Голос рептилии был мягким и
свистящим, словно шипение огромной разъяренной кошки, в нем ощущалась
наводящая ужас мелодичность. Те, кто слышал его, замирали и внимали ему.
Маг коротко ответил, и вновь заговорил дракон, паря над Соколом с
помощью едва заметных взмахов крыльев. Аррен подумал, что он похож на
парящую в воздухе стрекозу.
Затем маг ответил: "Мемас" - "Я пойду", и поднял свой тисовый посох.
Пасть дракона открылась, и из нее вырвался причудливой формы клуб дыма.
Золотистые крылья с оглушительным грохотом рассекали воздух, поднимая
сильный ветер, который пах гарью. Дракон сделал круг и степенно полетел на
север.
На плотах царила мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипыванием детей
и причитаниями утешавших их женщин. Мужчины вылезли из моря со смущенными
лицами. Всеми забытые факелы догорали в первых лучах солнца.
Маг повернулся к Аррену. На его лице застыло выражение, которое можно
было посчитать как радостным, так и гневным. Но голос его был спокоен.
- Нам пора отправляться в путь, парень. Прощайся и поплыли.
Он обернулся, чтобы поблагодарить вождя и попрощаться с ним, потом
прошел с огромного плота через три других, по-прежнему сведенных вплотную
для танцев, на тот, к которому была привязана "Ясноглазка". Пустая лодка
следовала за плотами во время их медленного дрейфа на юг. Дети Открытого
Моря наполнили пустой бочонок дождевой водой и существенно пополнили запас
провизии, выразив тем самым уважение своим гостям. Многие из них верили в
то, что Сокол - один из Великих, сменивший облик кита на облик человека.
Когда Аррен присоединился к нему, маг ставил парус. Юноша отвязал конец и
прыгнул в лодку. В тот же миг она отошла от плота, и парус ее наполнился
свежим ветром, хотя на море дул лишь легкий бриз. "Ясноглазка",
накренившись, развернулась и направилась на север вслед за драконом,
легкая, как влекомый ветром лист.
Оглянувшемуся Аррену городок плотов показался горсткой щепок, над
которыми возвышались хижины и столбы для факелов. Вскоре они исчезли в
бликах утреннего солнца на воде. "Ясноглазка" мчалась вперед. Когда ее нос
рассекал волну, во все стороны летел восхитительный фонтан брызг,
заставлявший юношу прищуриваться.
Земной ветер смог бы так разогнать лодку разве что в шторм,
ежесекундно грозя отправить ее на дно. Но этот ветер вызвала сила магии, и
"Ясноглазка" летела как на крыльях.
Маг долго стоял у мачты, вглядываясь в даль. Наконец, он занял свое
привычное место у румпеля и, положив руку на него, взглянул на Аррена.
- То был Орм Эмбар, Дракон Селидора, - сказал он, - родственник
великого Орма, который убил Эррет-Акбе, и сам был сражен им.
- Он охотился за кем-то, господин? - спросил Аррен, который так и не
понял, говорил ли маг с драконом в доброжелательной манере или же с
угрозой.
- За мной. Драконы всегда находят того, кого ищут. Он явился просить
моей помощи.
Маг усмехнулся.
- Если бы мне кто рассказал, что дракон обратился за помощью к
человеку, то я бы ему не поверил. Причем именно этот, а не какой-нибудь
другой! Есть драконы и постарше его, но он - самый могущественный из их
племени. Он не скрывает своего Имени, подобно другим драконам и людям,
поскольку не боится, что кто-то сможет обрести власть над ним. Орм Эмбар
не обманщик, как большинство драконов. Давным-давно на Селидоре он
сохранил мне жизнь и поведал великую тайну, рассказав, как можно
восстановить Руну Королей. Ему я обязан Кольцом Эррет-Акбе. Но я никогда
не думал, что мне придется таким образом отдавать долг сему кредитору!
- О чем он попросил?
- Позволить ему показать мне путь, который я ищу, - ответил маг более
мрачным тоном. - Он сказал: "На Западе появился другой Повелитель
Драконов. Он причиняет нам вред, и сила его превышает нашу." Я спросил:
"Даже твою, Орм Эмбар?" И он ответил: "И даже мою. Ты мне нужен.
Поспешим." Он попросил, и я подчинился.
- Больше вам ничего не известно?
- Скоро я буду знать больше.
Аррен смотал причальный конец и уложил веревку на место, затем
выполнил еще кое-какие мелкие работы по лодке, но напряжение никак не
отпускало юношу, нервы дрожали как натянутая тетива, и это отразилось на
его голосе, когда он, наконец, произнес:
- По крайней мере, лучшего проводника нам не сыскать!
Сокол взглянул на него и рассмеялся.
- Да, - сказал он. - На этот раз, я думаю, мы не собьемся с пути.
