Пока догонишь понравившуюся даму, пока завалишь ее куда-нибудь в кусты, пока размотаешь эту сатирову повязку… так и всякое желание может пропасть. А тут сорвал легким движением руки фиговый листочек — и в бой…
В обломках корабля отщепенцам посчастливилось отыскать практически целое, не сгнившее весло, которое и стало удобным рулем для их ненадежного плавательного средства.
— Ох, чует мое сердце, перевернемся мы, — скептически заявил Агамемнон, недовольно рассматривая готовый плот.
— Не бойся, дружище, — весело рассмеялся Аякс, — я сочиню небольшую элегию и посвящу ее Посейдону. Море будет спокойным, а ветер попутным.
— Ну-ну… — Агамемнон в замешательстве поскреб бороду. — Как бы Посейдон после твоей элегии нас не потопил прямо у берега.
— Да нет никакого Посейдона, — нагло прокричал появившийся из густых зарослей Софоклюс. — Можешь, Аякс, не стараться, твоя элегия будет богам до фени.
— Ты, кажется, собирался назвать нашими именами отхожие места? — недружелюбно напомнил историку Агамемнон.
— Я передумал, — улыбнулся Софоклюс, подойдя к уже спущенному на воду плоту, — решил вот вас проводить, а то на острове ни одной сволочи это в голову не придет. Благодарите судьбу, что я незлопамятен. Кстати, я решил оказать вам небольшую услугу.
— Чего?!! — удивился Аякс, уже измысливши первую строчку своего нового стихотворения.
— Я поговорил с восточным ветром Эвром, он быстро домчит ваш плот куда надо. Вот такой я, Софоклюс, загадочный человек.
Герои недоверчиво посмотрели на историка, поступки которого были столь же противоречивы, как и его сочинения.
— Ну что ж, спасибо тебе, если правду говоришь, — пробасил Аякс, куском угля выводя на парусе какие-то кошмарные каракули. — Вот послушайте…
Герой прокашлялся:
Владыка моря Посейдон,
Могучий повелитель он.
На дне морском его чертоги,
Кому угодно обломает Колебатель роги…
— О великий Тартар, снова началось, — тихо простонал Агамемнон.
— Да, — обрадованно заявил Аякс, — ко мне наконец-то вернулся поэтический дар. Поэт было умер, но тут же воскрес.
— Да он в тебе даже не рождался, — противно захихикал Софоклюс. — Подобной бездарщины я отродясь не слышал, и именно поэтому, мой друг, тебя ждет бешеная популярность. Уверен, твои элегии уже распевают моряки во всех питейных заведениях Аттики.
Первая часть тирады историка Аяксу очень не понравилась, и он уже примерился открутить наглецу голову, но вот слова по поводу популярности могучему герою пришлись по душе, и он решил отложить убийство Софоклюса на потом.
— Ты бы лучше что-нибудь этакое про Эвра сочинил, — посоветовал историк, — из четырех строк, не больше…
Аякс призадумался.
В последнее время он стал это делать уж слишком часто, и голова порою не выдерживала и сопротивлялась, отвечая мыслителю тупой болью в затылке.
— А сатир ее побери, — Аякс скривился, тряхнув черепушкой, — снова эта проклятая мигрень.
— Ты бы шлем свой медный снял, — посоветовал Софоклюс, — глядишь и боль пройдет.
— А он не может, — басом заржал Агамемнон.
— Как это не может? — опешил историк.
— А вот так. После того как ему под стенами Трои кто-то копьем по башке дал, шлем не снимается.
— Да не копьем, не копьем, не надо врать, — сразу же обиделся Аякс. — Это случилось, когда я головой с разбега стену пробил. Ну, когда стало известно, что Зевс Илион изничтожит.
— Да, дела, — кивнул Софоклюс, — наверное, котелок теперь у тебя с трудом варит, то-то я смотрю, ты стихи стал сочинять.
