купить угловую мойку
Именно так!..
– Но ведь магии больше нет в нашем мире, – подал голос Пит Буббер. – Я сам получил звание бакалавра именно в этой области. Законы магии не работают, кроме того, магия запрещена законодательно!
Добродеев обезоруживающе улыбнулся.
– Все это так, – сказал он. – Совершенно верно. Что касается того, что законы магии не работают… – Он сосредоточился, и его волосы из темно-русых вдруг стали огненно-рыжими, а потом вспыхнули, оборачиваясь языками пламени! Один из них коснулся тяжелой портьеры, и та загорелась, шипя и сминаясь в складки. Советник Добродеев поднялся из кресла, сорвал портьеру с окна и хладнокровно топтал до тех пор, пока от обугленной ткани не вытянулась последняя издыхающая струйка дыма, тонкая, как шея цыпленка. Портьера вдруг растаяла, как будто ее и не было, а Астарот Вельзевулович погладил ставшую совершенно лысой голову и снова уселся в свое кресло. Проговорил медленно, веско:
– Давно хотел поменять обстановку, да повода не было. Теперь будет. Я все это к чему веду?.. – повернулся он к Глэббу. – А всего лишь к тому, что проникновение в прошлое может привести к не-контролированному прорыву магических терминалов. Это как утечка радиации, понимаете? Я вчера сообщил обо всем этом президенту, а он только хлопал глазами и говорил, что все под контролем и генерал Бишоп… Что генерал Бишоп?! – вдруг взорвался Добродеев, и его холеные ногти вдруг стали фиолетовыми и засветились в сгущающемся полумраке. – Что может понимать этот урод, который вознамерился превратить Великую Китайскую стену в «Макдоналдс»? Этот Бишоп был вчера у президента и с пеной у рта просил разрешения высадить десять тысяч морских пехотинцев в средневековом Китае, хорошо, правда? Ой, на беду ваши гении в Лос-Энгельсе закончили свою работу, Глэбб! Этот Лос-Энгельс будет вспоминаться как некая помесь скандального Голливуда со всеми его дурацкими спецэффектами и Лос-Аламоса!
– Лос-Аламоса?
– Вот именно! Боюсь, что последствия того, что сделали в Лос-Аламосе, покажутся детским лепетом по сравнению с… А, ладно! Решение уже принято! Президент уже подписал документ об отправке трех миссий – в Россию-1690, в Китай-1700 и в Турцию-1650, державшую в руках ключи от всего Ближнего Востока. Миссии будут внедряться в ближайшее окружение правителей и далее по разработанному плану: строго на север, порядка пятидесяти метров, находится строение типа «сортир» под буквами «эм» и «жо»!..
– Вы заговариваетесь, Добродеев.
– Я? Ничуть! – Добродеев выкривил на лице улыбку, от которой стала тлеть и дымиться обшивка кресла, в котором он сидел. – Итак, Тлэбб, вы подобрали двух членов миссии. Я нашел вам еще одного. Точнее, я с самого начала был уверен, что если миссия «Демократизатор-2020» будет одобрена, то этот человек подойдет. Кстати, у него есть определенный опыт… гм…
– В чем?
– Во многом, – довольно топорно уклонился от прямого ответа Добродеев. – Достаточно и того, что он лично был знаком с разработчиком «Опрокинутого неба» Малаховым.
– Так это еше один русский? – спросил Глэбб. – Боюсь, миссис Буш и советник по политкорректности Карамба не допустят, чтобы московская миссия состояла из одних русских.
– А кого они хотят послать в Московию? Этот Карамба – полный идиот! Была бы его воля, он сформировал бы миссию по голливудскому принципу: один белый, один толстый негр-гомосексуалист, один азиат, страдающий синдромом Паркинсона, и одна дама, непременно феминистка и лесбиянка. Белый мужчина к тому же наполовину еврей, а папа лесбиянки – инфернал, в свое время пострадавший от коммунистической пропаганды! Так, что ли?
– Вы утрируете, Астарот Вельзевулович!
