Айбас поклонился и так и стоял, согнувшись, пока не захлопнулась дверь. Потом он опустился на колени, чтобы получше рассмотреть сумку.
Она была сделана из цельного куска кожи и перетянута железным обручем. Руны на металле не были знакомы Айбасу, но даже в полумраке хижины он понял, что они очень похожи на те, что начертаны на склонах дамбы. В сумке было что-то тяжелое как камень, но при всем любопытстве Айбасу даже не пришло в голову попытаться открыть ее.
Граф Сизамбри решил на полную катушку использовать силу колдунов Поуджой, чтобы взойти на престол. Айбас был уверен, что граф и сам до конца не понимал, во что влез и на чью помощь польстился, даже не предполагая, что могут потребовать настоящие хозяева этой сумки в качестве платы.
Глава 9
Конан проснулся и некоторое время лежал в темноте, гадая о причине своего внезапного пробуждения. Виновата, наверное, была кровать. Хоть и крепко сработанная, она была коротковата для Киммерийца. Он бы удобно чувствовал себя на ней в те годы, когда только-только покинул родной дом. А сейчас спать на ней напоминало утонченную пытку, и только способность Конана засыпать где угодно и в любом положении позволяла ему на время забыться сном.
Накануне вечером он поклялся себе разыскать дворцового плотника, чтобы тот сделал новую кровать. Конан даже продумал, как оборвет нескромные расспросы по поводу того, с кем Киммериец собирался делить такое ложе.
Конан опустил ноги на потрескавшиеся керамические плитки пола, надел брюки, пристегнул меч и прислушался. Ничего необычного не доносилось до его слуха. Капала вода в рукомойнике; кто-то вскрикнул не то в кошмарном сне, не то в порыве страсти; из угла доносилась мышиная возня.
Ощущение, что проснулся он неспроста, не покидало Конана. Все те самые инстинкты и интуиция, которым он был обязан тем, что до сих пор оставался в живых, взывали к его вниманию, предупреждая об опасности. Но большего они сказать не могли, поэтому стоило выяснить более конкретно причину душевного смятения.
Конан натянул рубашку и сунул за ремень оба кинжала. Сначала он хотел взять с собой и лук, но, подумав, оставил его вместе с медвежьей шкурой и кавалерийским плащом в изголовье кровати.
Конан уже понял, что дворцу угрожает опасность. Но остальные пока даже не догадывались об этом. Если его кто-нибудь увидит рыскающим по переходам в полном вооружении, то не избежать вопросов, на многие из которых Конан не мог дать точного ответа. Незнание, неуверенность и страх — вот искры, которые могли зажечь пламя паники, которая может оставить дворец совершенно беззащитным.
Мрачные предположения Конана не успели развиться дальше. Трубы и барабаны, зазвучавшие где-то вдали, эхом отразились откуда-то прямо из-за стен замка. Внутри раздались первые тревожные крики часовых и боевые кличи защитников. Конан расслышал и жалостные причитания слабейших обитателей дворца, уже позволивших страху победить себя.
Киммерийцу не пришлось утруждать себя, чтобы разбудить спавших по соседству нескольких солдат своей роты. Первый сержант уже с руганью носился по комнате, пинаясь, размахивая руками и, если надо, просто вытаскивая людей из постели, заставляя их немедленно облачаться в боевое снаряжение.
Сержант поднял руку в знак приветствия и сообщил Конану:
— Я уже отправил гонца в казарму с приказом всей роте бегом двигаться ко дворцу.
— Отлично. Отправь еще одного. Боюсь, что уже далеко не каждый сможет прорваться к казармам. Я отправляюсь к Декиусу. Встречаемся в Зале Красной Рыбы.
— Слушаюсь, капитан Конан.
Конан хотел было определить запасное место встречи за пределами дворца, но решил, что такое сообщение будет воспринято как неуверенность в исходе еще не начавшегося сражения. Фраза застряла у него в горле.
Конан направился к Залу Красной Рыбы, прозванному так из-за характерного рисунка мозаичного пола. Это помещение, имевшее потайной выход из дворца, можно было оборонять горсткой людей против большого отряда. В одном из углов сохранилась лестница, изрядно потрепанная временем, но все же достаточно крепкая, чтобы ловкий человек мог подняться к проломленной крыше и оглядеться вокруг.
Добравшись до зала, Конан обнаружил, что добрая половина отряда Райны уже там. Оставив их сооружать баррикады из камней, он вскарабкался по ступенькам полуразвалившейся лестницы.
Звуки труб и барабаны, слышавшиеся поначалу вдали, сейчас притихли. Темнота скрывала тех, кто двигался к замку. Низкие облака большую часть времени закрывали луну. Конан не удивился бы, услышав сейчас колдовской гром.
