Когда после прибытия в Вечный Город перед нами встал вопрос о выборе рабочего языка для нашей многонациональной свиты, мы думали недолго и остановились на коруальском, так как хорошо знали его и за время пребывания в Кэр-Магни получили неплохую практику общения на нем.
Ответив на приветствия девушек, Владислав одарил их своей пленительной улыбкой, извинился и быстро прошел в примыкавшую к спальне гардеробную. Белокурая Сесиль проводила его восхищенным взглядом, а заметив, что я смотрю на нее, смущенно опустила глаза и густо покраснела.
Чернявая Грета присела на край кровати и, как обычно, принялась вместе со мной гладить Леопольда. Кот весь разомлел от наших ласк, растянулся у меня на груди и блаженно зажмурился. Его мурлыканье становилось все громче и громче, вскоре он уже урчал, как маленький трактор.
Грета смотрела на меня и улыбалась, в ее взгляде сквозила глубокая привязанность и обожание. При дворе ее считали моей фавориткой, и по большому счету так оно и было. Я сразу выделила Грету среди других девушек, представленных мне в услужение, и очень быстро подружилась с ней. Сама не знаю, чем конкретно она меня привлекла, просто мне нравилось ее общество – и все тут. А Грета, в свою очередь, прониклась ко мне искренней симпатией, с готовностью исполняла любое мое желание, а вдобавок добровольно взяла на себя роль моего гида и проводника в этом огромном городе, в этой незнакомой для меня, зачастую чуждой и непонятной стране. Разумеется, ее преданность не была целиком бескорыстна, она явно надеялась извлечь из нашей дружбы выгоду, но меня это не огорчало. Главное, что Грета не лицемерила, – она действительно была привязана ко мне. Ну а расчет, как говорится, любви не помеха.
Тем временем Сесиль раздвинула шторы на окнах, открыла ставни и подняла оконные рамы. Спальню залил яркий солнечный свет, повеяло приятной утренней свежестью, снаружи донеслась заливистая трель птиц в дворцовом парке. В северном полушарии Грани Палатина, где расположен дворец Палатинум, сейчас была поздняя весна – мое любимое время года.
– Вам хорошо спалось, госпожа? – наконец поинтересовалась Грета.
– Спасибо, отлично.
Я убрала Леопольда со своей груди и приняла сидячее положение. Грета заботливо поправила подушку, чтобы я могла прислониться к ней спиной.
Кот понял, что ласки закончились, и, усевшись у меня в ногах, стал расспрашивать, что мне сегодня снилось. Сам он никогда не видел снов (во всяком случае, не помнил их после пробуждения), но это нисколько не мешало ему мнить себя великим толкователем сновидений. Леопольд увлекся этим полгода назад, посещая вместе с нами занятия по классической прекогностике – короче, по гаданию, и, прежде чем мы успели сообразить, чем это чревато, изрядно пополнил свой словарный запас мудреными терминами, которые употреблял совершенно невпопад, ориентируясь главным образом на их звучание, а не на смысл. Поначалу это было смешно, потом стало грустно, и мы запретили Леопольду присутствовать на наших занятиях. Но спохватились слишком поздно – дело уже было сделано.
В дальнем углу комнаты раздался мелодичный перезвон. Грета направилась туда, открыла дверцу в стене и достала из углубления серебряный поднос с завтраком. По утрам двойное подергивание шнура посылало сигнал также и в дворцовую кухню, где для меня быстренько готовили легкий завтрак, который по специальной системе встроенных в стены лифтов доставлялся прямиком в спальню. Что же касается Владислава, то ему накрывали стол на террасе наших покоев – с утра он любил поесть плотно и предпочитал завтракать на открытом воздухе, в шумной компании своих новых приятелей из числа молодых инквизиторов и придворных котов.
Вернувшись к кровати, Грета поставила поднос мне на колени и убрала крышку с тарелки, где лежала весьма аппетитная подрумяненная булочка. Она да еще несколько ломтиков сыра, чашка чаю и немного масла составляли весь мой завтрак. Муж в шутку называл это птичьим кормом – ему моей утренней булочки с сыром и маслом хватило бы разве что на один зуб. Он вообще много ест и, что удивительно, при этом совсем не полнеет. Если бы я съедала хоть половину его дневной нормы, то растолстела бы в момент.
Разрезав булочку пополам, я принялась намазывать ее маслом. Сесиль собралась было присесть, но тут вспомнила о еще одной своей обязанности и спросила.
– Приготовить вашему высочеству ванну?
– Нет, золотко, не нужно. Сегодня я приму душ.
Сесиль опустилась на стул рядом с Гретой, расправила на коленях платье и украдкой взглянула на дверь гардеробной. В ее взгляде сквозило нетерпеливое ожидание.