Так началась для них двоих великая гонка через океан. Тысячи миль
отделяли неотмеченные на карте моря обитателей плотов от острова Селидор,
который лежал много западнее всех островов Земноморья. День за днем солнце
всходило из-за чистого горизонта и погружалось в пламенеющий на западе
закат. Под золотой аркой солнца и серебряной россыпью звезд мчалась по
волнам океана одинокая лодка.
Иногда вдалеке появлялись летние грозовые тучи, отбрасывая пурпурные
тени на горизонт. Тогда Аррен мог видеть, как маг встает на носу лодки и
голосом и жестом призывает тучи к ним, дабы они пролились дождем над
"Ясноглазкой". Сверкали молнии, гремел гром, но маг стоял неподвижно с
поднятой рукой, пока потоки воды не обрушивались на него и на Аррена,
наполняя подставленный сосуд и хлеща лодку и море, сглаживая волны своим
неистовым напором. Они с Арреном довольно улыбались при этом, ибо пищи у
них было вдоволь, а вот воды не хватало. К тому же им нравилось неистовое
великолепие шторма, вызванного искусством мага.
Аррена удивляло то, как расточительно расходует теперь Сокол свои
силы, и он как-то спросил:
- В начале нашего путешествия ты старался обходиться без чар.
- Первый урок Рокка, он же и последний, гласит: "Делай то, что
необходимо." И не больше!
- Остальные уроки, наверное, растолковывают, что является
необходимым.
- Именно так. Необходимо учитывать Равновесие. Но когда само
Равновесие нарушено... приходится принимать в расчет еще кое-что. Прежде
всего - спешку.
- Но как так случилось, что все колдуны на Юге, а теперь и во всем
Земноморье, даже сказители на плотах, утратили свое искусство, а ты
сохранил свой дар?
- Потому что мне не нужно ничего, кроме моего искусства, - ответил
Сокол.
Спустя некоторое время он добавил более веселым тоном:
- А если мне уж суждено вскоре утратить его, то надо выжать из него
все, пока оно при мне.
В поведении Сокола действительно появилась какая-то беззаботность,
неприкрытое наслаждение своим искусством, чего Аррен никак не мог ожидать
от всегда столь осторожного мага. Все волшебники обожают различные трюки.
Каждый маг - искусный фокусник. Маскировка Сокола в Хорттауне, которая так
пугала Аррена, была для мага лишь игрой, причем весьма примитивной, ибо он
мог при желании изменить не только лицо и голос, но и само тело,
превратившись в рыбу, дельфина или ястреба. А однажды он сказал:
- Смотри, Аррен, я покажу тебе Гонт. - И заставил мальчика взглянуть
на поверхность воды в наполненном до краев бочонке, который он открыл.
Однако даже неискушенные чародеи могли вызвать такой образ в зеркале воды:
гигантский пик, облепленный серыми облаками, вздымающийся из серого моря.
Затем картинка изменилась, и Аррен вдруг ясно увидел крутые склоны горы.
Он словно превратился в птицу - чайку или сокола, что парила на восходящих
у берега потоках. Ветер бил в лицо, и Аррен смотрел на утес в две тысячи
футов высотой. На одном из его уступов стоял маленький домик.
- Это Ре Альби, - сказал Сокол, - здесь живет мой учитель, Огион,
который когда-то давным-давно утихомирил землетрясение. Он пасет своих
коз, собирает травы и хранит молчание. Интересно, бродит ли он, как в
былые времена, по горам, ведь он уже очень стар. Но я тут же почувствую,
обязательно почувствую, даже сейчас, если Огион вдруг умрет.
Голосу мага недоставало уверенности, и на миг образ заколыхался,
словно сам утес начал внезапно разваливаться на куски. Затем картинка
прояснилась, голос Сокола окреп.
- Он любил бродить по лесам один, особенно поздним летом и осенью.
Так он впервые пришел ко мне, когда я был подростком из горной деревушки,
и дал мне мое Имя. И мою жизнь вместе с ним.
Образ в зеркале воды вновь сменился. Зритель словно стал птицей,
сидящей на ветке дерева и смотрящей на залитые солнцем высокогорные луга
между голой скалой и вечными снегами вершины, на крутую тропу, что
терялась внизу в золотисто-зеленом сумраке.
- Нигде на свете не царит такая тишина, как в этих лесах, - с тоской
произнес Сокол.
Изображение подернулось дымкой и пропало, лишь слепящий диск
полуденного солнца отражался в воде.
- Если... - начал Сокол, глядя на Аррена странным, насмешливым
взглядом, - если я когда-нибудь вернусь туда, то даже ты не сможешь
разыскать меня.

Впереди виднелась низкая голубоватая полоска земли, похожая на
сгусток тумана.
- Это Селидор? - спросил Аррен, и его сердце бешено забилось.
- Я думаю, Обб или Джессайдж. Мы не проплыли и половины пути, парень.