Вместо этого он увидел, как внизу, на склоне холма, ведущем ко дворцу, зажегся рубиновый огонек. Яркая точка росла, увеличивалась в размерах и превратилась в огненный шар, ставший из рубинового темно-бордовым.
При этом свете Конан разглядел то, что поначалу показалось огромной армией. Со второго взгляда он понял, что она не была огромной, да и вообще едва ли могла быть названа армией.
Граф Сизамбри восседал на своем жеребце во главе группы из двух десятков всадников. За ними стоял отряд побольше, в основном — стрелки, слабо защищенные доспехами и не имевшие серьезного вооружения, не считая своих луков. Еще одна группа — дюжины три человек — окружила здания казарм, где оставалась часть дворцовой стражи. Судя по тому, что нападавшие старались соблюдать дистанцию до казарм, стражники не проспали начало атаки и не собирались сдаваться.
Этого было достаточно для Конана. Сизамбри, наверно, использует какое-то колдовство, но пока что единственное, чего он добился, — это показал Конану малочисленность своего отряда. Конечно, его отряд не был мальчиками для битья, но сказать, что им заранее обеспечена победа в этом сражении, было бы преувеличением.
Сейчас, если бы только стражники в казармах догадались ударить в тыл людям Сизамбри, как только те двинутся вперед…
Огненный шар стал цвета высохшей крови. Он стал таким большим, что Конан едва видел графа из-за него. Маленький человек развел широко руками, и от шара отделилось что-то дымящееся и упало на землю у его ног.
Порыв ветра донес до Киммерийца запах нагретого металла и горелой травы. Сильное шипение послышалось из клубов дыма и пара, когда это нечто коснулось лужи дождевой воды.
Затем шар снова сжался до размеров огненной точки. Поднимавшийся дым тянулся к ней, входил в нее, напоминая стебель диковинного растения с красным цветком на конце.
Вдруг земля вздрогнула. Дым и кроваво-красный свет начали двигаться в сторону дворца, словно влекомые какой-то силой, недоступной человеческим чувствам.
Впрочем, не так уж недоступной, как рассудил Конан в следующий миг. То, что вело за собой огненный цветок, оставляло за собой полосу перепаханной земли шириной с человеческую руку. От нее шел дым, камни и глина разлетались в разные стороны, и при этом дрожание земли становилось все сильнее и сильнее.
Конан оставил идею отправить своих людей в обход отряда Сизамбри. Сейчас главной задачей всех офицеров короля было уберечь своих солдат от гибельного действия этой колдовской штуки, подползавшей все ближе ко дворцу. Если придется оставить дворец, чтобы не похоронить всех людей под его развалинами, значит, так это и будет сделано.
Одно из зданий казарм рухнуло. Звук падающих стен потонул в гуле вспоротой и шевелящейся земли. Пыль и дым взметнулись столбом, и солдаты рванулись во все стороны, как муравьи из разворошенного муравейника. Но все же они отходили с оружием в руках, поддерживая или вынося на себе раненых товарищей.
Конан спустился по лестнице. К лучшему или к худшему, но солдатам, застигнутым в казармах, сегодня придется самим искать выход из положения. Его бой будет проходить здесь, настолько долго и ожесточенно, насколько человек может противостоять колдовству.
Когда Киммериец был всего в нескольких ступенях от пола, земля сильно вздрогнула. Ступеньки хрустнули, затрещали камни стен и крыша. Когда ступеньки под ногами обрушились, Конан прыгнул, затем — еще один прыжок, чтобы увернуться от камней, летевших со стен, падение на руки, кувырок, и наконец он оказался лежащим у ног Райны.
Она деланно улыбнулась, скорее чтобы приободрить себя и своих людей. Улыбнувшись в ответ, Конан вскочил на ноги.
Почти все, кто находился в зале, когда Конан полез наверх, остались здесь же. Лишь немногие исчезли в неизвестном направлении. Зато подошли другие люди из отряда Райны. К сожалению, несколько человек остались навеки погребены под обломками стены и лестницы.
Конан попытался приподнять один из камней, из-под которого доносились стоны; он навалился изо всех сил, но лишь тяжелое собственное дыхание было результатом его трудов.
Вдруг под сводами дворца ясно и звонко, словно принесенная волшебным ветром, зазвучала мелодия далекой флейты.
Флейта и действительно была далеко, но графу Сизамбри казалось, что эти звуки раздаются прямо у него над ухом.
Он знал, что это обман, наваждение. Сколько раз колдуны из Поуджой повторяли ему это. Он даже устал от этих повторяющихся наставлений:
— Только страх, пересиливающий твою волю, сможет быть сильнее нашего колдовства. Бери то, что мы даем тебе, и обладай этим без страха. Колдовство само сделает все, чего ты ждешь от него. Но мы ничего не можем обещать человеку, объятому страхом.