— А что такое?! — взвился Аякс. — Чем тебе не нравятся мои стихи? Сам-то небось и рифму придумать не можешь. А ну-ка подбери мне рифму к слову «историк».
— Ну… э… э… — Софоклюс замялся.
— Алкоголик, — быстро выпалил Агамемнон. — Чудесная рифма и по форме, и по содержанию.
Но Софоклюс совсем не обиделся, он лишь записал что-то на своей верной вощаной дощечке.
«Наверное, снова решил назвать нашими именами отхожие места», — подумал Агамемнон.
А Аякс достал из-за пазухи чудом сохранившийся у него в целости и сохранности бараний рог (??? — Авт.).
Умудренный горьким опытом, Агамемнон поспешно заткнул пальцами уши.
Набрав в могучую грудь как можно больше воздуха, Аякс торжественно затрубил. У не ожидавшего подобной звуковой атаки Софоклюса глаза чуть не вылезли из орбит. Оттрубив, могучий герой прочитал первые две строчки только что сочиненного стихотворения, посвященного восточному ветру Эвру.
Звучало все приблизительно так:
Он Эвр, могучий ветер!
Сильнее всех на свете…
Справившись с гулом в ушах, Софоклюс поспешно записал гениальные строчки на свою вощаную дощечку.
— Что ты делаешь? — удивился Агамемнон. — Зачем тебе этот бре… то есть стихи?
— Я вставлю их в одну из глав своей книги! — гордо ответил историк. — Называться эта глава будет «Патологический идиотизм».
— Как? — переспросил Аякс. — Патологический империзм?
— Именно, — подтвердил Софоклюс, осторожно отодвигаясь от могучего героя.
Железная птица Дедала медленно везла солнце к краю горизонта. Близился вечер. (Что-то уж больно подозрительно быстро близился. — Авт.)
— Ну что ж, — вздохнул Агамемнон, — все вышло так, как мы и планировали. Плот построен, на воду спущен. Пока что всемогущий Рок на нашей стороне.
— Ох и беспокоит же меня этот фаллос летающий, — вдруг ни с того ни с сего заявил Софоклюс.
И греки дружно посмотрели на парящий далеко в небе Олимп.
— Где же эти новые бессмертные боги? Отчего с Летающего острова носа никто не кажет? Не к добру это, ох и не к добру…
Но что еще оставалось нашим героям, кроме как недоуменно пожать плечами?
Софоклюс был историком, человеком с масштабным полетом мысли, человеком космоса, гражданином Вселенной. Его не интересовали мелочи ничтожного смертного бытия. Его взгляд был всегда устремлен в будущее, к далеким потомкам, к которым уже летело каждое слово, выведенное им на податливом воске острой палочкой. Его всегда интересовали события общемирового масштаба. Куда там до него Агамемнону с Аяксом…
Ну висит в небе другой Летающий остров, ну и что с того?
Какая разница, как верховного бога зовут, Зевс там или Псевс? Главное, чтобы он был и за деяниями смертных сверху следил, а все остальное ерунда.
Вот если бы Олимп насовсем в небе исчез, то тогда да, полный звездец Греции бы и настал. Ведь в постоянном страхе держали бессмертные боги народ греческий, а как не станет этого страха, так знаменитой народной демократии и день после этого не просуществовать. (Ну и бред! — Редактор.)
Эх, мыслишки, мыслишки…
— Нарекаю сие судно «Клитемнестрой»! — торжественно пропел Аякс, разбивая о край плота пустую амфору из-под вина.
Софоклюс дурашливо зааплодировал. — Теперь мы точно перевернемся, — горестно прошептал Агамемнон.
Глава 2
В ПУТЬ
В дальний путь отплыли наши герои, не подозревая о тех опасных приключениях, которые ждали их впереди. Да даже если б и знали, какие капканы расставил им всемогущий Рок, думается, свое решение покинуть остров Лесбос они вряд ли изменили бы.