– Да где уж нам! Ладно… – Добродеев перевел дух и постарался немного остыть, как в прямом, так и в переносном смысле, потому что обивка кресла дымилась уже не дуром, – ладно. К счастью, формирование российской группы поручено нам с вами, мистер Глэбб, и никакие Карамбы и дуры-президентши нам не указка. Итак, моя кандидатура: человек, белый мужчина, русский, 44 года, очень опытный и компетентный человек, психологически устойчив. Я знаю лично, убедился. Это все, что я пока что о нем сообщу. Я свяжусь с ним сегодня же… Хотя нет. Тут необходим эффект неожиданности. Я отошлю ему уведомление прибыть в… Собственно, сейчас я запишусь. – Добродеев щелкнул пальцами, и прикрепленная к стене камера направила на советника свой черный глазок.
– Сейчас запишем голографическое обращение, – хитро сообщил советник Добродеев. – Хоп! Поехали! Мистер Афанасьефффффф! Вам предписывается оставить все дела и следовать за подателем сего. Ваш путь лежит в Континентальное управление высшей схоластики и мегагриссодеистики. Крыло 18, корпус 6, уровень 353, бокс 4-брауз. Дело касается государственной безопасности Конгломерата. Это приказ!!! – Добродеев снова щелкнул пальцами, и красный глазок камеры потух.
– Готово, – сказал Астарот Вельзевулович. – Теперь перешлем в Европу. До востребования.
– Как, вы говорите, фамилия рекомендованного вами человека, мистер Добродеев?
– Афанасьев. Его фамилия Афанасьев.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Состав миссии формируется, а также несколько слов о «Бормотографе с пылесосом»
1
Евгений Владимирович Афанасьев допил свое пиво, нелегально добытое для него верным бесом Сребреником, и стал одеваться. Непонятный вызов в Москву, в управление… черт ногу сломит, какое управление!.. К чему бы это? Впрочем, ему все объяснят. Афанасьев оделся и вышел к ожидавшему его гостю.
– Лена, – сказал он жене. – Меня тут вызывают. В общем, в Москву.
– На самолете? – спросила она.
– Да, да, – закивал курьер, сильно напоминавший жабу с бакенбардами.
– Никаких самолетов, – сказала Елена.
За прошедшие пятнадцать лет с момента знакомства с Афанасьевым хрупкая девочка Лена с большими и чуть наивными глазами, с очаровательной точеной фигуркой и грацией, сквозящей в каждом жесте и движении, превратилась в упитанную женщину, кренящуюся к сорока годам, мать семейства и грозу мужа, который к сорока четырем годам так толком и не остепенился, оставшись взбалмошным мальчишкой, этаким Тилем Уленшпигелем, чтоб его подняло да сплющило!.. Вечно молодой и, что самое печально-характерное, вечно пьяный! Впрочем, здесь Елена Николаевна со свойственной всем представительницам прекрасного пола категоричностью преувеличивала склонность мужа к распитию горячительного.
– Никаких самолетов, – повторила она. – Или ты забыл, Женя, что тебе нельзя летать самолетами, у тебя эта… аэрофобия?
– Во-первых, не аэрофобия, во-вторых, ничего подобного у меня нет, – возразил Афанасьев, – я просто не люблю летать самолетами. Потому поедем на машине. Вот так.
– Но… – начала было «жаба с бакенбардами», морща нос так, как будто он собирался чихнуть.
– Нам к которому часу в управление? – перебил Афанасьев.
– К девяти утра.
– Ну вот. А сейчас и одиннадцати ночи нет. Семь часов на дорогу до Москвы, это если со всеми остановками. Еще успеем моего старого друга навестить… – Он поспешно зажал себе рот, глянув в сторону жены, не услышала ли она его последние слова. Не услышала. Потому Евгений Владимирович продолжал заговорщицким тоном, жестом показывая курьеру, чтобы тот был начеку и не болтал попусту: – Мой друг вот такой человек!.. Если уж я собрался выбраться из дому, а со мной в последнее время это происходит нечасто, то, позвольте, я уж посещу старого приятеля.
– Но…
– Никаких «но»! Он – губернатор штата Южное Поволжье.
Эти слова окончательно отбили у курьера охоту высказываться за пределами темы, очерченной для него самой целью его визита. Он заморгал глазами и пробормотал:
– Значит, мы едем в Сторожовка-сити? К губернатору Эй. Эй. Коркин?
