Один из нападавших кинулся за ней, она увернулась и бросила файл помощи на землю рядом с собой.
На этот раз промежутка с кошачьим изображением не последовало. Книга открылась на картинке с нарисованным страшным монстром, который, как она поняла, был талисманом защиты. Она потянулась к нему, но нападавшие вырвали книгу у нее из рук.
Слишком поздно, поняла она: каталог со своими сокровищами в виде ярлыков – местная валюта – был их главной целью. Она стала медленно подниматься, но ей ударили по животу тяжелым ботинком, и Константин опустилась обратно.
Кто-то склонился над ней, и она близко-близко увидела лицо, в котором неудачно сошлись тролль и горгулья.
– Эй, ты знаешь, что значит быть опущенным!
Она отпрянула, пытаясь убежать. Они подступили к ней, один из нападавших держал ее каталог, показывая, что забрал все.
Все, кроме одной страницы, которую она держала мертвой хваткой так сильно, что болели костяшки. Другая, настоящая боль, которая появилась из-за неестественно сильного сжатия настоящей руки, тускнела по сравнению с подлинностью, рожденной фальшивой и высококачественной достоверностью костюма, но эта боль была глубже, она исходила от чувств, оставшихся от далеких генетических предков, где реальное и нереальное было жестко разделено.
Они меня убивают. Они убивают меня по-настоящему!
Ей показалось, что она закричала по-настоящему. Что-то происходит там, за пределами шлема и неоэкзо-нервной системы, что-то происходит там, снаружи, может, их много, ей показалось, что в преступлении замешан не один человек, кто-то еще скрывается за этим грязным поступком, может, у них есть сообщники среди персонала, может утомленный Тим Мецер, или замученный Майлз Мэнк, или даже Плешетт – не утомленная, не замученная, а просто сумасшедшая. А может, все вместе. Кажется, что Плешетт и Мэнк ненавидят друг друга там, но не здесь.
Здесь, внутри. Где большие скидки персоналу. Какая самонадеянность и презрение убивать так сразу, после последнего происшествия, да еще детектива, ведущего расследование! Впрочем, идеальная ситуация: напарник слишком боится замкнутого пространства, чтобы прийти на место преступления, а они это знают. Может, еще кто-нибудь со временем, Селестина и ДиПьетро, может, приехав, перепутают все показания, обработают информацию, но Селестина и ДиПьетро слишком заняты с корреспондентом «Журнала», чтобы заметить, как она стала следующим зернышком на легендарной «городской» мельнице ИР. Да, слышали о детективе, убитом при расследовании убийства? Она носилась в поисках глобальных ошибок программы. Да она похлеще целого выводка сумасшедших уродов. Это в округе Колумбия произошло. Жизнь там ничего не стоит. Совсем иной мир.
Теперь главарь – полутролль, полугоргулья – размахивал чем-то, похожим на острый осколок зеркала, тыча им ей в лицо. Ее рациональное сознание твердило, что он не может причинить ей вреда, но теперь это сознание свернулось в песчинку. Остальная ее часть верила в это, как обращенный в Троицын день верит, что прикосновение всемогущего Бога позволит ему говорить на всех языках, верила, пока не почувствовала порезы на лице. Кровожадный тролль порезал ей лицо, и в момент, когда он перережет глотку, самовнушением она поверит, что ее горло разрезано. До сих пор не было предместья в ИР, которое могло бы посоревноваться с верой в фантастические стигматы. А теперь есть. Пришла бы следователь сейчас, они бы все пришли и посмотрели, может ли собственная вера, собственный поиск глобальных ошибок позволить им выжить.
Вырванная страница в ее руке превратилась в большую руку. Она попыталась заорать, но эта рука, кажется, проглотила ее руку. Лицо горгульи размылось и превратилось в мягкие черты лица Тальяферро. Вырвавшийся крик был естественной реакцией удивления на наименее ожидаемое, что могло произойти.
Часто дыша, она посмотрела вокруг. Селестина держала ее за ноги, а ДиПьетро держал другую руку и тело. Между ними с широко раскрытыми глазами стояли Мэнк, Плешетт и прикрывавший зевок рукой Тим Мецер. А за ними на стуле стояла корреспондент «Полицейского журнала» и снимала, снимала, снимала.
