Из небольшого редкого леса, за который, изгибаясь, уходил имперский тракт, появились всадники и во весь опор, поднимая копытами коней фонтаны грязного снега, понеслись к хану. Комков не слышал доклада вестовых, но по рядам пробежал легкий гомон. Передовые сотни уже выпустили все стрелы, наскочили на имперцев с мечами, их отбили, и теперь они отступают вдоль тракта, заманивая конницу врага под удар свежих сил. Бой уже совсем скоро!
Легким сотням досталось: среди пехотинцев было много стрелков, вооруженных луками и арбалетами. Отступавшие степняки по визгливому сигналу трубы собрались под вторым знаменем – фронтом навстречу преследующим имперцам. Некоторые увлекшиеся погоней всадники слишком поздно поняли, что дичь превратилась в зверя: кто-то успел повернуть обратно, кто-то угодил прямо в гущу внезапно прекратившего свой бег врага. Один отчаянный вояка, в прекрасных доспехах, бешено орудовал своим мечом и кричал: «За Бога и императора!» – пока удар булавы сзади не поверг его на землю. Наконец появились главные силы имперцев. Завидев готового к бою врага, они наспех ровняли ряды. Но времени привести себя в порядок им не дали.
Хан Бару взмахнул рукой, пронзительно запела труба. Комков взял в правую руку до этого висевшее за спиной на плечевой петле копье. Тяжелая конница, медленно набирая скорость для удара, нацелилась на правый фланг имперцев. Тех было не меньше, если не больше числом, чем кочевников. Но их строй пребывал в полном беспорядке: большая часть устремилась к легким всадникам, и лишь немногие нестройной толпой поскакали навстречу знамени хана Бару. Некоторым изменило мужество, они начали заворачивать коней, что еще больше увеличило общий беспорядок и сумятицу.
Из задних рядов стаей злых шмелей взлетели стрелы. Потом еще и еще раз. Повинуясь резкому окрику десятника. Андрей вытянул ноги, упираясь в стремена, чуть наклонил вперед корпус и опустил копье жалом в сторону быстро приближающегося противника. Он зажал древко под мышкой, прижав локоть к боку. Взгляд – в щель между козырьком шлема и верхним краем щита. Невольно он вспомнил Кору, которая учила его этим премудростям кавалерийского боя. Из строя имперцев полетели дротики. Один скользнул по округлому шлему Андрея, оставив звон в ушах и запоздалый страх: чуть-чуть бы ниже – и все! Всадник слева, получив удар в лицо, начал медленно заваливаться в седле назад. Его конь с испуганным ржанием встал на дыбы, затем выскочил из строя в сторону. На секунду забыв обо всем, Андрей смотрел, как волочится по земле потерявший стремя мертвец, его конь бешено дергал головой, стараясь освободить зажатые мертвой рукой поводья.
Имперцы были уже близко, совсем близко. Тот, что со скоростью курьерского поезда несся на Комкова, казалось, превратился во всемогущего великана. Усилием воли Андрей загнал вглубь свой страх и нацелил копье в хохочущую личину имперца. Только не промазать, только…
Удар был страшен. Несмотря на то что Андрей ждал его и напрягся изо всех сил, его сильно бросило в седле назад. Щит треснул, но и копье противника разлетелось на куски. Древко копья Андрея тоже переломилось, однако узкий длинный наконечник остался торчать в глазном отверстии личины имперца. Разминувшись с убитым всадником, Комков рванул из ножен меч. И вовремя! Оставшись благодаря злосчастному дротику без напарника слева, немного вырвавшийся вперед Комков оказался в гибельном коридоре, где удары сыпались на него с двух сторон. Мысль не поспевала за движениями тела, оно само, вспомнив изнурительные уроки, прикрывалось изуродованным щитом, в котором застрял листовидный наконечник имперского копья, подставляло клинок под отточенные полосы стали, падающие то сбоку, то сверху, то наискось, разило в ответ. Несколько раз Комкова достали, со скрежетом просекая кольчугу. Кого-то достал он – кончик его меча окрасился красным. И вдруг все кончилось. Конь вынес его из сечи. В памяти остался калейдоскоп искаженных яростью лиц, блеск и звон мечей. От щита остались жалкие лохмотья, Андрей торопливо избавился от них и оглянулся, придерживая взбешенного коня. Кажется, он первым прошел сквозь строй неприятеля. Он увидел, как последние имперцы канули, словно камни в воду, в накатывающий вал степной конницы. Канули и пропали…
Настойчиво взвыла труба, созывая рассеявшихся после сшибки воинов к знамени. Бой был еще не закончен, хан Бару собирал своих для удара в тыл имперским кавалеристам, что теснили легкую степную конницу. Направляя коня к знамени, Комков бросил взгляд на поле: там носились лошади без седоков, валялись тела в изрубленных доспехах, прихрамывая и опираясь на обломок копья, ковылял в сторону леса чудом уцелевший воин…
Конное ополчение баронов было вырублено почти подчистую. Уйти удалось лишь немногим. Степнякам этот бой тоже дался нелегко: в тысяче хана Бару недосчитались каждого четвертого. Пока кочевники грабили мертвых, пешее ополчение, получив известия от уцелевших всадников, начало отступать к Солену. Несколько торопливых наскоков пехотинцы отбили, составив ощетиненный копьями еж, из глубины которого летели стрелы и арбалетные болты. В темноте Бару приказал прекратить бесплодные атаки. День Большой крови завершился.
