Орел стоял на своих крепких ногах на куске скалы, высоко задрав крылья, готовый в любую секунду взмыть в небо. Наверное, этот орел и стал первой, как говорится, ласточкой, которая определила профессию Ивана Киселева. Однажды, еще в первом классе, Ванька влюбился в одноклассницу и, поддавшись внезапному импульсу, отломал у орла крыло и подарил его своей возлюбленной…Он даже не мог теперь вспомнить, как ее звали. Вот чудеса памяти! Орла он помнил отлично, а как звали ту девочку не помнил… Он помнил только, как они сидели в подъезде под лестницей и смотрели, как светится в темноте орлиное крыло. Потом Ванька нерешительно поцеловал ее в щеку и признался в любви. Девочка тоже чмокнула его в щеку, и они договорились, что когда вырастут, поженятся и он будет летчиком, а она – космонавткой. Потом Ваня пришел домой, и отец отлупил его ремнем. Родители спрашивали, как ему могло прийти такое в голову – отломить у орла крыло! А Ваня не знал что ответить. А когда родители спросили – куда он крыло дел, Ваня не признался, потому что предавать любовь западло…
Самолет подлетал к деревне. Через пару секунд он должен был снова пролететь над тем местом.
А может быть, это никакие не инопланетяне?.. Может, всё гораздо проще?.. Это американские шпионы подают сигналы своим спутникам, что неподалеку расположен русский военный аэродром. А загадочное слово ХАМДЭР, это, например, шифр… Может быть, поэтому это слово мне и не понравилось… Интуиция?..
Он снова увидел внизу светящееся слово и решил, что пора сообщать на базу.


– 3 –

– База, база, – сказал Иван в микрофон, – я ОРЕЛ. Как слышно? Прием.
Вместо ответа Иван услышал в наушниках какое-то шуршание и треск. Странно, обычно связь работала великолепно. Особенности здешнего климата делали ее безупречной в любую погоду и любое время суток. По вечерам Иван слушал по радиоприемнику некоторые московские радиостанции, которые, хоть и не так хорошо, но всё же ловились.
– База, база! Я ОРЕЛ! Почему молчите?! Снова треск…


– 4 –

Коновалов почувствовал, что у него открылось второе дыхание. Он понял, что раз уж черти существуют, то надо им в руки не даваться. Он уж, во всяком случае, не дастся.
Мишка рванул вперед, и его ноги замелькали так, как будто это были не ноги тракториста, а колеса велосипедиста.
– Стой! Куда, гад! – услышал он позади.
Он прилично оторвался от чертей.
Церковь была уже недалеко. Каких-то четыре сотни метров осталось преодолеть, чтобы оказаться за ее спасительными дверьми.
Вот ведь как человек быстро меняет свои взгляды! Еще несколько часов назад Мишка не верил ни в черта, ни в Бога! А стоило ему убедиться в существовании чертей, и в Бога он поверил уже автоматически. Добро и Зло шагают всегда рука об руку. А если нету Добра и Зла, то что же есть?
И тут темное небо пронзил дикий рев. Мишка от неожиданности прыгнул вперед и пролетел метра два-два с половиной, как заяц. Когда он опустился на землю, он заметил, что над деревней, на необыкновенно низкой высоте, пронесся военный самолет. Все деревенские знали, что неподалеку есть секретный военный аэродром. Часто видели в небе реактивные самолеты. Но они летали очень высоко, настолько высоко, что их самих не было видно, а видны были только белые следы, которые они оставляли за собой. И из-за этого они воспринимались не как самолеты, а как часть местной природы, вроде птиц, облаков и атмосферных осадков.
Самолет сделал в небе вираж и полетел обратно. Стихший было гул вновь начал нарастать. Инстинктивно Мишка пригнулся к земле. Он бежал теперь головой вперед и размахивал руками, как конькобежец.
Демоны заулюлюкали и закричали:
– Падай! Падай!
Мишка решил, что они кричат ему. И только потом он понял, что не ему.
– А вот уж хер! – крикнул он, не оборачиваясь.


