Наконец, темные глаза старейшины
ненадолго встретились с глазами юноши.
- Ты - тоже вождь, - заключил тот.
- Да, - ответил Аррен. Ему очень хотелось спросить, как тот догадался
об этом, но юноша сохранил бесстрастное выражение лица.
- Однако здесь я служу моему господину.
Вождь обитателей плотов сказал что-то, но Аррен его не понял: обычные
слова были искажены до неузнаваемости, а упомянутых имен юноша не знал.
Тогда старейшина спросил:
- Как вы попали на Балатрен?
- Мы искали...
Но Аррен не знал, как много он может рассказать и стоит ли ему вообще
это делать. Все, что относилось к их путешествию, казалось теперь таким
далеким, и в мозгу мальчика царила полная неразбериха. Наконец, он сказал:
- Мы приплыли на Обехол. Когда мы высадились на остров, они атаковали
нас. Мой господин был ранен.
- А ты?
- А я - нет, - ответил Аррен. Жесткий самоконтроль, которому его
научило проведенное при дворе детство, здорово помогал ему. - С нами
плыл... еще один человек, который был слегка не в себе. Он утопился от
страха...
Аррен замолк.
Вождь смотрел на него своими непроницаемыми черными глазами. Наконец,
он сказал:
- Значит, вы попали сюда случайно.
- Да. Мы все еще в Южном Пределе?
- Предел? Нет. Острова...
Вождь провел своей тонкой черной рукой дугу, охватывающую
северо-восточный сектор компаса.
- Острова - там, - сказал он. - Все острова.
Затем старейшина указал на темнеющее за его спиной море - с севера на
юг через запад, сказав:
- Море...
- С какого ты острова, господин?
- Ни с какого. Мы - Дети Открытого Моря.
Аррен взглянул на его одухотворенное лицо, затем обвел взглядом
гигантский плот с храмами и величественными идолами, каждый из которых был
вырезан из отдельного бревна: огромные богоподобные фигуры дельфинов, рыб,
людей и морских птиц; посмотрел на людей, занятых своим делом: ткущих,
вырезающих, ловящих рыбу, готовящих еду на специальных возвышениях,
нянчащих детей; на другие плоты, числом не меньше семидесяти, образовавшие
на воде гигантский круг диаметром около мили. Это был целый город: дымок
курился над расположенными в отдалении домишками, ветер разносил звонкие
голоса детей. Это был город, а под ним зияла бездонная пропасть.
- Неужели вы никогда не ступаете на землю? - шепотом спросил мальчик.
- Раз в год. Мы плывем к Длинной Дюне, рубим там лес и чиним плоты.
Это происходит осенью, а потом мы следуем за серыми китами на север. Зимой
мы разделяемся, и каждый плот плавает по одиночке. Весной мы все
встречаемся у Балатрена. Там ходим друг к другу в гости, играем свадьбы,
танцуем Долгий Танец. Отсюда берет начало Дорога Балатрена - мощное южное
течение. Летом мы дрейфуем к югу, влекомые этим течением, пока не
встречаем Великих - серых китов, - мигрирующих на север. Тогда мы следуем
за ними, в конце концов возвращаясь ненадолго к пляжам Эмаха на Длинной
Дюне.
- Это крайне захватывающая история, милорд, - сказал Аррен. - Я
никогда не слышал о людях, подобных вам. Мой дом находится крайне далеко
отсюда. И все же мы, жители острова Энлад, тоже танцуем Долгий Танец в
канун середины лета.
- Вы топчете землю и находитесь в безопасности, - сухо заметил вождь.
- Мы же танцуем на поверхности бездонного моря.
Помолчав немного, он спросил:
- Как зовут твоего господина?
- Сокол, - ответил Аррен. Вождь повторил слово, но оно явно ни о чем
ему не говорило. И это более, чем что-либо другое, убедило Аррена в том,
что услышанная им история правдива, и эти люди действительно всю жизнь
проводят в Открытом Море вдали от островов, где землей и не пахнет, за
пределами полета любой из живущих на островах птиц. Об их существовании не
знают люди, населяющие Архипелаг.
- Он едва не умер, - сказал вождь. - Ему необходимо поспать.
Возвращайся на плот Стара, я пошлю за тобой.
Вождь встал. Несмотря на его непоколебимую уверенность в себе, он
явно не знал, как ему обращаться с Арреном: как с равным или как с юношей.
Аррен в данной ситуации предпочел последнее и согласился с тем, что должен
уйти. Но тут он столкнулся с другой проблемой. Плоты вновь разошлись в
стороны, и между ними сверкала полоска шелковистой воды шириной в сотню
ярдов.
Вождь Детей Открытого Моря вновь обратился к нему.
- Плыви, - сказал он.
Аррен осторожно окунулся в воду. Ее прохлада приятно освежила
обожженную солнцем кожу юноши. Переплыв зазор, он выбрался на другой плот
и увидел группку из пяти-шести детей и подростков, которые с живым
интересом наблюдали за ним. Совсем маленькая девочка пропищала:
- Ты плаваешь как рыба на крючке.
