Аррен прошел на корму и позаботился о своем компаньоне, положив его
на соломенный тюфяк под навес и дав ему воды. Он сделал все это поспешно,
стараясь не смотреть на повязку, которая нуждалась в смене, ибо из раны
продолжала сочиться кровь. Сокол так ослаб, что не мог говорить. Не
открывая глаз, маг жадно попил и тут же вновь погрузился в сон, в котором
он нуждался больше всего. Когда опустилась тьма, ветер стих, но магический
ветер не пришел ему на смену, и лодка вновь лениво закачалась на легкой
волне. Теперь возвышавшиеся справа по курсу горы черными глыбами
выделялись на фоне усыпанного звездами неба, и Аррен долго не мог оторвать
от них взгляда. Их очертания казались ему странно знакомыми, будто он уже
видел их прежде, а, может, знал их всю жизнь.
Когда он лег спать, то расположился лицом к югу, где над безмятежной
гладью моря высоко в небе горела звезда Гобардон. Чуть ниже виднелись еще
две звезды, образуя вместе с ней треугольник. А под ними вытянулись в
линию еще три, служа стороной большего треугольника. Затем, по прошествии
некоторого времени, взошли еще две звезды, грациозно скользя по усыпанной
серебром угольно-черной равнине. Они были желтыми, как Гобардон, но не
такими яркими, и сияли у правого угла большего треугольника, причем правая
располагалась чуть выше, чем левая. Словом, взошли восемь из девяти звезд,
которые, как считалось, образовывали человеческую фигурку или Хардикскую
руну Агнен. Аррен не видел в этом узоре фигурки человека, разве что, как
обычно бывает с созвездиями, она была невероятно перекошена, но руна
различалась отчетливо, не хватало лишь последнего штриха у основания,
чтобы завершить ее - девятая звезда пока что не взошла.
Наблюдая за звездами, Аррен уснул.
Проснувшись на рассвете, он увидел, что "Ясноглазку" еще дальше
отнесло от Обехола. Берега острова окутал туман, из которого торчали лишь
верхушки гор. Над фиолетовой гладью южного моря он слегка редел,
превращаясь в дымку, затмевавшую последние звезды.
Аррен взглянул на своего спутника. Сокол дышал неровно, словно боль
скользила по поверхности сна, не нарушая его. Лицо мага казалось
осунувшимся и постаревшим в холодном, не знающем тени свете. Аррен смотрел
и видел перед собой человека, у которого больше не было ни власти, ни
магической силы, ни здоровья, ни даже молодости - ничего. Он не смог ни
спасти Сэпли, ни избежать направленного в него дротика. Он вовлек их в это
безумное предприятие и не смог защитить от напастей. Теперь Сэпли мертв,
он сам умирает, и Аррен тоже вскоре умрет. А всему виной этот человек, и
главное - все напрасно, впустую.
Итак, юноша глядел на него полными отчаяния глазами и не видел
ничего.
В нем не шевельнулись воспоминания о фонтане под раскидистой рябиной,
о белом магическом свете в тумане на невольничьем корабле, о запущенном
саде Дома Красильщиков. В нем не проснулись ни гордость, ни упрямство.
Аррен наблюдал за тем, как над спокойным морем забрезжил рассвет, окрасив
едва заметные волны в бледно-аметистовый цвет. Все вокруг стало таким
призрачным, без присущих реальности силы и напора, что больше смахивало на
сон. В глубинах моря и грез не было ничего - пустота, бездна.
Лодка медленно плыла вперед, повинуясь слабым порывам ветра. За ее
кормой ясно вырисовывались на фоне восходящего солнца вершины гор Обехола.
Оттуда и дул ветер, унося "Ясноглазку" прочь от острова и от всего мира -
в Открытое Море.

8. ДЕТИ ОТКРЫТОГО МОРЯ
Ближе к полудню Сокол очнулся и попросил воды. Утолив жажду, он
спросил:
- Куда мы плывем?
Парус над его головой был наполнен ветром, и лодка скакала по волнам,
словно ласточка.
- На запад, или на северо-запад.
- Мне холодно, - сказал Сокол. Солнце палило вовсю, раскаляя лодку.
Аррен промолчал.
- Попробуй держать курс на запад. Веллоги к западу от Обехола.
Высадимся там. Нам нужна вода.
Мальчик смотрел вперед поверх пустынной глади моря.
- В чем дело, Аррен?
Юноша не ответил.
Сокол попытался сесть, но не смог. Тогда он попробовал дотянуться до
своего посоха, который лежал у ящика с припасами, но тот был слишком
далеко. Осознав это, маг хотел что-то сказать, однако слова застряли в его
пересохшем горле. Из-под покоробившейся повязки вновь выступила кровь,
растекаясь темно-красной паутинкой по темной коже его груди. Он хрипло
задышал и закрыл глаза.