– 5 –

– База! База! Прием! – Иван начал нервничать. Вроде волноваться было не из-за чего. Но Иван нервничал. Это его удивило. Он не помнил, чтобы так волновался… Даже когда для этого были серьезные причины, он всегда мог собраться, спокойно оценить обстановку и найти правильное решение. Однажды во время тренировочного полета у него отказал двигатель. Другой бы на его месте сразу наложил в штаны. Но не Киселев! Иван спокойно оценил обстановку, выполнил все необходимые действия, предусмотренные инструкцией, и только после того, как убедился, что двигатель запустить не удастся, нажал на кнопку катапульты… В другой раз они с Юлей поехали отдыхать в Крым. Ехали через Москву. В Москве провели полтора дня. Сходили в Большой Театр, в Третьяковскую галерею, посидели в ресторане Седьмое Небо, а потом Юля захотела покататься на аттракционах в Парке Культуры и Отдыха. Когда они катались на Американских Горках, заело мотор, и вагонетки с отдыхающими застряли на самой верхотуре вниз головой. Немедленно началась паника. Женщины и дети завопили. Да и мужчины повели себя недостойно (что с москвичей возьмешь?). Но Иван не обосрался, как другие. Он сказал Юле «не бойся», выбрался из-под блокирующей рамы, сделал подъем переворотом, как на турнике, спрыгнул на рельсы, добежал до мотора и врезал по нему сапогом. Мотор загудел, вагонетки поехали к финишу. Чтобы сгладить неловкость, ат-тракционщики предложили всем прокатиться еще разок бесплатно. Но никто больше не поехал. Ивану тоже было неохота. Но он подумал, что раз все обосрались, он не обосрется! И съездил один за всех…
А тут, непонятно из-за чего, Иван вдруг так разнервничался, что едва не потерял голову и не выпустил из рук штурвала.
Ты что, Иван?! Сбрендил?! Успокойся. Возьми себя в руки.
Но руки предательски дрожали. Он покрылся холодным потом, накатила тошнота. Единственное желание, которое осталось – немедленно улететь подальше от этого места и никогда сюда больше не залетать.
– База! База! Ответьте, наконец! – закричал Киселев в микрофон и не узнал свой голос. Это был голос осипшего истеричного алкоголика, а не военного летчика, офицера-испытателя.
– Ты что орешь? – услышал он в наушниках незнакомый голос. Иван знал голоса всех диспетчеров. Их было всего два. Но этот голос он слышал впервые, и он ему сразу не понравился… Всё же Иван обрадовался, что связь восстановлена. Ему стало полегче.
– Я ОРЕЛ! – крикнул он в ответ, но уже не так, как в прошлый раз. – Почему не отвечали?
– Некогда было, – ответил голос.
– Как это некогда?! – удивился Иван такому наглому ответу. – Ты кто?
– Я? – переспросил голос. – Дед Пихто! Перепихиваюсь с твоей женой Юлькой! – голос гадко захихикал. – Сначала мы перепихнулись на столе. А сейчас, орел, она сидит под столом и берет за щеку.
– Ты врешь! – У Ивана лицо налилось краской, а глаза округлились. – Ты врешь, подонок! Дай только до тебя добраться!
– Хрен ты до меня доберешься! И пока добираться будешь, мы еще десять раз успеем. Хе-хе-хе!
– Заткнись, ублюдок! Я тебе не верю!
– Не веришь? Зря. На вот, послушай свою жену, Фома Неверующий.
Иван узнал в наушниках голос Юли:
– Да, Ваня, это правда, – она причмокнула. – Мне очень нравится…
– Нет! – закричал Иван. – Нет! Я не верю! Этого не может быть!
– Почему не может? – спросил мерзкий голос. – Очень даже может. Скажи ему, Юля, чтоб он, наконец, поверил.
– Да-да, Ваня… От тебя меня уже давно тошнит. А здесь хоть что-то новенькое. Свежая струя. А твою бородавку я видеть больше не могу!
Ивана как будто молнией прошибло. Он еще надеялся, что это глупая шутка. Но про бородавку в паху, кроме Юли, никто не знал. И она, наоборот, всегда делала вид, что бородавка ей очень даже нравится. Дрянная обманщица! Шлюха! Так меня предать! Я не могу!.. Как же после этого жить-то?! Как же жить, когда самый близкий человек так надругался над верой в него!..
– Тошнит! – повторила Юля. – Ох, как тошнит! Фу!
У Ивана потемнело в глазах. Потом что-то красное вспыхнуло в голове. Потом синее. Он уже не видел, что его самолет на огромной скорости несется к земле.
– Падай! Падай давай! – услышал он сквозь помехи в эфире.
А больше он ничего никогда не услышал. Самолет врезался в землю. Земля содрогнулась, и вверх взметнулся столб огня, дыма и искореженного металла.


