. Джордж, любезный, физик. Как и я. Но сейчас мы занимаемся вопросами немного далекими от нашей профессии. Комментировать которые я не имею права. Но, любезный, мы не утомляем вас такими разговорами?
— О, нет, нет.
— Ну, тогда, Роза. Ах, Роза. Некоторое время назад, мы ставили оперу и провели конкурс певиц, который выиграла Роза. Она может брать шесть октав и получила образование как баритон. Ах, да. Роза, можно мне и дальше рассказывать о тебе?
— Ты, что хочешь, то и делаешь.
— Ага. У Розы объем груди, если замерять по соскам без бюстгальтера, девяносто два с половиной сантиметра. В талии по пупку семьдесят пять сантиметров. В бедрах, если замер брать посредине ягодиц, сто два с половиной сантиметра. От талии и по мере ее перехода в бедра она представляет собой необычную и замечательную нео-дугообразную форму. Верхняя часть бедер гладкая, волосяной покров начинается в четырех дюймах выше колен и становится все более плотным по направлению к лодыжкам. Ступни обычные по всем другим показателям имеют перемычки между пальцами. А, вы, любезный, может расскажете нам что-нибудь о себе.
— Ну, у меня нет под рукой моих размеров. Но родом я из Чикаго.
— А, индейское название. Означает дикий лук. Город, построенный в мелком аллювиальном бассейне. Имеет важное торговое и промышленное значение. Но, прошу вас, продолжайте.
— А, больше и сказать нечего.
Персиваль забирает остатки рыбы. Продолжаю ее смаковать во рту. Приказал подать портвейн. И побольше. Иеровоам, бутыль литров на десять. И тут на столе поодаль мои глаза наталкиваются на плетенную из позолоченного серебра корзинку для десерта. Полную картофелин. С бледно-зелеными росточками, проросшими сквозь сморщенную кожуру. Одну из которых Франц уже схватил в рот и вовсю жует. Глубоко вонзая зубы в сырую мякоть. От чего, я полагаю, вполне можно напугаться. И будешь рад закончить с десертом и перейти к сигарам и выдержанным напиткам. И сообразить, пока не слишком поздно. Что там внутри футляра для виолончели.
— Кто-нибудь из вас интересуется зоологией?
— Позвольте сказать, г-н Клементин. Франц, который не обрезанный, герпетолог-любитель и все мы тоже интересуемся этой областью.
— О.
— Здесь нет ни одной настоящей рептилии или животного ядовитого характера. Что сделало местных жителей духовно слишком уверенными. Такая слепая вера привела к явлению сталкивания на дорогах автомобилей, едущих без огней. Было бы интересно восстановить осторожность в округе. Что вполне осуществимо, если подвергнуть население скрытой, но постоянной угрозе опасности, которая одновременно будет фатальной и неизвестной. С электричеством уже обращаются небрежно. Мы обратили наше внимание на несколько случаев, когда электрики лизали провода под напряжением, подобно фермеру, плюющему на ладони прежде, чем взяться за лопату. В одном случае коаксиальный кабель, подведенный к наружным половым губкам, извини, Роза, был под током достаточным, чтобы вызвать летальный исход. Субъект признался, что в результате процедуры испытал сладостную дрожь. Что мы не оспариваем и не осуждаем. Верно, Франц?
— Верно. Оптимальный трепет достигался при тридцати семи и девять десятых джоулей. При удвоенной интенсивности кайф начинали ловить и мы с Джорджем.
Эрконвальд слушал, задрав подбородок. На его щеках пробилась светлая щетина. Он тихо постукивает о ножку своего бокала. На пальце правой руки изумруд размером с американский орех в оплетке из кельтского серебра. Смотрит, не отрывая взгляда, на Розу. Та уже уплела три порции столь вожделенной рыбы. И попросила Франца передать позолоченную корзинку для десерта. Берет картошку, сдувает с нее пыль и впивается в нее зубами. Охает. Выплевывает картофелину. И смахивает ее со стола. Протягивает руку, хватает споласкивательницу и одним глотком осушает ее. Франц невозмутимо жует свой сырой корень и потягивает куантро. Персиваль так быстро его принес, что я как-то по-скупердяйски подумал, что запас должно быть спрятан где-то рядом.
Вечер продолжается. За окном темнота и шелест дождя. Имельда полвечера просидела скрючившись в полумраке у камина, качая меха. В конечном счете, огонь разгорелся так, что в комнату потянулся более холодный ветерок. Поток арктического холода внутри моей штанины. А эти трое курят одну трубку. Сосредоточенно и довольно шумно пыхая ей, передавая друг другу. То и дело она у них, кажется, гаснет. Они снова ее зажигают. Роза курит сигару и между затяжками поднимает губу и ковыряет зубочисткой, сплевывая кусочки вправо, прикрывая левой рукой рот.
Застрявшие между половицами кусочки в конечном счете попадут в темницы. Где, судя по доносящемуся шороху, полно крыс.
Скрип стула. Поднимается Франц. Кланяется мне и другим присутствующим за столом. Спрашивает, не возражаю ли я, если он возьмет с собой покушать. Они уходят друг за другом через обставленные потрепанной античной мебелью парадные комнаты, ведущие в большой зал. Я выхожу вместе с Элмером. Слышу, как отдают эхом голоса Эрконвальда, Джорджа и Розы, удаляясь в сторону их комнат. Прохожу мимо окна в коридоре, ведущим в октогональную комнату. Вижу, как к воротам приближается свет от фонаря. Останавливается у длинного автомобиля. Прямая тень волос Франца. И тень другой фигуры внутри машины. В результате тени две.
