Это был не целитель. Это был не человек. Над ребенком нависло страшное привидение, призрак молодой женщины.— Прошу прощения, госпожа Первая Наставница, — обратилась к Золотой Луне целительница, — я бы хотела взглянуть, чем можно бы помочь малышу.И она направилась к ребенку, положила ладони на его лоб, но в тот же миг ее схватили за руки бесплотные пальцы призрака.— Отдай мне свою благословенную силу, — шептала тень. — Она нужна мне. Я должна владеть ею, иначе меня ждет забвение!Ребенок захлебывался в кашле, мать с тревогой склонилась над маленьким тельцем, целительница, качнув головой, убрала руки. От ее прикосновения младенцу не стало лучше, ибо целительную энергию поглотил призрак.— Ему следует подышать над паром, — произнесла она безнадежным и усталым голосом. — Пар прочистит ему легкие.Призрак скользнул прочь. Другие бесплотные фигуры заняли его место, столпившись над измученным малышом и жадно глядя на целительницу своими горящими глазами. Когда она перешла к другой кровати, они все последовали за ней, облепив ее подобно гадкой паутине. Она поднесла руки к другому пациенту, и они стали хвататься за нее, стеная и плача.— Мне! И мне! Отдай свою силу мне!Золотая Луна пошатнулась. Если бы она не ухватилась за край кровати, она упала бы на пол. Плотно зажмурившись, она подумала, что стоит ей открыть глаза — и страшное видение исчезнет. Но она ошибалась. Легионы мертвецов по-прежнему толпились рядом, толкая друг друга, стараясь урвать животворящую энергию целителей. Они пребывали в постоянном движении, огромной и бурной рекой скользя мимо Золотой Луны в одну и ту же сторону — на север. Те, которым удалось приблизиться к целителю, не могли удержаться возле него надолго — их отзывал странный неслышный голос, их отталкивали невидимые руки.Поток мертвецов постепенно изменил направление, они стали окружать Золотую Луну, их костлявые бесплотные руки тянулись к ней, их шепот молил ее дать им силу.— Нет! Нет! Оставьте меня! Я не стану помогать вам! — закричала она, в страхе отпрянув от них.Некоторые из мертвецов поплыли прочь, другие продолжали хвататься за нее. Их ледяное дыхание обжигало, их глаза горели мертвящим пламенем. Слова вылетали из их ртов вместе с дымом, а их прикосновения были подобны касанию холодного угля.Золотая Луна открыла глаза и увидела вокруг себя обеспокоенные лица живых.— Целителя! — позвал кто-то. — Поскорей! Первой Наставнице плохо!Целительница растерянно подбежала к ней. Может быть, она чем-то обидела госпожу? Она не хотела этого.Золотая Луна в ужасе отпрянула от нее. Мертвецы окружали ее, тянулись к ней, хватались за ее платье. Призраки лезли к целительнице, пытались ухватить за руки.— Нам… — стонали они. — Дайте нам то, чего мы так жаждем… То, что нам необходимо…— Госпожа Первая Наставница! — донесся до ее слуха сквозь шипящие шепоты мертвых встревоженный голос леди Камиллы. — Пожалуйста, позвольте помочь вам! Скажите, что с вами случилось?— Разве вы не видите их? — разрыдалась Золотая Луна. — Здесь мертвецы! Вон они там, рядом с ребенком! И там, возле целителя! И тут, передо мной. Мертвые высасывают вашу энергию, крадут у вас силы! Как же вы можете не видеть их?Голоса что-то говорили рядом с ней, голоса живых. Она не могла понять, о чем они говорят, их слова не имели смысла, ей изменял собственный голос. Она чувствовала, что падает, и не могла предотвратить падения.Золотая Луна лежала в постели. В ее ушах все еще звучали голоса. Раскрыв глаза, она увидела, что ее окружают лица мертвецов. 28. Приказ драконицы Берилл Маршал Медан редко наведывался в штаб своих войск в Квалиносте. Построенное людьми, это здание было невероятно уродливым, подчеркнуто безобразным. Приземистое, квадратное, выстроенное из серого песчаника, с окнами, забранными решетками, и тяжелыми, окованными железом дверьми, оно было задумано как оскорбление эльфам, призванное напомнить им еще раз, кто является здесь хозяином. Ни один эльф не приближался к нему по собственной воле, хотя многим случалось оказываться внутри. Особенно часто эльфов приводили в помещения, расположенные под землей, где проводились допросы.