– За «эй, эй, Коркин» можно и по рогам получить, – меланхолично заметил Женя, вычленяя новую живописную деталь анатомии посланца. – Не A. A. Korkne, как вы тут сказали и как пишется в разного рода официозе, а Антон Анатольевич Коркин, бывший мой приятель и коллега, а теперь вот преуспевающий государственный муж. Кстати, о мужьях: хорошо бы, чтоб дома его жены не оказалось. Но, увы, – шепотом закончил Афанасьев, – это фантастика: мадам Коркина четко пасет своего супруга, сохранившего некоторые пагубные привычки молодости. Ну, пока, домашние! – крикнул он. – Счастливо оставаться. Позвоню, когда узнаю, какого черта им от меня понадобилось!
– Пока, папа! – отозвался Ваня.
– Ты уж там не усердствуй, а если в Москве зайдешь к Ковалеву, сильно не налегайте! – сурово напутствовала жена. – А то я вас с Николаем знаю. Он хоть теперь и банкир, а все равно балбес! Ну, пока. Дай поцелую. Та-а-а-ак… – Она окинула супруга критическим оком и добавила на прощание: – Передай привет Гале, жене Николая. Не забудь! Я ей звякну, проверю!
– Ох уж эти бабы, – ворчал Афанасьев, садясь за руль своей старой машины «Жигули» 11-й модели, древней, как пески Сахары: 2005 года выпуска. – «Звякну, проверю». По видеотелефону с этой Галей целый день треплется, только успевай счета получать, а туда же: «передавай привет», «сильно не налегайте!»
– Николай Ковалев – это еще один ваш друг? Это, случаем, не председатель правления банка «Вега-кредит», одного из крупнейших в Российских штатах?
– Он самый. Хотя Колян и банкир, но он ничуть не зазнался, этого от него не дождешься. Вот что, курьер: все равно я уже выпил два пива, так что сильнее от меня пахнуть не будет. Забеги в угловой, возьми еще пять бутылок, а потом сочтемся, раз уж мне все карты заблокировали.
– Но ехать пьяным за рулем… – начал было невольный блюститель афанасьевской нравственности.
– Какой пьяный? Я же тебя не за водкой посылаю. Так что иди, топай, а то я скажу, что ты мне никакого уведомления не посылал, а напился пьян и упал в канализационный люк перед моим домом, видишь! – И Афанасьев, скорчив свирепую физиономию и едва удерживаясь от смеха, указал, куда гипотетически мог свалиться многострадальный посланец.
Нет надобности говорить, что после такой теплой и доходчивой отповеди бедняга немедленно потопал за пивом для Афанасьева. За свой счет…
2
Антон Анатольевич Коркин процветал.
Он процветал, если принимать во внимание внешнюю атрибутику преуспевающей жизни: престижную работу, положение в обществе, порядочное состояние в виде нескольких жирненьких банковских счетов, роскошный особняк с охраной и спутниковой сигнализацией, а также заботливую жену и любящую красавицу дочь. Если заостряться на всем вышеперечисленном, то Антон Анатольевич был одним из счастливейших людей своей эпохи. Мог ли еще пятнадцать лет назад редактор загибающейся желтой газетенки мечтать о том, что он станет главой огромной территориальной единицы, даже не области, а – по новому государственному делению – штата Южное Поволжье, в который вошли бывшие Волгоградская, Саратовская, Пензенская и Тамбовская области! Антону Анатольевичу даже не пришлось менять место жительства. В свое время он проживал в поселке городского типа Сторожовка. По американскому обычаю, столицей штата назначался какой-нибудь небольшой городок (к примеру, кто знает, что столица штата Нью-Йорк – жалкий городишко Олбани?). По тому же принципу столицей Южного Поволжья была названа как раз Сторожовка, где в то время проживал А. А. Коркин, в меру успешный и не в меру выпивающий журналист, с женой и двухлетней дочкой. Прошло пятнадцать лет. Антон Анатольевич Коркин прибавил в весе примерно вдвое (политического веса не касаемся), его жена Александра Андреевна, еще недавно просто Саша, стала суровой матроной, а дочка Маша, милая девочка, вживила себе в руку сканируюшее устройство «АнтиАлкаш», которое распознавало алкоголь в крови с точностью до одного промилле на расстоянии до километра. Вот и живи после этого в тесном семейном кругу!..