Сучу туда-сюда ногами между простынями. Затем сую их под свернувшегося калачиком Элмера. Голый выскакиваю из кровати, одеваюсь и снова заскакиваю в кровать. Натянул на себя все, что мог, кроме шлепанцев. Такой холод умственно успокаивает. Когда твоя душа парит над темницами, полными змей и крыс, грызущих электрические провода, идущие из туалетов. Рад увидеть их улыбающимися, когда через них проскочит пара джоулей.
Глухой шум моря. Лежу и слушаю. Прилив. Мигает свеча, скоро погаснет. А гости даже не упомянули об отъезде. Может быть уехали до рассвета. Роза все посматривала на меня, облизывала губки и ходила кругами по залу в своей развивающейся юбке, рассматривая картины и доспехи. Видел, как она, приподняв стальной гульфик, заглянула под него. Пока Эрконвальд, стоя, отвешивал поклоны. Осыпая меня добрыми пожеланиями на ночь. Желаю вам, любезный, хорошего сна, телесного отдыха, возвышения души, чтобы завтра, когда вы встанете, увидет вас снова полным радости. Не мог даже вставить слово о чертовых змеях. Пока он медленно отступал назад. Удалясь, по его определению, из сферы вашего присутствия. Слабые звуки. Музыки. Между взрывами морской воды. Орган. Кажется слышится вон из того небольшого окошка, выходящего во двор. Боже. Что за вопль. Невероятной октавы. Элмер. Проснись. Убийство. Где-то.
Клементин, шаркая шлепанцами, спускается по лестнице мимо гробовой комнаты в главный коридор. Вопли слышатся с той стороны. Возьми копье со стены. Если это копье. Не могу различить. Что если они на свободе. Змеи. Надо вернуться в комнату. И опустить железный ставень на двери. Вещь отвратительная, но спасительная для жизни. На случай, если у этих чертовых змей наступили дневные маневры. Или ночные.
Клементин, выставив вперед копье, выходит на балкон над большим залом. Вопли прекращаются. Смерть успокоила жертву. Свет и звук шагов позади и впереди. Что-то надвигается. Гремя по всему залу. В ногах какая-то возня с неестественным повизгиванием. И хрюканье. Попал. О, боже. В Персиваля. Где-то ниже пояса. Но похоже. Ну, точно. Это
Фред
Свинья
Как и обитатели
Шарахается без свечки
По ночам.

4
Оскар разбудил меня утром, когда ставил ведро с горячей водой в кувшин на умывальнике. Левый глаз заплыл, правый смотрит на мир, залитый солнечным светом. За окном торчат скалы на лугу, постепенно переходящий в багряного цвета остроконечную сопку. А на севере за иссине-черным морем рваный край земли. Там и здесь белые барашки волн. Прошлой ночью бедного Персиваля прибили алебардой. Из полумрака выскочила Роза. Гонясь за Фредом. В обтягивающем шелковом кимоно. Груди трясутся вверх и вниз. С такими выражениями, что мира, считай, не будет. Он и так нарушен.
После такой кошмарной ночи надежда восстанавливается с трудом. Роза берет Персиваля с одной стороны, я с другой. Тащим его в ближайшую комнату. Не лишенную великолепия с белым лепным потолком. Гобелены и кровать с четырьмя резными стойками. Огромный трельяж с баночками и кувшинчиками, зеркальцами в серебряной оправе и черепаховыми гребешками. Пока я нащупываю его слабый, но устойчивый пульс, Персиваль, задыхаясь, говорит, что это комната самой хозяйки, в которой он, пожалуй, и испустит дух.
Но, не успел я этим замечательным утром вытер капельку влаги с мочки уха, как вошел Персиваль. С подносом, полностью уставленным большой коричневой кружкой, тарелкой с тонкими ломтиками бекона, тремя жареными яйцами, помидором и кучкой коричневых гренок. Баночкой с мармеладом и белой масленицей с золотистым сливочным маслом.
— Доброе утро, сэр.
— Персиваль, вы в порядке?
— Лучше не бывает. Мне прошлой ночью свинья вправила колено.
— Рад слышать это.
— Как там и было.
— Надеюсь, гости не уехали. Я хочу попрощаться.
— Думаю, времени у вас будет достаточно, сэр, так как минуту назад я видел, как они несли столько всякой всячины, что хватит потопить корабль. И сегодня утром их уже пятеро, хотя прошлой ночью, клянусь, их было всего четверо. Ну, а как вам эта комнатка рядом с орудийной башней. Какой вид на море таким прекрасным утром.
— Что это?
— Что, сэр?
— Смотрите, там у стены.
— А, это Торо.
— Господи. Он чей?
— Ваш, сэр, в силу отсутствия претендентов, но я бы поостерегся подходить к нему близко, если рядом нет прочной стены, через которую можно было бы в случае чего быстро перескочить.
— Он злой?
— О, если рядом пара старых коровенок, он вполне безопасен. Полагаю, я говорил вам, сэр, что взял на себя смелость открыть счет в магазинчике.
— Очень любезно с вашей стороны, Персиваль, но я же сказал, что у меня нет средств.
— Погодите, сэр, а кто говорит о счетах и все такое. Времени вполне достаточно, чтобы подготовиться. А если вы не готовы, то и времени не хватит.
— Персиваль, вы, кажется, так уверены в будущем.
— Ну, без настоящего нет и будущего. А настоящее, конечно, занято созданием прошлого, пока будущее ждет. Ну, а будущее, пока оно не наступило, может и подождать. А когда оно придет, то, что бы там ни было, вы снова в настоящем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38