У маршала Медана развилось сильное чувство отвращения к этому сооружению, почти равное тому, которое испытывали эльфы. Поэтому он предпочитал заниматься делами у себя дома, где кабинетом ему служила беседка, освещенная лучами солнца, пробивающимися сквозь густую листву. Он любил слушать пение жаворонка, а не стоны и крики истязаемых, предпочитал аромат роз запаху крови. Все последние дни помещения для пыток пустовали. Эльфы, подозревавшиеся в связях с повстанцами, исчезали, как исчезают в солнечный день тени, и как раз тогда, когда Неракские Рыцари приходили арестовывать их. Медану было прекрасно известно о том, что их укрывают где-то, возможно в подземных туннелях. Если бы это произошло в те дни, когда он только начал управлять этой страной, он бы сделал все возможное и невозможное, перевернул бы здесь все вверх дном и вывернул наизнанку, чтобы разыскать пропавших. Он даже не остановился бы перед тем, чтобы ввести сюда Рыцарей Терновника с их магией. Теперь же он не склонен был делать ничего подобного. Более того, он был доволен тем, что Неракские Рыцари производят так мало арестов. Научившись любить Квалинести, он научился ненавидеть пытки и смерть.Медан любил эту страну. Он любил ее красоту, любил ту мирную безмятежность, которой дышала эта земля. Но эльфов Алексиус Медан не любил. Он не понимал и не стремился понять их. С таким же успехом можно любить солнце и звезды или луну. Он готов был восхищаться эльфами, как восхищался красотой орхидеи, но любить их он не мог. Иногда он завидовал долгому и неторопливому кружению веретена их жизни, иногда жалел их за это.Королева-мать не привлекала маршала как женщина, Герард понял это почти сразу. Но она олицетворяла для него все то прекрасное, что он находил в эльфийском народе.Впервые оказавшись в доме маршала, Герард остолбенел и замер как вкопанный. Он замер и остолбенел еще больше, когда Медан с гордостью сообщил ему, что план дома составлен им самим, а сад разбит в полном соответствии с его замыслами.Ни один из эльфов не мог бы наслаждаться жизнью в таком доме, слишком уж четко тут было все распланировано. Но Медан не стал следовать эльфийской традиции сооружать дом из живого дерева со стенами из ветвей, окнами, обрамленными лианами, и травой, устилающей полы. Эльфы вкушали прелесть ночного отдыха под шепот ветвей и шелест листьев, маршал же предпочитал в это время спокойно спать, и никакие деревья не должны были ему в этом мешать. Его дом был выстроен из грубо обтесанного камня, но вокруг него Медан сохранил все деревья, рубку которых эльфы считали настоящим святотатством.Плющ и побеги растений, которые называли здесь «краса утреннего часа» и к которым относились ипомея и вьюнок, цеплялись за каменные выступы стен его дома. Само здание почти спряталось среди обилия цветов, и Герард поразился тому, что такая любовь к красоте может жить в сердце убежденного сторонника Тьмы.В дом маршала рыцарь переехал накануне после полудня. Действуя в соответствии с полученными приказами, неракские целители превзошли самих себя в стараниях вернуть здоровье соламнийцу. Его раны затянулись на удивление быстро, и Герард мысленно улыбался, воображая, какую ярость они бы испытали, узнав, что отдали свои столь тщательно сберегаемые силы на излечение врага.Ему было отведено одно крыло здания, пустовавшее с тех пор, как маршал запретил своим адъютантам жить в его доме. Это произошло после того, как он застал одного из них мочащимся в пруд. Медан немедленно отправил его продолжать службу на самую отдаленную пограничную заставу, в знойную глушь, известную под именем Пыльные Равнины. Маршал от души надеялся, что от их несусветной жары у парня, возможно, прояснится в голове.Комнаты, отведенные Герарду, были удобны, хоть и невелики. Обязанности — насколько он мог судить после двух дней работы — не отличались сложностью. Маршал Медан был ранней пташкой и первые часы солнечных дней предпочитал проводить в саду, оставаясь на террасе, когда шли дожди. Герарду полагалось присутствовать на его трапезах, прислуживать маршалу, разливать для него чай и поддерживать беседу о тех, кого тот считал своими злейшими врагами (среди них были тля растительная, мешочница подёнкоподобная и клещик красный). Помимо этого, Герарду приходилось сортировать корреспонденцию маршала, фильтровать поток посетителей и доставлять распоряжения Медана в столь презираемую им штаб-квартиру. Но когда он там появлялся, его встречали недружелюбные взгляды других рыцарей и их едкие замечания насчет «выскочек», «подлипал» и «лизоблюдов».Первое время Герард держался отчужденно и неловко. С ним случилось столь многое и так внезапно. Еще пять дней назад он был гостем в доме Лораны. Сейчас он стал добычей Неракских Рыцарей, и ему позволено остаться в живых лишь потому, что маршал Медан, может быть, сочтет его полезным.Сам он решил оставаться в доме маршала только до тех пор, пока не узнает, кто шпионит за королевой-матерью. Когда это прояснится, он найдет способ передать полученные сведения Лоране и попытается бежать. Приняв такое решение, он внутренне расслабился и стал чувствовать себя много лучше.