Аррен бросил на него быстрый бесстрастный взгляд, затем прошел вперед
и вновь устроился на носу, глядя на море. Во рту у него совсем пересохло.
Сильный восточный ветер, дувший сейчас в Открытом Море, напоминал
пустынный суховей. В их бочонке еще плескались две-три пинты воды, но
Аррен считал, что вода не для него, а для Сокола. Ему и в голову не пришло
бы выпить ее. Он закинул удочки, помня, что с тех пор, как они покинули
Лорбанери, сырая рыба помогала им утолять не только голод, но и жажду. Но
клева не было. Хотя это не имело никакого значения. Лодка скользила по
водной пустыне. Над нею, также с востока на запад двигалось солнце,
медленно, но верно выигрывая гонку за счет ширины неба.
Однажды Аррену показалось, что он видел на юге голубоватую дымку,
которая, возможно, была островом или облаком. Однако лодка час за часом
мчалась примерно на северо-запад, и он не предпринял никаких попыток
развернуть ее, пустив дело на самотек. Был ли там остров или нет - какая,
в сущности, разница. Для него все это великолепие ветра, света и моря
давно стало тусклым и лживым.
Опустилась тьма, затем взошло солнце, и вновь темнота, и опять свет,
словно барабанная дробь на туго натянутой канве неба.
Аррен опустил руку в воду у борта лодки. На мгновение он ясно увидел
ее бледно-зеленую тень под поверхностью журчащей воды. Мальчик поднес
ладонь ко рту и облизал пальцы. Влага была горькой и обжигала губы, но он
вновь проделал это. Затем ему стало плохо, и мальчик скрючился на днище
лодки. Его рвало, но лишь капелька желчи обожгла горло Аррена. У него не
было больше воды для Сокола, и он боялся подойти к нему. Мальчик лежал
ничком, весь дрожа, несмотря на жару. Было тихо, жарко и светло - ужасно
светло. Аррен прикрыл глаза, спасаясь от всепроникающего света.

Они стояли в лодке. Их было трое: стройные, большеглазые и угловатые,
похожие на странных черных цапель или журавлей. Голоса этих людей были
тонкие, словно голоса птиц. Он не понимал их речи. Один склонился над ним
с черным сосудом в руках и поднес его к губам Аррена: это была вода.
Мальчик поспешно отхлебнул, закашлялся, затем жадно пил до тех пор, пока
не осушил сосуд до дна. Потом Аррен огляделся и, вскочив на ноги, спросил:
- Где он? - поскольку на "Ясноглазке" кроме него были лишь трое
стройных незнакомцев.
Они непонимающе посмотрели на него.
- Другой человек, мой друг, - хрипло спросил мальчик. У него страшно
болело горло, да и губы плохо слушались его.
Один из незнакомцев понял если не его слова, то его горе и осторожно
взял Аррена за руку, указывая куда-то другой рукой.
- Там, - успокаивающе сказал он.
Аррен поднял глаза и увидел рядом с лодкой какой-то силуэт, а также
еще несколько таких же чуть подальше - плоты, множество плотов, которые
усеяли воду, словно опавшие листья - бассейн. Они едва возвышались над
волнами, и в центре каждого из них располагались один-два домика или
хижины, а некоторые имели еще и мачты. Плоты плавали подобно листьям,
мягко покачиваясь на волнах западного океана и пропуская их под собой.
Полоски воды между ними отливали серебром, а высоко в небе, на западе,
темнели фиолетово-золотистые дождевые облака.
- Там, - повторил человек, указывая на гигантский плот рядом с
"Ясноглазкой".
- Живой?
Они недоуменно уставились на него, затем до одного, наконец, дошло:
- Живой. Он жив.
Услышав это, Аррен заплакал, рыдая без слез. Тогда один из
незнакомцев взял его за запястье своей узкой длинной рукой и отвел с
"Ясноглазки" на плот, к которому она была надежно привязана. Плот был
настолько велик и устойчив, что даже не покачнулся, когда они ступили на
него. Один из мужчин повел Аррена через плот, в то время как другой
подтянул тяжелым багром с крюком из зуба китовой акулы ближайший к этому
плот настолько, что на него можно было перебраться без труда. Затем Аррена
подвели к открытой с одной из сторон хижине с плетеными стенами.
- Ложись, - сказал ему человек, и Аррен провалился в небытие.
Он лежал на спине, уставившись в грубую зеленую крышу, испещренную
крохотными светлыми точечками. Ему показалось, что он в яблоневых садах
Семермина в горах близ Берилы, где принцы Энлада обычно проводят лето.
Будто он лежит там в густой траве, глядя на небо сквозь ветви яблонь.