Этой ночью они петляли по проливу, разделяющему два острова. Огней
они не заметили, но воздух был настолько пропитан смрадом гари, что их
легкие просто разрывались на части. Когда забрезжил рассвет, они
оглянулись назад и увидели, что восточный остров, Джессайдж, насколько
видел глаз, превратился в выжженную пустыню, над которой курился голубой
дымок.
- Они сожгли посевы, - сказал Аррен.
- Да. И деревни тоже. Мне знаком этот запах.
- Разве здесь, на Западе, живут дикари?
Сокол покачал головой.
- Фермеры, горожане.
Аррен взглянул на почерневшие руины, на засохшие деревья садов, и
помрачнел.
- Чем им помешали деревья? - спросил он. - Почему природа должна
расплачиваться за их ошибки? Те люди, что выжигают землю, поссорившись с
другими людьми - дикари.
- Ими никто не управляет, - сказал Сокол. - У них нет короля, нет
людей, облеченных властью или магической силой. Все поразъехались или
свихнулись, пытаясь найти проход сквозь смерть. Так обстоят дела на Юге и,
боюсь, во всем Земноморье.
- И всему причиной один-единственный человек... Тот, о котором
говорил дракон? Это кажется невероятным.
- Почему нет? Если изберут Короля Островов, он будет править в
одиночку. Один-единственный человек может с одинаковым успехом и
управлять, и разрушать, быть Королем или Анти-Королем.
В его голосе опять проскользнула насмешка или вызов, который вывел
Аррена из себя.
- У Короля есть слуги, солдаты, курьеры, придворные. Он правит через
своих слуг. Где же слуги этого... Анти-короля?
- В наших мозгах, парень. В наших мозгах. Предатель - твое
собственное "Я", которое вопит: "Я хочу жить, мне плевать на то, какую
цену заплатит мир за мою жизнь!" Маленький предатель притаился в темных
закоулках наших душ, как паук в коробочке. Он говорит со всеми нами. Но
лишь немногие понимают его: колдуны, певцы, поэты. И герои - те, что
пытаются сохранить свою личность. Быть самим собой удается нечасто.
Остаться самим собой навеки - это ли не благословенный покой?
Аррен пристально взглянул на Сокола.
- Ты считаешь, что они не правы. Но объясни мне, почему. В начале
нашего путешествия я был ребенком, не верящим в смерть. Я кое-чему
научился, вряд ли многому, но все же чему-то. Я научился верить в смерть,
но не обучен смиряться с ней, приветствовать свою или твою гибель. Если я
люблю жизнь, разве не должен я ненавидеть конец ее?
В Бериле Аррена обучал фехтованию маленький лысый хладнокровный
человечек лет шестидесяти. Мальчику он никогда не нравился, хотя Аррен
знал, что это великий мастер. Но однажды во время тренировки юноша нащупал
слабое место в обороне своего учителя и обезоружил его. Аррену навсегда
врезалось в память нежданное, несвойственное ему выражение счастья,
надежды и радости, внезапно осветившее холодное лицо мастера - равный,
наконец-то равный ему! С этого дня тренировки стали еще напряженнее, но
теперь на лице старика постоянно играла все та же улыбка, которая
вспыхивала особенно ярко, когда Аррен загонял его в угол. Сейчас на лице
Сокола застыло то же самое выражение.
- Жизнь без конца, - сказал маг. - Бессмертие. Каждый человек жаждет
этого, и крепость его здоровья зависит от силы этого желания. Но будь
осторожен, Аррен. Ты - один из тех, кто может добиться желаемого.
- И тогда?
- Тогда - вот этот упадок на островах. Забытые ремесла. Онемевшие
певцы. Ослепшие глаза. Тогда - будет править ложный король. Вечно править.
И всегда одними и теми же. Не будет рождений, появления новой жизни. Не
будет детей. Только такой ценой мертвые смогут обрести жизнь, Аррен. Ведь
смерть - это залог новой жизни. Равновесие - не косная структура. Это
движение, вечное становление.
- Но какую опасность для Равновесия Всего Сущего может представлять
жизнь и поступки одного-единственного человека? Это, без сомнения,
невозможно, этого нельзя допустить... - Он запнулся.
- Кто дает разрешение? Кто запрещает?
- Я не знаю.
- Я тоже.
- Тогда почему вы так уверены в этом? - спросил Аррен почти сердито.
- Я знаю, сколько зла может причинить миру один-единственный человек,
- ответил Сокол, и его покрытое шрамами лицо нахмурилось, хотя скорее от
боли, чем от гнева. - Я знаю это, ибо сам когда-то натворил нечто
подобное. Я совершил похожее зло, движимый той же гордыней. Я приоткрыл
дверь между мирами. Лишь на чуть-чуть, совсем крохотная щелочка, только
чтобы доказать, что я сильнее самой смерти. Я был молод и не сталкивался
еще со смертью - совсем как ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28