- А как я должен плавать? - вежливо спросил слегка уязвленный Аррен.
Ему не хотелось грубить малышке. Она была похожа на изящную статуэтку из
красного дерева, хрупкую и изысканную.
- Вот так, - крикнула она и нырнула как тюлень в прозрачную
переливающуюся толщу воды. Только спустя долгое время и на невероятном
расстоянии Аррен увидел над поверхностью черную гладкую головку и услышал
ее громкий визг.
- Поплыли, - сказал мальчик, вероятно, ровесник Аррена, хотя с виду
ему можно было дать лет двенадцать: серьезный парень с вытатуированным на
спине голубым крабом. Он нырнул, и все, даже трехлетние, нырнули вслед за
ним. Аррен вынужден был последовать их примеру, постаравшись войти в воду
без всплеска.
- Как угорь, - сказал паренек, выставляя из воды плечо.
- Как дельфин, - сказала симпатичная девочка с приятной улыбкой и
исчезла в пучине.
- Как я! - взвизгнул трехлетний карапуз, качаясь на волнах подобно
бутылке.
Так что весь вечер дотемна и весь следующий долгий жаркий день, и
последующие дни Аррен купался, болтал и трудился вместе с подростками с
плота Стара. Все перипетии его путешествия, начавшегося в день весеннего
равноденствия, когда они с Соколом отплыли с Рокка, казались ему теперь
такими далекими! Ибо все, что произошло с ними во время этого путешествия,
да и вся его предыдущая жизнь, не шло ни в какое сравнение с его
теперешним времяпровождением, а ведь самое интересное было еще впереди.
Ночью, ложась спать при свете звезд вместе с другими, он подумал: "Словно
я умер, и все это - загробная жизнь: под яркими лучами солнца, за Краем
Мира, среди сынов и дочерей моря..." Прежде чем уснуть, Аррен обычно
бросал взгляд на юг, ища глазами желтую звезду и Руну Конца, и всегда
находил Гобардон, а также больший или меньший треугольник. Но сейчас
звезда взошла позднее, и он не сомкнул глаз, пока вся фигура не показалась
над горизонтом. День за днем и ночь за ночью плоты дрейфовали к югу, но
море нисколько не менялось, ибо нельзя уловить перемены на его не знающем
покоя лике. Майские бури уже прогремели, поэтому ночью ярко сияли звезды,
а днем вовсю светило солнце.
Аррен понимал, что вряд ли их жизнь всегда настолько беспечна. Он
спросил о зиме, и они рассказали ему о проливных дождях и могучих волнах,
об одиноких плотах, которые долгими неделями дрейфуют вдали друг от друга
сквозь серую мглу и кромешную тьму. Прошлой зимой, во время шторма,
длившегося целый месяц, они видели волны, огромные, по их словам, "как
грозовые тучи", ибо ребята никогда не видели холмов: с гребня одной можно
было увидеть вдалеке, в нескольких милях от нее, другую, стремительно
мчащуюся на них.
- Выдерживают ли плоты подобные штормы? - спросил он, и они ответили,
что да, но не всегда. Весной, когда все собираются у Дороги Балатрена,
обычно не досчитываются двух, трех, а иногда и шести плотов...
Женились они рано. Голубой Краб - мальчик, на спине которого был
вытатуирован его символ, и симпатичная девочка по имени Альбатрос
считались мужем и женой, хотя ему было лишь семнадцать, а ей - на два года
меньше. На плотах было полно таких пар. Множество детишек ползало и
ковыляло по плотам, привязанные к четырем столбам центральной хижины, под
крышей которой они спасались от дневного зноя и где спали по ночам
вповалку. Старшие дети нянчили младших, а мужчины и женщины на равных
занимались повседневной работой. Они по очереди собирали коричневые
морские водоросли нилгу, похожие на папоротник длиной в сто футов. Потом
все вместе ткали из нилгу одежду, а также плели грубые нити для канатов и
сетей. Они рыбачили и сушили рыбу, вытачивали из китовой кости
инструменты, занимались разной другой работой. Но у них всегда находилось
время, чтобы поплавать и поболтать друг с другом, поскольку сроки
выполнения той или иной работы никогда не бывали жесткими. Здесь время не
делили на часы: различали лишь полный день и полную ночь. После череды
таких дней и ночей Аррену стало казаться, что он живет на плотах с
незапамятных времен, а Обехол и все, что было перед ним - всего лишь сон,
и в какой-то иной вселенной он жил на острове и был принцем Энлада.
Когда его, наконец, вызвали на плот вождя, Сокол поглядел на него и
сказал:
- Вот теперь ты похож на того Аррена, которого я увидел во дворике
фонтана: гладкий, как золотистый тюлень. Пребывание здесь явно пошло тебе
на пользу, парень.
- Да, милорд.