Обычному человеку хватило бы и одного оскорбительного намека на предполагаемую трусость графа, чтобы рассчитаться за него кровью. Но колдуны — совсем другое дело. Сизамбри понимал, что они не просто так вновь и вновь повторяют слово, что если ему не хватит мужества, то все его планы рухнут в одну минуту.
Итак, граф попытался вытолкнуть звуки флейты из своего сознания, если уж он не мог заткнуть уши и не слышать этой мелодии. Он не мог позволить ей окружить его, спеленать как младенца, эхом раздаваться в мозгу.
Графу удалось одержать эту первую победу. Звуки флейты теперь казались ему лишь жалобными причитаниями над покойником или умирающим. Они больше не подчиняли себе мысли графа.
Более того, сила флейты, которая должна была противостоять магии колдунов из Поуджой, обернулась против дворца. Дымящаяся траншея почти добралась до внешних стен дворца, когда сама земля взметнулась ей навстречу, словно пытаясь преградить путь еще одной стеной. С этой новой стены посыпались камни. Они летели сквозь дым, шедший от траншеи, причем многие почти долетали до людей графа. Лошади попятились, их испуганное ржание утонуло в грохоте разверзшейся земли. Даже самые храбрые и много повидавшие на своем веку воины побледнели и стали испуганно переглядываться.
Сизамбри боролся сам с собой, пытаясь подавить тот страх, который мог уничтожить все так удачно начатое колдовство.
Дымящаяся траншея и земляной вал переплелись, стараясь задушить друг друга, как два обезумевших невиданных зверя. Камни стали перелетать через людей графа, падая дождем на покосившиеся домишки казарм гвардии.
Обломок скалы превратил в груду щебня один из домов. Графу показалось, что из-под обломков доносились слабые крики заживо погребенных. Он готов был помолиться, чтобы камни похоронили всю королевскую стражу, если бы имело смысл молить богов или демонов, когда в дело вступала звездная магия.
Сизамбри заставил себя следить за борьбой двух колдовских сил. Он старался разглядеть хоть что-то сквозь завесу пыли. Когда легкий ночной ветерок чуть развеял пылевое облако, сердце графа учащенно забилось.
Дворец разваливался на глазах. Разваливался с такой скоростью, словно вся звездная магия обрушилась на его своды. Осыпались стены, проваливались крыши, открывая небу целые анфилады комнат за секунду до того, как они превращались в груду камней. Новые облака пыли нависли над дворцом, совершенно не давая возможности взгляду графа проникнуть сквозь них.
Да в этом уже и не было необходимости. Если во дворце и оставались живые защитники, вряд ли они в состоянии организовать сопротивление. Любой человек будет сломлен, обнаружив в качестве врага не других людей перед собой или на флангах, а саму землю снизу и град камней сверху.
Колдуны объясняли графу, что в этом деле было неважно, где находится человек, использующий их колдовство. Важна его воля и вера. Но что может лучше укрепить веру и желание графа и его воинов, чем решительный бросок на дворец!
Сизамбри передал поводья своего жеребца оруженосцу, а сам вылез из седла. Земля под его ногами заходила ходуном, как дно лодки, спускающейся по течению бурной горной речки, но граф устоял, не позволив себе упасть.
Он выхватил меч, подкинул его в воздух, поймал за лезвие, перехватил обеими руками и, показывая на дворец, крикнул:
— Сами боги покарали Элоикаса и его людей! Вперед, за мной!
В течение доли секунды Сизамбри не слышал ничего, кроме грохота взрываемой изнутри земли. Затем, прежде чем он решил повернуться, десятки клинков вылетели из ножен и со свистом рассекли воздух. Раздался боевой клич:
— Стальная Рука! Вперед, Стальная Рука!
Во дворце короля Элоикаса царил хаос. Хаос, приведший в смятение даже таких опытных бойцов, как Конан и Райна.
Правда, им некогда было разбираться в причинах происходящего. Все их мысли были заняты тем, чтобы уберечь своих подчиненных от града падающих камней.
Вдруг раздался боевой клич. Он звучал громче и громче, перекрывая шум трескавшихся стен и грохот вздымавшейся земли. Значит, из громыхающей темноты, из облаков пыли кровавого цвета люди графа Сизамбри начали атаку.
Если в рядах атакующих и был какой-то порядок, когда они начинали движение, то к тому моменту, как они оказались на расстоянии удара меча от людей Конана, этот порядок сам собой куда-то исчез, не выдержав неожиданного появления на пути земляного вала. Судя по крикам, доносившимся из рядов противника, некоторых из солдат графа завалило землей и камнями.
Конан молил богов, чтобы неведомый союзник использовал магическое оружие не столь разрушительной силы, как у графа Сизамбри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34