Я продолжала есть как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего не заметила. В первые месяцы нашей жизни во дворце, когда в моей памяти еще была свежа невольная измена Владислава, меня страшно раздражало повышенное внимание к мужу со стороны многих молодых женщин, и в особенности юных, неискушенных девушек, вроде той же Сесили. По меньшей мере два десятка из них были по уши влюблены в него, а уж тех, кому он просто нравился (но нравился как мужчина), я даже не считала – все равно сбилась бы со счета.
В свою очередь, Владислава бесило, что при дворе у меня завелось множество поклонников, жадно ловивших каждый мой взгляд, каждое мое слово. Я, впрочем, с детства привыкла нравиться мужчинам, мне были не в новинку их ухаживания, но все же то массовое обожание, с которым я столкнулась при дворе, обескураживало меня. А что уж говорить о Владиславе! Прежде женщины не баловали его своей благосклонностью (ну и дуры, доложу я вам), и теперь, оказавшись в одночасье объектом девичьих грез, он чувствовал себя крайне неловко.
Наше нынешнее положение было сродни положению людей, в одно прекрасное утро проснувшихся знаменитостями и обнаруживших себя в центре всеобщего внимания. Мы были высшими магами, пусть и совсем «зелеными», еще необученными; мы обладали огромным могуществом, по сравнению с которым все магические приемы рядовых инквизиторов и даже магистров ордена, за исключением Ференца Кароя, казались детскими забавами, наконец, нас считали избранниками Мэтра, его наследниками, людьми, которых коснулось его благословение. В глазах окружающих мы были облечены высшей властью, а власть, как известно, неудержимо влечет к себе людей. И с этим приходилось мириться.
Когда я доедала булочку, а Леопольд заканчивал объяснять символическое значение снов о море, из гардеробной вернулся Владислав, уже полностью одетый. Он выразил сожаление, что не может остаться и поболтать с нами, послал мне на ходу воздушный поцелуй и быстро вышел из спальни. Кот тут же последовал за ним – он знал, что после завтрака я все равно его прогоню, поэтому поспешил присоединиться к Владиславу.
Повеселевшая было Сесиль мигом загрустила. В этих утренних дежурствах ее больше всего привлекала возможность провести некоторое время в обществе моего мужа, пока ему накрывали стол на террасе, и его поспешный уход явился для девушки неприятным сюрпризом. С притворным безразличием она поинтересовалась:
– Разве господин Владислав не будет ждать завтрака?
– Нет, – ответила я. – Он занят. Сейчас у него важная встреча.
– С дядюшкой, – сказала Грета, не спрашивая, а утверждая.
Я вопросительно посмотрела на нее:
– Ты что-то об этом знаешь?
– Ничего определенного, госпожа. Просто перед тем, как вы вызвали нас, я разговаривала с Оливером, и он между делом упомянул, что дядюшка Ференц приказал подать в свой кабинет завтрак для его высочества.
Оливер был старшим братом Греты и служил в свите великого инквизитора. Казалось, он и часа не мог прожить без того, чтобы не перекинуться парой слов со своей любимой сестренкой. Иногда у меня создавалось впечатление, что они постоянно поддерживают мысленную связь. Через него Грета была в курсе всех самых свежих правительственных новостей.
– Очень странно, – задумчиво произнесла я. – С чего такая спешка? И почему он вызвал одного Владислава?
Я обращалась к самой себе, но Грета решила, что вопрос адресован ей.
– Не знаю, – ответила она. – Брат ничего не говорил. Наверное, он тоже не знает, иначе сказал бы.
В этом я не сомневалась. Оливер рассказывал сестре обо всем, что видел и слышал на службе, благо Грета была неболтливой девушкой. Конечно, она делилась по секрету частью полученной от брата информации с ближайшими подругами, которым полностью доверяла, в частности со мной, но это не в счет. Ведь тайны для того и существуют, чтобы доверять их своим лучшим друзьям.
– Может, – неуверенно предположила Сесиль, – дядюшка наконец-то решил официально признать вас наследниками Мэтра?
– Давно пора, – заметила Грета. – Нет никакого смысла ждать еще год. Ведь когда Мэтр составлял свое завещание, он был уверен, что все эти три года вы проведете на Ланс-Оэли. А раз вы уже здесь, то глупо притворяться, будто ничего не происходит.
Я молча покачала головой, но возражать не стала, чтобы не затевать очередной дискуссии о планах Мэтра и о том, как регент чуть было не погубил их, позволив нам раньше времени покинуть Ланс-Оэли. Вместо этого я перевела разговор на вчерашний отъезд Кристины, и Сесиль охотно поделилась со мной тем, что знала. Впрочем, знала она мало – Кристина никому не говорила, что за неприятности случились у нее дома, – так что вскоре перешла к догадкам и предположениям. Особенно меня заинтриговало одно из них: дескать, в семье у Кристины все в порядке, просто она догадывалась о том, что я не хочу брать ее в поездку по Граням, поэтому решила сама убраться от греха подальше и не нарываться на публичное унижение.