- Но где это "здесь"? Мы миновали знакомые места. Мы уплыли за
пределы карт... Давным-давно мне приходилось слышать истории о Народе
Плотов, но я тогда решил, что это просто еще одна байка Южного Предела,
досужий вымысел. Тем не менее, данная фантазия спасла нас, и мы обязаны
своими жизнями мифу.
Он произносил слова с оттенком иронии, как будто от души наслаждался
этим бесконечным праздником жизни солнечного лета, но лицо его оставалось
мрачным, а глаза - непроницаемо черными. Аррен заметил это и решился.
- Я предал... - сказал он и запнулся. - Я предал ваше доверие ко мне.
- Как так, Аррен?
- Там... на Обехоле. Где вы впервые нуждались во мне. Вас ранили и
вам нужна была моя помощь. А я и пальцем не пошевелил. Лодка дрейфовала, и
я не пытался управлять ею. Вам было больно, а я ничем не помог. Я видел
остров... Я видел остров, но даже не попытался развернуть лодку...
- Успокойся, парень, - произнес маг таким повелительным тоном, что
Аррен подчинился. - Скажи мне, о чем ты думал в те минуты.
- Ни о чем, милорд... ни о чем! Мне казалось, что бесполезно что-либо
предпринимать. Я думал, что вы утратили магическую силу... нет, этому не
бывать... что вы обманули меня.
Пот струился по лицу Аррена, он с трудом выдавливал из себя слова, но
все же не умолкал.
- Я боялся вас. Я боялся смерти. Я так испугался, что не в силах был
даже смотреть на вас, потому что вы могли уже умереть. Я мог думать лишь о
том, что существует... существует путь к бессмертию, и если я смогу найти
его... Но жизнь все время утекала, словно где-то была огромная рана, и
кровь сочилась из нее... совсем как у вас. Ну, вот и все. Я бездействовал,
пытаясь спастись от ужаса смерти.
Он умолк, ибо было нестерпимо больно произносить правду во
всеуслышание. Его остановил не стыд, а страх, все тот же страх. Теперь
Аррен понимал, почему вся эта беспечная жизнь на плотах среди моря и
солнечного света показалась ему жизнью после смерти или чем-то вроде
несбыточной мечты. Все дело в том, что в глубине души он считал реальность
пустотой без жизни, без тепла, без цвета или звука, не имеющей никакого
значения. В ней не было вершин или глубин. Вся эта прелестная мешанина
света и цвета в море и в глазах людей являлась лишь игрой воображения в
абсолютной пустоте вакуума.
Она проходит, оставляя после себя только хаос и холод. И ничего
больше.
Сокол посмотрел на него, и мальчик опустил глаза, будучи не в силах
выдержать его взгляд. Но тут в нем внезапно проснулась смелость, а, может,
презрение к себе. Это чувство возопило высокомерно и безжалостно: "Трус!
Трус! Неужели ты не способен даже на это?"
Поэтому Аррен невероятным усилием воли поднял глаза и встретил взгляд
своего компаньона.
Сокол крепко сжал его руку, так что они установили не только
зрительный, но и телесный контакт.
- Лебаннен, - сказал он. Прежде маг никогда не произносил вслух
Настоящего Имени Аррена, да и мальчик не называл ему его. - Что значит
"рябина". И это - ты. В мире нет безопасности. Нет конца. Слово можно
услышать лишь в тишине. Звезды видны только во тьме. Танец всегда танцуют
над пустотой, над бездонной бездной.
Аррен попытался отстраниться, но маг не отпускал его.
- Я обманул твои ожидания, - сказал мальчик. - И я подведу тебя
вновь. Я недостаточно силен!
- У тебя хватит сил, - голос Сокола был мягок, но в нем чувствовалась
та же твердость, что поднялась из глубин позора Аррена, побуждая юношу к
действию.
- Ты будешь любить то, что любишь сейчас. Ты выполнишь все, что взял
на себя. На тебя можно положиться. Удивительно, что ты сам до сих пор
этого не понял. У тебя было лишь семнадцать лет, чтобы понять это. Но
пойми, Лебаннен. Отказаться от смерти значит отказаться от жизни.
- Но я жаждал умереть! - Аррен поднял голову и пристально взглянул на
Сокола. - Как Сэпли...
- Сэпли не искал смерти. Он лишь пытался покончить со страхом перед
смертью.
- Но существует же путь. Тот путь, который он, Сэпли, пытался
отыскать. И Хэйр, и все остальные. Путь возвращения к жизни, к жизни без
смерти. Вы... самый великий из них... Вы должны знать этот путь...
- Я не знаю его.
- Но другие колдуны...
- Мне известно о том, _ч_т_о_ они пытались найти. Но я уверен: все
они встретят свою смерть в назначенный час, как встретил ее Сэпли. И я
умру когда-нибудь. И ты тоже.
Сокол по-прежнему крепко сжимал руку Аррена.
- Я знаю цену подобному знанию. Это - величайший дар. Благо по
отношению к собственной личности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28