По приказу Черной Вдовы Комков вернулся в лагерь птицеголовых.
– Больно? – спросила Маллин, осторожно трогая прохладными пальцами вспухшие красные полосы на обнаженных плечах Андрея – следы чужих лезвий, которые чуть-чуть не дошли до живой плоти.
– Нет, – соврал тот.
– Врешь, – сказала Высокая. – Сейчас все пройдет, мой тигренок…
Она обхватила его руками за талию и вдруг медленно провела влажным языком по самому болезненному из рубцов. Потом по другому, и по следующему… И боль ушла. Комков замер, запрокинув голову. Ему было хорошо…
– У тебя тут два старых следа. От чего это? – Маллин положила голову ему на плечо.
Андрей чувствовал на щеке ее теплое дыхание.
– Пули… Такие маленькие и злые свинцовые осы. Я потом долго лежал в госпитале.
– Я хочу тебя, тигренок, – шепнула Маллин. – Пойдем?..
…В ночь выпал снег. Белым покрывалом укрыл он истоптанное копытами, засеянное стрелами бранное поле, брошенные без погребения тела на нем. А утром, впервые за последние дни, выглянуло солнце. Его лучи, отражаясь от миллиардов снежинок, резали глаза. Легкий мороз пощипывал ноздри и бодрил.
Войско Черной Вдовы обложило Солен, выпустив во все стороны длинные щупальца летучих отрядов. День прошел в перестрелке с переменным успехом – луки у степняков были мощнее, зато защитники замка пускали стрелы с возвышенности. И у них были арбалеты.
Маллин не посылала своих воинов на приступ: отставший конный обоз с осадной техникой где-то отстал, и она ждала. Комков весь день сопровождал ее, словно тень. Он обратил внимание, что на него теперь стали смотреть иначе: приняв участие, наравне с другими, в жаркой кавалерийской сшибке, он заслужил уважение и как воин. Но это лишь немного улучшило его мерзкое настроение. Он чувствовал себя шаром, что без остановки катится по наклонной плоскости к краю. И этот шарик не знает, что ждет его там, за краем. Ночью он не мог противостоять любовным чарам Маллин, которая делала с ним все что хотела. А днем… Комков хмуро глянул на низкие замшелые стены Солена. Свой среди чужих, чужой среди своих, подумал он. Да, он не был имперцем. Он вообще был чужим в этом мире. Но с людьми, что сейчас сидели там, за стенами, в ожидании штурма и смерти, он ел за одним столом и поднимал заздравные чаши. Возможно, кого-то из них вчера уже достал его меч. Почему, почему все так неправильно?
Маллин кидала на своего любовника косые взгляды, но молчала. Пока они не уединились в ее синем шатре для ужина.
– В чем опять дело? – спросила Маллин, когда они сели за стол. – Ты выглядишь так, словно поел свежего навоза.
Комков неопределенно пожал плечами, мрачно уставившись в блюдо с жареной птицей. Маллин некоторое время смотрела на него, потом понимающе вздохнула и, потянувшись через стол, тихонько погладила его по щеке.
– Ты слишком много думаешь, Андрей, а это вредно… Если бы я сама не видела, что ты умеешь убивать, ни за что бы не поверила. Ты какой-то мягкий внутри… Не понимаешь и не принимаешь самых обыденных вещей. Потерпи, тигренок. Скоро, через семь или восемь дней, вернется Ханур с твоими друзьями, и я отпущу тебя. – Она встала, обошла стол, обняла его сзади, взъерошила волосы. – Ты как-то странно действуешь на меня, зайчик.
– Вы бы уж определились, ваше вашество: то тигренок, то зайчик, – буркнул Комков.
– А как тебе больше нравится? – спросила она.
Комков хмыкнул и покачал головой.
– Значит, тигренок…
Маллин положила свой подбородок на его макушку. Своими лопатками, сквозь ткань халата и рубахи, он ощущал ее груди.
– Ты завтра пошлешь меня на стены? – спросил Андрей.
– А ты боишься? – По ее голосу он понял, что Высокая ехидно улыбается.
– Только дураки ничего не боятся, – сказал Андрей. – Но дело не в этом. Я чувствую себя предателем, поднимая меч против этих людей.
– Глупости! Ты никому ничего не должен в этом мире. Кроме своих друзей и меня, конечно.
– А Сархен? – спросил Андрей.
– Пес Тьмы нигде не пропадет. За него не переживай. И он сам тебя найдет, когда придет время.