Афанасьев и бедолага курьер приехали к Корки ну в самое неподходящее время, когда Антон Анатольевич попался на распитии одного литра крепко-алкогольного коктейля, возомнил себя юным и, вытащив из завалов в громадной кладовке татуировальную машинку, принялся набивать на своей оплывшей жиром коленке надпись «А дедушка Ленин хороший был вождь!». Жена и дочь вцепились в главу семейства мертвой хваткой: одна пыталась отнять бутылку с пойлом, а вторая сужала круги вокруг татуировальной машинки, с помощью которой пьяный губернатор уродовал себе колено. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не раздался звонок и голос Афанасьева не сообщил, что к Коркину приехали по делу государственной важности. Александра Андреевна не узнала Афанасьева по голосу, да и едва ли его помнила, потому что последний раз видела его лет десять назад; через несколько минут двое гостей уже дожидались хозяина дома в огромной гостиной. Скуки ради Афанасьев взял из вазы апельсин и прицелился в картину на стене. В этот момент картина отъехала в сторону вместе со стенной панелью, на которой она крепилась, и апельсин угодил в лоб свежетатуированному губернатору Коркину, который ради приема гостей облачился в игривый пурпурный халат, отдаленно напоминающий праздничную тогу зажиточного римлянина.
– Здрасьте, Антон Анатольевич, – сказал Афанасьев.
Коркин потирал лоб и мутно смотрел на метателя апельсинов. Потом он сел в кресло напротив и сказал:
– Это самое… слушаю. Вы… это… кто такие?
– Тепленький совсем, – констатировал Афанасьев, – Все понятно. Я – Афанасьев Евгений Владимирович. Помнишь меня? Да в прошлом месяце только на рыбалку ездили, а ты уже последние мозги пропил, губернатор. Кстати, говорят, что у президента Нэви Буша не мозги, а сменный мыслящий гель, который заправляют ему в череп в соответствии со сроками эксплуатации. Может, тебе тоже такую штуку организовать? У нас в Лос-Энгельсе башковитые ребята сидят, мигом сбацают халтурку, а Лос-Энгельс – это в твоей епархии, то есть штате.
– А-а, Женя, – протянул губернатор, – понятно. Выпьешь? Пока жена думает, что у меня тут важная встреча, она сюда не сунется, так что можно совершенно безопасно.
– Тебя тоже пасут на предмет горячительных напитков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Но ведь магии больше нет в нашем мире, – подал голос Пит Буббер. – Я сам получил звание бакалавра именно в этой области. Законы магии не работают, кроме того, магия запрещена законодательно!
Добродеев обезоруживающе улыбнулся.
– Все это так, – сказал он. – Совершенно верно. Что касается того, что законы магии не работают… – Он сосредоточился, и его волосы из темно-русых вдруг стали огненно-рыжими, а потом вспыхнули, оборачиваясь языками пламени! Один из них коснулся тяжелой портьеры, и та загорелась, шипя и сминаясь в складки. Советник Добродеев поднялся из кресла, сорвал портьеру с окна и хладнокровно топтал до тех пор, пока от обугленной ткани не вытянулась последняя издыхающая струйка дыма, тонкая, как шея цыпленка. Портьера вдруг растаяла, как будто ее и не было, а Астарот Вельзевулович погладил ставшую совершенно лысой голову и снова уселся в свое кресло. Проговорил медленно, веско:
– Давно хотел поменять обстановку, да повода не было. Теперь будет. Я все это к чему веду?.. – повернулся он к Глэббу. – А всего лишь к тому, что проникновение в прошлое может привести к не-контролированному прорыву магических терминалов. Это как утечка радиации, понимаете? Я вчера сообщил обо всем этом президенту, а он только хлопал глазами и говорил, что все под контролем и генерал Бишоп… Что генерал Бишоп?! – вдруг взорвался Добродеев, и его холеные ногти вдруг стали фиолетовыми и засветились в сгущающемся полумраке. – Что может понимать этот урод, который вознамерился превратить Великую Китайскую стену в «Макдоналдс»? Этот Бишоп был вчера у президента и с пеной у рта просил разрешения высадить десять тысяч морских пехотинцев в средневековом Китае, хорошо, правда? Ой, на беду ваши гении в Лос-Энгельсе закончили свою работу, Глэбб! Этот Лос-Энгельс будет вспоминаться как некая помесь скандального Голливуда со всеми его дурацкими спецэффектами и Лос-Аламоса!
– Лос-Аламоса?