В этот день после ужина Медан попросил его вновь отправиться в штаб-квартиру, чтобы получить ежедневные донесения и список подозреваемых, вернее, список тех эльфов, которым удалось сбежать и которые теперь были объявлены в розыск. Также Герарду предстояло доставить депеши, посланные маршалу из разных точек континента. По словам Медана, обычно их поступало немного. Маршал не испытывал особого интереса к жизни других земель Ансалона, равно как и они к нему. Но в этот вечер поступило одно донесение, доставленное в когтистых лапах драконида, вестника Берилл.Герарду приходилось слышать о драконидах — потомстве добрых драконов, которое было выведено много лет назад из их оплодотворенных яиц. Но он никогда их не видел и теперь, встретив одного из этих существ, понял, что охотно пропустил бы такое малоприятное зрелище.Драконид уверенно стоял на задних лапах — в этом он был подобен людям, — но тело его покрывала чешуя. Его огромные лапы тоже были чешуйчатыми, пальцы заканчивались острыми когтями. Физиономия, напоминавшая морду ящерицы или змеи, была украшена жуткими клыками, которые он скалил в злобной усмешке, и длинным языком, свисавшим из пасти. Короткие крепкие крылья, начинавшиеся прямо от шеи, непрерывными короткими взмахами обдували его тело.Драконид поджидал прибытия Герарда в здании штаба. Рыцарь увидел его прямо с порога и в первую минуту, охваченный непреодолимым отвращением, не мог сдвинуться с места, даже если бы это было необходимо для спасения его жизни. Остальные рыцари, находившиеся тут же, исподтишка наблюдали за ним. Их понимающие ухмылки сменились откровенно издевательскими смешками, едва они увидели его заминку.Рассерженный на самого себя, Герард вошел в помещение как можно более твердым шагом, и, не обращая ни малейшего внимания на поднявшегося ему навстречу драконида, прошел к дежурному офицеру.Тот протянул ему пачку донесений; рыцарь принял их и, повернувшись кругом, приготовился покинуть помещение. Дежурный офицер остановил его.— Здесь есть еще одно известие для маршала. — И большим пальцем офицер указал через плечо на драконида, смотревшего на них обоих жадными глазами. — Гроул, вот этот, имеет какое-то сообщение.Герард взял себя в руки. С деланным равнодушием, которое, как он надеялся, не выглядит таким неестественным, каким было на самом деле, рыцарь подошел к мерзкому созданию:— Я адъютант маршала Медана. Прошу передать мне письмо.Гроул еще раз оскалил зубы, неприятно клацнул ими и вытащил переносной футляр для свитков, однако не спешил передавать его рыцарю.— Я имею приказ лично вручить его маршалу, — заявил он. До этой минуты Герард полагал, что стоявшая перед ним рептилия вряд ли является разумным существом и умеет изъясняться, а если и умеет, то, скорее всего, на самой примитивной форме Общего. Но он услышал вполне членораздельную речь, и следовательно, эта мерзкая тварь была довольно разумной. Рыцарю предстояло пересмотреть намеченную им ранее линию поведения.— Донесения, поступающие на имя маршала, ему передаю я, — ответил он. — Было уже несколько попыток покушения на его жизнь, вследствие чего посторонним не позволяется входить в его дом. Даю вам слово чести, что передам донесение лично в руки маршала.— Честь! Вот что я думаю о вашей чести. — Гроул на мгновение высунул язык из пасти и тут же спрятал его обратно, обдав рыцаря каплями слюны. Потом он придвинулся ближе к нему, царапая пол когтями. — Послушайте, рыцарь. Я послан нашей Величественной Бериллинтранокс! И она приказала мне вручить это послание маршалу Медану лично в руки и подождать его ответа. Дело большой важности. Ее приказ будет выполнен. Ведите меня к маршалу, — шипел сквозь стиснутые клыки драконид.Герард мог бы сделать так, как требовало это мерзкое создание, и тем самым, возможно, спасти себя от моря неприятностей. Но у него имелось целых две причины этого не делать.Во-первых, он твердо решил прочесть послание драконицы перед тем, как вручит его маршалу, что будет довольно затруднительно сделать, если оно останется зажатым в этих когтистых лапах.Вторая причина была более сложной. Выразить ее словами было бы весьма затруднительно, но Герард не хотел отказываться от нее. Ему была глубоко неприятна мысль о том, что это омерзительное существо войдет в дом маршала, что его лапы будут шагать по мягким дорожкам сада и топтать цветочные клумбы, его толстый хвост будет стучать по хрупкой мебели, а его мерзкая рожа — вынюхивать, жадно разглядывать и гадко ухмыляться.Гроул держал свиток правой лапой. Меч висел у него на левом бедре. Это означало, что драконид правша, хотя, возможно, он одинаково ловко владел обеими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82