Оставив историка Софоклюса на берегу махать вслед отплывающему плоту белым платочком, великие греческие герои без труда поймали восточный ветер. Однако, куда точно нужно плыть, Агамемнон не знал.
— М-да, — задумчиво протянул Аякс, стоявший у руля, — не подумали мы об этом, когда остров покидали. В какую же сторону плыть?
— Я морскому делу не обучался, — растерянно отвечал Агамемнон, стараясь держаться как можно ближе к мачте их ненадежного судна. — Сатир его знает, в какой стороне моя родина.
— Может, Эвр ведает, — тихо предположил Аякс, глядя на вздувшийся пузырем парус.
— Что?
— Говорю, может, Эвр ведает, в какой стороне твоя земля лежит. Все-таки он бог ветра, а ветер, он где только не гуляет.
— Да как же мы с ним поговорим, он ведь везде и нигде одновременно!
— Э… приятель, плохо ты знаешь ветер, — усмехнулся Аякс. — Сейчас я прочту небольшое стихотворение в его честь, и он непременно объявится, чтобы поблагодарить меня.
— Весьма сомнительно, — скептически отозвался Агамемнон, — но ты попробуй.
Аякс прокашлялся и нараспев прочитал:
Эвр, могучий ветер, Сильней он всех на свете! Не даст соврать великий Крон, На Зевса трон все метит он! Эффект был просто потрясающий. Парус плота мгновенно обвис, а из воздуха возник мощный кулак, который, не теряя драгоценного времени, заехал Аяксу прямо в правое ухо.
Могучий герой охнул и грузно осел на край плота. Медный шлем на его голове стал выглядеть слегка скособоченным, и Агамемнон подумал, что снять его теперь можно только вместе с головой Аякса.
Затем воздух рядом с мачтой сгустился, и на плоту возник здоровый белобородый мужик в струящихся туманных одеяниях.
— Вы что, совсем обалдели, придурки? — яростно взревел бог ветра.
— Эт-т-т-то в-в-вы н-н-нам? — слегка заикаясь, спросил Агамемнон.
— Нет, — рявкнул Эвр, — не вам, а летучим рыбам… И восточный ветер зловеще рассмеялся.
— Тебе не понравилось мое стихотворение? — удивился приходящий в себя Аякс.
— Не понравилось? — прорычал бог ветра. — Да оно меня просто взбесило!
— Что ж так?
— Вижу, я разговариваю с полными кретинами, — тяжело вздохнул Эвр. — Ладно, сейчас объясню… Твое стихотворение, дружок, носит оскорбительно заговорщицкий характер…
— Но…
— Не перебивай старших.,. Как в твою баранью башку вообще могла прийти мысль, что я мечу на трон самого Зевса?
— Но это вышло случайно, — возразил Аякс, — во всем виновата рифма. Ведь имя «Крон» очень здорово рифмуется со словом «он»..
— Дурень, ты пишешь политически опасные стихи, — прошептал восточный ветер, — и, главное, когда? В эпоху великих политических перемен!
— Что это ты имеешь в виду? — встрепенулся Агамемнон. — Нам уже плел нечто подобное Софоклюс.
— А… Софоклюс… — Бог ветра нахмурился. — Он, кстати, просил меня за вас, балбесов. Помоги, мол, дуракам суши достичь. Ну а вы чем занимаетесь, вместо того чтобы спокойно следить за звездным небом? Политической сатирой увлеклись, да?
— Ну я же сказал, это вышло случайно, — набычился Аякс.
— Случайно, — передразнил его Эвр. — А вы знаете, что прежних богов на Олимпе больше нет, что их место заняли другие бессмертные?
— Как это нет? — хором переспросили Аякс с Агамемноном.
— А вот так. — Восточный ветер многозначительно пошевелил кустистыми бровями, которые у него почему-то были рыжего цвета, и это при совершенно белой бороде. — Нет больше ни Зевса, ни Посейдона, ни прочих олимпийцев. Сменилась команда, вот так-то!
— А куда же они все делись?