– Вот именно! Боюсь, что последствия того, что сделали в Лос-Аламосе, покажутся детским лепетом по сравнению с… А, ладно! Решение уже принято! Президент уже подписал документ об отправке трех миссий – в Россию-1690, в Китай-1700 и в Турцию-1650, державшую в руках ключи от всего Ближнего Востока. Миссии будут внедряться в ближайшее окружение правителей и далее по разработанному плану: строго на север, порядка пятидесяти метров, находится строение типа «сортир» под буквами «эм» и «жо»!..
– Вы заговариваетесь, Добродеев.
– Я? Ничуть! – Добродеев выкривил на лице улыбку, от которой стала тлеть и дымиться обшивка кресла, в котором он сидел. – Итак, Тлэбб, вы подобрали двух членов миссии. Я нашел вам еще одного. Точнее, я с самого начала был уверен, что если миссия «Демократизатор-2020» будет одобрена, то этот человек подойдет. Кстати, у него есть определенный опыт… гм…
– В чем?
– Во многом, – довольно топорно уклонился от прямого ответа Добродеев. – Достаточно и того, что он лично был знаком с разработчиком «Опрокинутого неба» Малаховым.
– Так это еше один русский? – спросил Глэбб. – Боюсь, миссис Буш и советник по политкорректности Карамба не допустят, чтобы московская миссия состояла из одних русских.
– А кого они хотят послать в Московию? Этот Карамба – полный идиот! Была бы его воля, он сформировал бы миссию по голливудскому принципу: один белый, один толстый негр-гомосексуалист, один азиат, страдающий синдромом Паркинсона, и одна дама, непременно феминистка и лесбиянка. Белый мужчина к тому же наполовину еврей, а папа лесбиянки – инфернал, в свое время пострадавший от коммунистической пропаганды! Так, что ли?
– Вы утрируете, Астарот Вельзевулович!
– Да где уж нам! Ладно… – Добродеев перевел дух и постарался немного остыть, как в прямом, так и в переносном смысле, потому что обивка кресла дымилась уже не дуром, – ладно. К счастью, формирование российской группы поручено нам с вами, мистер Глэбб, и никакие Карамбы и дуры-президентши нам не указка. Итак, моя кандидатура: человек, белый мужчина, русский, 44 года, очень опытный и компетентный человек, психологически устойчив. Я знаю лично, убедился. Это все, что я пока что о нем сообщу. Я свяжусь с ним сегодня же… Хотя нет. Тут необходим эффект неожиданности. Я отошлю ему уведомление прибыть в… Собственно, сейчас я запишусь. – Добродеев щелкнул пальцами, и прикрепленная к стене камера направила на советника свой черный глазок.
– Сейчас запишем голографическое обращение, – хитро сообщил советник Добродеев. – Хоп! Поехали! Мистер Афанасьефффффф! Вам предписывается оставить все дела и следовать за подателем сего. Ваш путь лежит в Континентальное управление высшей схоластики и мегагриссодеистики. Крыло 18, корпус 6, уровень 353, бокс 4-брауз. Дело касается государственной безопасности Конгломерата. Это приказ!!! – Добродеев снова щелкнул пальцами, и красный глазок камеры потух.
– Готово, – сказал Астарот Вельзевулович. – Теперь перешлем в Европу. До востребования.
– Как, вы говорите, фамилия рекомендованного вами человека, мистер Добродеев?
– Афанасьев. Его фамилия Афанасьев.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Состав миссии формируется, а также несколько слов о «Бормотографе с пылесосом»
1
Евгений Владимирович Афанасьев допил свое пиво, нелегально добытое для него верным бесом Сребреником, и стал одеваться. Непонятный вызов в Москву, в управление… черт ногу сломит, какое управление!.. К чему бы это? Впрочем, ему все объяснят. Афанасьев оделся и вышел к ожидавшему его гостю.
– Лена, – сказал он жене. – Меня тут вызывают. В общем, в Москву.
– На самолете? – спросила она.
– Да, да, – закивал курьер, сильно напоминавший жабу с бакенбардами.
– Никаких самолетов, – сказала Елена.