Слушая Сесиль, я внутренне сгорала от стыда. Неужели моя антипатия к Кристине и желание избавиться от ее общества были так очевидны? Какой, должно быть, мегерой я выглядела в глазах фрейлин, когда раз за разом придиралась к ни в чем не повинной девушке, сгоняла на нее всю свою злость, нередко доводила до слез незаслуженными упреками… Нет, определенно я настоящая стерва!
Проницательная Грета, догадываясь, чем заняты мои мысли, помалкивала и внимательно смотрела на меня своими красивыми черными глазами. Когда я допила чай и поставила пустую чашку на блюдце. она тут же вскочила со стула, взяла у меня поднос и отнесла его к нише.
Сесиль прекратила свои разглагольствования и спросила:
– Вы уже встаете, госпожа?
– Да, милочка, – ответила я, потягиваясь. – Иди включай душ. Я сейчас.
Сесиль молча кивнула и прошла в ванную. Грета, погрузив поднос с использованной посудой в стенной лифт, вернулась ко мне и осведомилась, какое платье я хочу сегодня надеть. Я на секунду задумалась, потом сказала:
– Выбери сама. Я полностью полагаюсь на твой вкус.
Грета была явно польщена таким доверием:
– Хорошо, госпожа. Не пора ли звать Сару и Фатиму?
– Зови. – Я отбросила одеяло и свесила ноги с высокой кровати, едва доставая до покрытого пушистым ковром пола.
Грета подошла к входной двери и впустила в комнату еще двух девушек. Пару месяцев назад по утрам в моих покоях дежурили четыре фрейлины, но мне надоел балаган, который они за компанию с Леопольдом устраивали во время завтрака, поэтому я распорядилась, чтобы две из них оставались в прихожей и ждали отдельного приглашения. С тех пор мои завтраки стали проходить в более спокойной обстановке.
Войдя в спальню, девушки вежливо поздоровались. После короткого обмена любезностями юная смуглянка Фатима направилась вслед за Гретой в гардеробную, а рыжеволосая двадцатипятилетняя Сара подошла к кровати, опустилась передо мной на колени и надела мне на ноги легкие шлепанцы.
– В прихожей вас ждет Леопольд, госпожа, – сообщила она, поднимаясь.
– Разве он не ушел с Владиславом? – удивилась я.
– Ушел, но только что вернулся. Вид у него очень обиженный.
«Так-так», – подумала я. По всей видимости, Владислав отослал Леопольда по требованию регента, а из этого следовало, что разговор намечался не только срочный, но и секретный – по крайней мере, не для ушей кота. Интересно, очень интересно…
Приглашать Леопольда в спальню я не стала, поскольку уже выбралась из постели, но еще была раздета, – а он, как ни крути, все же мужчина. Эта моя стеснительность служила вечной темой наших препирательств с котом, который по простоте душевной никак не мог понять, почему люди стыдятся своей наготы. Однажды, еще на Основе, я прочла ему целую лекцию о возникновении и развитии представлений о грехе, начиная с примитивных табу у первобытных племен и заканчивая современными религиозными и этическими доктринами. На какое-то мгновение мне показалось, что Леопольд понял меня, но эта иллюзия развеялась, когда он с очаровательной наивностью заявил: «Ага, ясно! Значит, занимаясь с Владиславом любовью, ты считаешь, что поступаешь плохо, и боишься, что Бог накажет тебя?» Таким толкованием греха кот меня просто убил!…
Когда я наконец соизволила встать, Сара тут же бросилась к двери ванной и предупредительно распахнула ее. Мы вместе прошли в довольно просторную комнату, пол и стены которой были выложены гладкой мраморной плиткой, а весь потолок представлял собой огромный прямоугольный эльм-светильник, равномерно излучавший мягкий дневной свет.
Возле включенного душа меня ждала Сесиль с мылом и мочалкой в руках. Поверх ее платья был надет передник, рукава были закатаны, а волосы прикрывал от брызг чепец. Но прежде я остановилась перед умывальником и прополоскала рот волшебным эликсиром, который на Гранях заменял земную зубную пасту – и заменял, надо сказать, успешно. То, что реклама паст только обещала, он делал – и предохранял зубы от кариеса, и придавал им белизну, и смягчал десны. Да и вкус эликсира был приятный и освежающий.
Сара сняла с меня ночную рубашку и присела в углу, ожидая своей очереди, а я, сбросив с ног шлепанцы, вступила под теплую рассеянную струю и зажмурилась от удовольствия. Когда я хорошенько намокла, Сесиль перекрыла воду и принялась тереть меня намыленной мочалкой.
Только не подумайте, что я злоупотребляю своим положением, принуждая знатных девиц выполнять работу горничных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48