Комков не был согласен со словами Маллин, но ему стало немного легче.
– Ну что, поедим или сначала снимем стресс? – Маллин запустила свои руки под рубашку Андрея.
Тот вздохнул и сказал, сдаваясь:
– Стресс.
…Лезть на стены не пришлось. Осадные машины – какие-то разновидности баллист и катапульт – быстро сделали два пролома и вынесли ворота. Спешенные стрелки, укрываясь за большими деревянными щитами, завязали перестрелку с защитниками замка. Под их прикрытием в ров перед проломами и воротами набросали вязанки хвороста и корзины с землей, поверх которых уложили широкие мостки.
Андрей стоял в штурмовой колонне напротив ворот. У него был большой щит и пара тяжелых дротиков. На этот раз он оказался примерно в середине строя. Те, что стояли впереди, были почти верными смертниками. Задрав голову, Комков посмотрел в бездонную синеву. Солнце сегодня опять выкатило на безоблачный небосвод – полюбоваться на очередной день Большой крови, провозглашенный Черной Вдовой.
Пронзительно взвизгнула труба. Колонна двинулась. Более привычные к конному, степняки плохо держали пеший строй, постоянно путаясь в ногах. Десятники сорвали глотки от ругани. Когда отряд приблизился к стенам на расстояние полета стрелы, последовала команда: «Щиты наверх!» Как и другие, Комков закрылся сверху щитом. Теперь колонна со стороны напоминала вытянутую римскую «черепаху». Рукой, на которую был надет щит, Комков вдруг почувствовал резкий удар. Потом еще, уже сильнее. Удары сыпались и на щиты соседей. Казалось, штурмовая колонна угодила под град. Вот только вместо замерзшей воды на нее обрушились стрелы, копья, камни. Несмотря на усилия стрелков согнать защитников со стен, оттуда все равно летели смертоносные гостинцы. Находясь в середине строя, Андрей не видел, как на голову колонны, уже достигшую ворот, вылили кипящую смолу. Но ужасающий крик ошпаренных людей услышали все.
Однако степняки не дрогнули. «Улла!» – взревела колонна, и воины, ломая строй, бросились в ворота по трупам своих товарищей. Широко замахнувшись, Андрей один за другим отправил в полет оба своих дротика и обнажил меч. Широко разинув рот в безумном крике, он бросился вперед вместе со всеми. В его щите уже застряло семь или восемь стрел. Рядом с ним кто-то падал, то ли получив смертельный удар, то ли просто запнувшись. Он сам оступался, его толкали, ноги путались в мешанине мертвых тел, некоторые из которых еще дымились. Впереди уже звенели клинки. Рослый воин, что двигался перед Комковым, вдруг упал. Андрей перешагнул через него и успел вовремя подставить щит под тычок длинного копья, похожий на бросок языка хамелеона. Удачным косым взмахом меча ему удалось обрубить наконечник. Воспользовавшись короткой паузой, пока противник доставал свой меч, Комков подскочил к нему и ударил щит в щит, вкладывая в толчок плеча всю массу тела. Тот отступил назад, теряя равновесие. Используя свой длинный меч как копье, Андрей сунул его в щель между верхним краем щита и козырьком шлема, туда, где светились ненавистью глаза врага. Почувствовав резкое движение рядом, он прянул в сторону, уходя от тяжелого удара секиры. Кряжистый имперец в чешуйчатой броне провалился вперед вслед за своим оружием, широкое лезвие звякнуло по камню. Андрей ударил его мечом по подставленной шее, но прорубить нашитые на толстую кожаную основу металлические пластины не смог. Тогда он пнул имперца носком сапога в лицо, ломая хрупкие лицевые кости. На голову Комкова упало бревно. Он рухнул на колени, инстинктивно сжимаясь за щитом.
Высокий воин в тяжелом кавалерийском нагруднике, обрушивший на шлем Андрея свой двуручный меч, шагнул к нему, широким взмахом отгоняя назад ринувшихся на помощь Комкову степняков. Комков резко опрокинулся на спину и попытался провести подсечку. Воин в нагруднике высоко подпрыгнул, словно исполинский кузнечик, и захохотал.
– Вставай, ты, ублюдок! Я узнал тебя, предатель! Давай разберемся один на один, или ты хочешь спрятаться за спины этих мартышек?
Теперь Комков тоже узнал его. Это был всегда молчаливый лейтенант Нант. Комков поднялся на ноги, отбросил щит, который только бы мешал при поединке, вместо него он достал длинный нож. Он сделал знак степнякам не вмешиваться в схватку. Имперцы тоже отступили назад, освобождая место.
Итак, двуручный меч против полуторного и длинного ножа. Они медленно кружили друг против друга, аккуратно переступая через трупы и еще подававшие признаки жизни тела. Нант держал свой двуручник над головой, направив острие в сторону противника. Андрей опустил оружие к земле, вид у него был совершенно расслабленный. Он не торопился, первую скрипку в этом бою предстояло играть Нанту с его длиннющей железякой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50