За прошедшие пятнадцать лет с момента знакомства с Афанасьевым хрупкая девочка Лена с большими и чуть наивными глазами, с очаровательной точеной фигуркой и грацией, сквозящей в каждом жесте и движении, превратилась в упитанную женщину, кренящуюся к сорока годам, мать семейства и грозу мужа, который к сорока четырем годам так толком и не остепенился, оставшись взбалмошным мальчишкой, этаким Тилем Уленшпигелем, чтоб его подняло да сплющило!.. Вечно молодой и, что самое печально-характерное, вечно пьяный! Впрочем, здесь Елена Николаевна со свойственной всем представительницам прекрасного пола категоричностью преувеличивала склонность мужа к распитию горячительного.
– Никаких самолетов, – повторила она. – Или ты забыл, Женя, что тебе нельзя летать самолетами, у тебя эта… аэрофобия?
– Во-первых, не аэрофобия, во-вторых, ничего подобного у меня нет, – возразил Афанасьев, – я просто не люблю летать самолетами. Потому поедем на машине. Вот так.
– Но… – начала было «жаба с бакенбардами», морща нос так, как будто он собирался чихнуть.
– Нам к которому часу в управление? – перебил Афанасьев.
– К девяти утра.
– Ну вот. А сейчас и одиннадцати ночи нет. Семь часов на дорогу до Москвы, это если со всеми остановками. Еще успеем моего старого друга навестить… – Он поспешно зажал себе рот, глянув в сторону жены, не услышала ли она его последние слова. Не услышала. Потому Евгений Владимирович продолжал заговорщицким тоном, жестом показывая курьеру, чтобы тот был начеку и не болтал попусту: – Мой друг вот такой человек!.. Если уж я собрался выбраться из дому, а со мной в последнее время это происходит нечасто, то, позвольте, я уж посещу старого приятеля.
– Но…
– Никаких «но»! Он – губернатор штата Южное Поволжье.
Эти слова окончательно отбили у курьера охоту высказываться за пределами темы, очерченной для него самой целью его визита. Он заморгал глазами и пробормотал:
– Значит, мы едем в Сторожовка-сити? К губернатору Эй. Эй. Коркин?
– За «эй, эй, Коркин» можно и по рогам получить, – меланхолично заметил Женя, вычленяя новую живописную деталь анатомии посланца. – Не A. A. Korkne, как вы тут сказали и как пишется в разного рода официозе, а Антон Анатольевич Коркин, бывший мой приятель и коллега, а теперь вот преуспевающий государственный муж. Кстати, о мужьях: хорошо бы, чтоб дома его жены не оказалось. Но, увы, – шепотом закончил Афанасьев, – это фантастика: мадам Коркина четко пасет своего супруга, сохранившего некоторые пагубные привычки молодости. Ну, пока, домашние! – крикнул он. – Счастливо оставаться. Позвоню, когда узнаю, какого черта им от меня понадобилось!
– Пока, папа! – отозвался Ваня.
– Ты уж там не усердствуй, а если в Москве зайдешь к Ковалеву, сильно не налегайте! – сурово напутствовала жена. – А то я вас с Николаем знаю. Он хоть теперь и банкир, а все равно балбес! Ну, пока. Дай поцелую. Та-а-а-ак… – Она окинула супруга критическим оком и добавила на прощание: – Передай привет Гале, жене Николая. Не забудь! Я ей звякну, проверю!
– Ох уж эти бабы, – ворчал Афанасьев, садясь за руль своей старой машины «Жигули» 11-й модели, древней, как пески Сахары: 2005 года выпуска. – «Звякну, проверю». По видеотелефону с этой Галей целый день треплется, только успевай счета получать, а туда же: «передавай привет», «сильно не налегайте!»
– Николай Ковалев – это еще один ваш друг? Это, случаем, не председатель правления банка «Вега-кредит», одного из крупнейших в Российских штатах?
– Он самый. Хотя Колян и банкир, но он ничуть не зазнался, этого от него не дождешься. Вот что, курьер: все равно я уже выпил два пива, так что сильнее от меня пахнуть не будет. Забеги в угловой, возьми еще пять бутылок, а потом сочтемся, раз уж мне все карты заблокировали.
– Но ехать пьяным за рулем… – начал было невольный блюститель афанасьевской нравственности.
– Какой пьяный? Я же тебя не за водкой посылаю. Так что иди, топай, а то я скажу, что ты мне никакого уведомления не посылал, а напился пьян и упал в канализационный люк перед моим домом, видишь! – И Афанасьев, скорчив свирепую физиономию и едва удерживаясь от смеха, указал, куда гипотетически мог свалиться многострадальный посланец.