– 6 –

Коновалова взрывной волной отбросило в кусты. Самолет взорвался прямо перед ним. И если бы он бежал быстрее, его бы теперь не было с нами. Но бежать быстрее он не мог, потому что и так бежал быстро.
Бежал, бежал, да немного не добежал.
Мишка пролетел вперед, ветки больно хлестнули его по лицу. Он упал на землю. Нога подвернулась. Мишку перекосило от боли, ударившей снизу вверх. Он попытался подняться, но новая волна боли пронзила его, как спица. Черт! Ногу, кажется, подвихнул! Как же я теперь убегу? Он услышал голоса.
– Куда этот идиот делся?! – спрашивал один рассерженный голос.
– Всё ты, очкастый! – крикнул второй. – Говорил тебе, хватать его надо! А ты – давай поиграем, давай поиграем! Вот тебе Кохаузен поиграет теперь!
– Ты только ему не говори, – сказал первый.
– Он и сам всё знает! Видел, как он самолет приложил! Красота!..
– Где же этот гад?
– Найдем… Никуда не денется…
– Чую, где-то он рядом, – последний голос Мишка узнал. Голос принадлежал Колчанову.
Мишка не стал дожидаться, пока его найдут, и пополз по-пластунски к церкви. И это ему помогло. Монстры упустили его из виду. Они-то ждали, что он откуда-нибудь выскочит и побежит. А он, тем временем, полз, прижимаясь к земле.
До церкви оставалось всего ничего. Каких-нибудь сто метров. Но для ползающего человека, у которого не в порядке нога, это приличное расстояние. Каждый, кто побывал в армии или на сборах, или просто над ним издевались где-нибудь в пионерском лагере, знает, что такое ползать. На первый взгляд, ползать – это легко. Но, на самом деле, ползать тяжело. Ползать – это тяжкий труд, подобный скоростному копанию земли. В этом процессе участвуют практически все группы мышц, интенсивно вырабатывается молочная кислота, которая, как известно, вызывает в организме ощущение усталости. Поэтому люди редко ползают. Они предпочитают менее утомительные способы передвижения. А ползают только в самых крайних случаях. Такой случай и был у Мишки. По-другому он двигаться не мог.
Давай, Мишка! Двигай локтями! Шевели коленками, если хочешь уберечь свою задницу от этих самых… хер знает кто они такие…
Мишка занес вперед согнутую в локте руку, опустил ее на землю, и ее пронзила такая острая боль, будто в нее воткнули десять тысяч иголок сразу! Мишка не успел сконцентрировать свою волю и дико заорал:
– Бля-а-а-а!
Он наполз на свернувшегося клубком ежа. Ежей в деревне было полно. Они охотились на крыс и мышей, которых было еще больше, чем ежей.
– Вот он! – крикнул Колчанов. Он показал на Мишку рукой и осветил его отблесками адского пламени из глаз. – Хватайте его!
Демоны заулюлюкали и кинулись в погоню.
Мишка понял, что ползком ему не уйти. Он собрался, напрягся, встал на четвереньки и побежал. Побежал, это, конечно, громко сказано. Мишка быстро перебирал двумя руками и одной ногой, а вторая нога волочилась за ним, как хвост крокодила. И на левую руку опираться было ужасно больно. Быстрее! Быстрее! Быстрее! Ты должен, Мишка! Господи, помоги мне! Спаси меня, Господи!
Монстры догоняли.
Мишкина рука ушла в пустоту, он скатился в канаву и упал прямо на больную ногу. От боли Мишка чуть не лишился сознания, чуть не сошел с ума. Господи! Теперь мне точно не уйти! Он начал карабкаться вверх, но руки скользили по мокрой от ночной росы траве, а нога болела так, как будто он засунул ее в печку. Все же ему удалось каким-то образом выползти из канавы. Но монстры были уже совсем рядом, в трех-пяти метрах. Он уже чувствовал их зловонное серное дыхание. Никогда раньше Мишка серу не нюхал, но теперь, при таких страшных обстоятельствах, узнал, как она пахнет. Пахло ужасно.
– Хватай его! – закричал Колчанов. – Был тракторист, а стал табурет трехногий! Хватай его, братцы, за яйца!
– Хватай!
– А-а-а-р-р!


– 7 –

Мишка перебирал руками-ногой изо всей силы, но здоровые монстры двигались быстрее. Он упал лицом в траву и горько заплакал. Он сдался. Он понял, что это ВСЕ! Он лежал на траве лицом вниз и колотил по земле рукой. А другой рукой тер ногу, которая его предательски подвела. Если б к нему сейчас подошли хирурги с повязками на лицах и сказали: Мы можем тебя перенести в церковь, но за это придется тебе отрезать ногу, – Мишка бы, не раздумывая, согласился. Но откуда в такую ночь взяться хирургам в Красном Бубне?! Все хирурги теперь сидят по своим больницам, пьют спирт и дерут медсестер. Мишка с ужасом ожидал мгновения, когда холодные липкие пальцы демонов сомкнутся на его плечах, а в его шею вонзятся острые клыки. Время замедлило ход. Чего только не успел подумать Мишка в эти короткие мгновения перед смертью. Он вспомнил, что мечтал в детстве стать летчиком, но не стал им. Потом он вспомнил, как хотел уехать из деревни в Тамбов или в Ленинград. Но не уехал, потому что сначала было некогда, а потом ему дали условный срок за избиение тестя, и Мишка был вынужден планы переезда отложить. А после не нашлось времени к ним вернуться. Потом вспомнилось, как он мечтал купить мотоцикл с коляской и отправиться на нем в кругосветное путешествие. Мишка стал копить деньги. А в деревне ведь как – если деньги копишь, то все про это знают, и ходят к тебе одалживаться. А не дать – западло. Прозовут жидом! А это хуже всего. Легче денег лишиться, чем такую славу заиметь! Ну вот. Одному дал, другому дал, третьему… А потом, значит, надо ходить за каждым и канючить – когда вернешь. Люди потерпят-потерпят, а потом опять назовут тебя жидом. В деревне копить деньги нет никакой возможности. В конце концов Мишка плюнул и спустил все сбережения, что к этому времени остались. И даже почувствовал себя как-то свободнее. Но проехаться вокруг света на мотоцикле все равно было охота. Не получилось. И уже понятно, что не получится никогда… Вспомнил, как уже после развода с женой, влюбился в немку. Немецкая журналистка приехала в разгар перестройки к ним в деревню делать репортаж о том, как стало теперь жить без колхозов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84