— Не вашего ума дело, — довольно резко ответил бог ветра. — Теперь на Олимпе новые боги. Правда, я их еще не видел, да и особого желания общаться с ними у меня нет, но ваши идиотские стишки в данной ситуации абсолютно неуместны. Вы что, хотите замарать мое честное имя?
Великие герои быстро замотали головами. Нет, мол, не хотим.
— Тогда какого сатира?
— Мы не знали, как тебя вызвать, — начал оправдываться Агамемнон, — дабы поговорить.
— О чем?
— Дело в том, что я не знаю, в какой стороне лежит моя родина.
— Ну и? — Эвр явно терял терпение.
— Ты не мог бы нас туда… э… э… доставить. Восточный ветер снова громоподобно рассмеялся:
— Это как, интересно? Может быть, по воздуху?
— Почему же по воздуху? — возразил Аякс. — Наполни наши паруса ветром и доставь, куда просим. Или ты не знаешь, где родина Агамемнона?
— Знать-то я знаю, — ответил Эвр, — но за каким таким сатиром я обязан вам помогать?
— За таким сатиром, — ласково произнес Агамемнон, — что в противном случае Аякс наваяет о тебе такую поэму, что новые боги, даже не выясняя подробностей, низвергнут тебя в Тартар. Правда, Аякс?
— Угу, — серьезно кивнул могучий герой, — я даже уже придумал начало этой поэмы… сейчас… как же там…
Был Эвр великий подлый заговорщик, Решил однажды ветер Зевса погубить…
— ДОСТАТОЧНО!!! — заорал бог ветра. — Немедленно ЗАТКНИСЬ!
И он с опаской посмотрел на темнеющий далеко в небе силуэт Олимпа.
Аякс послушно замолчал, ибо добавить к только что сочиненным строчкам ему было решительно нечего. Слово «погубить» рифмовалось со словом «грубить», а иное сравнение в голову могучего героя никак не приходило.
— Ладно, — наконец согласился Эвр, хотя было видно, что не по душе ему согласие это, — домчу вас с ветерком… ха-ха… как я здорово сострил!
— А можно вопрос? — подал голос Агамемнон. — Про новых богов?
— Валяй.
— А почему они с Олимпа носа не кажут, к грекам не являются?
— Ну… — Похоже, восточный ветер и сам не раз задавал себе этот вопрос. — По-видимому, готовят они, как сказал бы Софоклюс, новый исторический виток в Аттике.
— Демографический взрыв? — предположил любвеобильный Аякс.
— Да нет, кое-чего похуже. Я и сам не пойму. Думаю, новая империя на месте Греции возникнет или где-то рядом. Так сказать, преемница вашей культуры… М-да… больше мне сообщить по этому поводу нечего.
— Спасибо и на том, — поблагодарили герои, и восточный ветер исчез.
— А здорово он тебе в ухо заехал, — усмехнулся Агамемнон.
Это был просто-таки уникальный случай, достойный подробной записи в «Великой истории» Софоклюса.
Чтобы кто-то врезал Аяксу и остался безнаказанным?
Невероятно!
Могучий герой ничего не ответил приятелю, однако по глазам его было видно, что затаил он злобу на Эвра, сильно затаил.
«Ну да ладно, — подумал Агамемнон, — все равно, расскажи я кому об этом, в жизни мне не поверят».
Все-таки сдержал свое слово восточный ветер (что само по себе довольно странно. —Авт.). Быстро побежал легкий плот по морским волнам в сторону, как надеялся Агамемнон, его родины. Но не очень-то и горел желанием великий царь возвращаться домой.
Клитемнестра, конечно, не Пенелопа, замуж вряд ли в отсутствие мужа повторно выйдет, но пакость какую-нибудь отмочить она ой как способна. Агамемнон даже не знал, что и предположить. То, что его женушка давно любовников себе завела, ему было известно еще до Троянской войны.
Агамемнон особо по этому поводу не возникал, мечтая застать «голубков» за делом и прирезать обоих на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34