Спустя некоторое время до него донесся плеск воды в пустотах под
плотом, а также тонкие голоса его обитателей, говорящих на обыкновенном
Хардике Архипелага, но со столь измененными ударениями и интонациями, что
он с трудом их понимал. И тут Аррен, наконец, понял, где находится - вдали
от Архипелага, вдали от Предела, вдали от всех островов, посреди Открытого
Моря. Но тем не менее, это его нисколько не беспокоило, и он устроился
здесь столь же удобно, как на траве в садах своей родины.
Спустя некоторое время он решил, что пора вставать, и поднялся на
ноги, обнаружив, что сильно исхудал и обгорел на солнце. Ноги мальчика
дрожали, но все же слушались его. Он откинул плетеный занавес, служащий
хижине стеной, и вышел наружу. Дело шло к вечеру. Пока Аррен спал, прошел
дождь, и настил плота, состоящий из больших, ровных, плотно подогнанных и
проконопаченных брусьев блестел от влаги так же, как и волосы стройных
полуобнаженных людей. Небо на западе, где сияло солнце, уже очистилось, и
серебристые громады туч неслись на северо-восток.
Один из мужчин осторожно приблизился к Аррену, остановившись в
нескольких футах от него. Он был хрупкого телосложения и невысок ростом -
не выше двенадцатилетнего мальчишки. У него были большие, слегка
удлиненные карие глаза. Он держал в руках копье с острым наконечником из
слоновой кости.
Аррен сказал ему:
- Вам и вашим людям я обязан жизнью.
Человек кивнул.
- Не могли бы вы проводить меня к моему спутнику?
Развернувшись, обитатель плота издал громкий пронзительный клич,
похожий на крик морской птицы. Затем он присел на корточки, словно
приготовившись к ожиданию, и Аррен последовал его примеру.
У всех плотов имелись мачты, хотя на том плоте, где они находились,
мачта не была установлена. На мачтах полоскались паруса, крохотные по
сравнению с шириной плота, из суровой материи, которая явно была прочнее
парусины или льна. Ее, по всей видимости, не ткали, а сбивали, словно
войлок. Спустя некоторое время на плоту, что качался на волнах в четверти
мили от них, был поднят с помощью веревок коричневый парус, и он медленно
двинулся вперед, осторожно огибая другие плоты, пока не приблизился к
тому, на котором находился мальчик. Когда полоска воды между плотами
сократилась до трех футов, человек, сидящий рядом с Арреном, встал и, не
колеблясь, прыгнул. Аррен последовал за ним и неуклюже приземлился на
четвереньки. Его суставы утратили былую гибкость. Поднявшись, юноша
обнаружил, что человек смотрит на него без усмешки, а даже с некоторым
уважением. Самообладание Аррена явно произвело на него впечатление.
Этот плот был больше и выше, чем все остальные - он был сделан из
бревен длиной футов в сорок и шириной - футов в пять, которые почернели и
пообтерлись от возраста и непогоды. Странные резные деревянные статуи
стояли возле некоторых хижин или внутри их, а по углам плота высились
четыре столба, увенчанные пучками перьев морских птиц.
Проводник подвел Аррена к самой маленькой хижине, и там он увидел
спящего Сокола.
Аррен уселся подле него. Его спутник вернулся на другой плот, и никто
больше не беспокоил мальчика. Примерно через час женщина с другого плота
принесла ему еду: холодную копченую рыбу с какой-то прозрачной зеленой
приправой, соленую, но вкусную, и маленькую чашечку несвежей воды с
привкусом просмоленного бочонка. Он увидел, что она подает ему воду,
словно некое сокровище, которое следует почитать. Аррен выпил ее с
уважительным выражением лица и не попросил добавки, хотя вполне мог
осушить десяток таких чашечек.
Плечо Сокола было искусно перебинтовано. Маг спал глубоким спокойным
сном. Когда Сокол проснулся, он взглянул на Аррена ясными глазами и
улыбнулся своей ласковой и радостной улыбкой, которая совершенно
преображала его суровое лицо. Аррен внезапно почувствовал, что снова
плачет. Не сказав ни слова, он положил свою ладонь на руку Сокола.
Приблизился один из обитателей плотов и присел в тени расположенной
неподалеку большой хижины, которая являлась чем-то вроде храма, с
квадратной доской над дверью, покрытой искусной резьбой, и дверными
косяками в форме серых китов с открытыми пастями. Этот человек был также
хил и худ, как и остальные, походя телосложением на мальчика, но лицо его
излучало силу и несло печать прожитых лет. На нем была лишь набедренная
повязка, но носил он ее с поистине королевским достоинством.
- Ему надо поспать, - сказал он, и Аррен, оставив Сокола, подошел к
нему.
- Ты - вождь этого народа, - сказал мальчик, умевший с первого
взгляда распознавать сильных мира сего.
- Да, - подтвердил человек, утвердительно кивнув. Аррен,
выпрямившись, неподвижно стоял перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28