Нет надобности говорить, что после такой теплой и доходчивой отповеди бедняга немедленно потопал за пивом для Афанасьева. За свой счет…
2
Антон Анатольевич Коркин процветал.
Он процветал, если принимать во внимание внешнюю атрибутику преуспевающей жизни: престижную работу, положение в обществе, порядочное состояние в виде нескольких жирненьких банковских счетов, роскошный особняк с охраной и спутниковой сигнализацией, а также заботливую жену и любящую красавицу дочь. Если заостряться на всем вышеперечисленном, то Антон Анатольевич был одним из счастливейших людей своей эпохи. Мог ли еще пятнадцать лет назад редактор загибающейся желтой газетенки мечтать о том, что он станет главой огромной территориальной единицы, даже не области, а – по новому государственному делению – штата Южное Поволжье, в который вошли бывшие Волгоградская, Саратовская, Пензенская и Тамбовская области! Антону Анатольевичу даже не пришлось менять место жительства. В свое время он проживал в поселке городского типа Сторожовка. По американскому обычаю, столицей штата назначался какой-нибудь небольшой городок (к примеру, кто знает, что столица штата Нью-Йорк – жалкий городишко Олбани?). По тому же принципу столицей Южного Поволжья была названа как раз Сторожовка, где в то время проживал А. А. Коркин, в меру успешный и не в меру выпивающий журналист, с женой и двухлетней дочкой. Прошло пятнадцать лет. Антон Анатольевич Коркин прибавил в весе примерно вдвое (политического веса не касаемся), его жена Александра Андреевна, еще недавно просто Саша, стала суровой матроной, а дочка Маша, милая девочка, вживила себе в руку сканируюшее устройство «АнтиАлкаш», которое распознавало алкоголь в крови с точностью до одного промилле на расстоянии до километра. Вот и живи после этого в тесном семейном кругу!..
Афанасьев и бедолага курьер приехали к Корки ну в самое неподходящее время, когда Антон Анатольевич попался на распитии одного литра крепко-алкогольного коктейля, возомнил себя юным и, вытащив из завалов в громадной кладовке татуировальную машинку, принялся набивать на своей оплывшей жиром коленке надпись «А дедушка Ленин хороший был вождь!». Жена и дочь вцепились в главу семейства мертвой хваткой: одна пыталась отнять бутылку с пойлом, а вторая сужала круги вокруг татуировальной машинки, с помощью которой пьяный губернатор уродовал себе колено. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не раздался звонок и голос Афанасьева не сообщил, что к Коркину приехали по делу государственной важности. Александра Андреевна не узнала Афанасьева по голосу, да и едва ли его помнила, потому что последний раз видела его лет десять назад; через несколько минут двое гостей уже дожидались хозяина дома в огромной гостиной. Скуки ради Афанасьев взял из вазы апельсин и прицелился в картину на стене. В этот момент картина отъехала в сторону вместе со стенной панелью, на которой она крепилась, и апельсин угодил в лоб свежетатуированному губернатору Коркину, который ради приема гостей облачился в игривый пурпурный халат, отдаленно напоминающий праздничную тогу зажиточного римлянина.
– Здрасьте, Антон Анатольевич, – сказал Афанасьев.
Коркин потирал лоб и мутно смотрел на метателя апельсинов. Потом он сел в кресло напротив и сказал:
– Это самое… слушаю. Вы… это… кто такие?
– Тепленький совсем, – констатировал Афанасьев, – Все понятно. Я – Афанасьев Евгений Владимирович. Помнишь меня? Да в прошлом месяце только на рыбалку ездили, а ты уже последние мозги пропил, губернатор. Кстати, говорят, что у президента Нэви Буша не мозги, а сменный мыслящий гель, который заправляют ему в череп в соответствии со сроками эксплуатации. Может, тебе тоже такую штуку организовать? У нас в Лос-Энгельсе башковитые ребята сидят, мигом сбацают халтурку, а Лос-Энгельс – это в твоей епархии, то есть штате.
– А-а, Женя, – протянул губернатор, – понятно. Выпьешь? Пока жена думает, что у меня тут важная встреча, она сюда не сунется, так что можно совершенно безопасно.
– Тебя тоже пасут на предмет горячительных напитков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39