– Ладно, – тяжело выдохнув, сказала Константин. – Вы хотите довести меня до инфаркта?
– Она нас видит, – сказал Тальяферро. – Давайте ее поднимем.
Все отступили, и она увидела, что они почти содрали с нее костюм. Разбитый шлем лежал рядом.
– Тальяферро, только не спрашивай, что случилось, – как в дурацких фильмах. Тальяферро?
– Я здесь. – Он стоял в коридоре, довольно далеко от двери. – Ты же не думала, что я останусь внутри?
– Вну… – Она поняла, что он говорил о комнатенке. – Ладно, – повторила она. – Что произошло?
– Вы кричали, – сказала Плешетт сладострастным голосом. – Вы кричали и кричали не останавливаясь. Я следила за вами, вы знаете, и увидела, что на вас напали, потом они забрали каталог…
– Да и все ваше добро вместе с ним, – вмешалась Константин, несмотря ни на что ощущая себя виноватой.
– Его не вернуть, – ответила Плешетт, словно Константин предложила свои услуги.
Константин покачала головой, до конца не веря, что Плешетт обрекла ее на проблемы, дав это добро из ИР. То, что ей дали, не было добром, это не было даже намеком на ценности. О чем думала эта дура, все эти идиоты там, внутри, особенно те, кто калечит, убивает ради обладания тем, чего не существует?
А те собирались ее убить, подумала она. Для этого они собирались воспользоваться силой ее собственного восприятия. Константин все еще чувствовала места ударов, боль не прошла, глухая ноющая боль. Назавтра она превратится в один большой синяк.
Она снова покачала головой.
– Что такое скоростной доступ? – спросила она потерянно.
– Здесь его нет, – быстро ответила Плешетт.
– И куда тогда за ним идти?
Последовала длинная пауза.
– Высокоскоростной доступ – это… это просто. – Плешетт сглотнула. – Это обычная сказка, которую фанаты ИР рассказывают друг другу. Иногда кто-нибудь в игре оказывается сильнее, а потом утверждает, что у него была высокая скорость и он потратил меньше денег. А ведь этого нам всем хочется, правда?
– Да уж, только не ночным менеджерам гостиниц видеоигр, – ответила Константин. – Думаю, для вас сокращение счета не будет радостной новостью, а? – Она поднялась с кресла, но ноги подогнулись. Ее под руки поймали Селестина и ДиПьетро. Она бы оценила их внимательность, если бы они не повернули ее к корреспонденту.
– Новички всегда недооценивают шок от резкого отключения, – важно сказал Майлз Мэнк.
Она почувствовала судорогу в левой руке и поняла, что до сих пор плотно сжимает ее. Внутренним зрением она увидела подаренную ей монету: петля бесконечности с одной стороны и змея с другой. Почти надеясь, что монета прилипла к ее плоти, она попробовала разжать пальцы, ноте не двигались. Ей потребовалось несколько часов воздействия электричеством и массажем, чтобы расслабить мышцы по всему телу, включая и руку. Когда она разжалась, словно расцветающий цветок или, подумала Константин, как марионетка цветка, там ничего не было, и в рукаве тоже ничего.

[ДЕСЯТЬ]
ПУСТАЯ ЧАШКА [V]

Юки не удивилась, проиграв в лотерею. Билет дал простые технические определения. Недоступный – не соответствует критериям доступа.
Искусственно созданный – созданный синтетически, искусственно, не естественным, но механистическим способом.
Личность – человеческое существо или персонаж – эквивалент человека.
Управляемый не человеком – движение, включение, перемещение с помощью силы, не включающей человеческую, возможно производимой неким субъектом, являющимся эквивалентом человека.
Она стояла на улице, над ней парили крылатые банды и время от времени бомбили ее, пытаясь запугать или заставить хотя бы нагнуться (она их не благодарила), Юки почувствовала страшную усталость, какую еще никогда не чувствовала, даже в самых изнурительных обстоятельствах. «Как ты меня достал», – подумала она, глядя на балансирующего на выступе крылатого громилу. Он разглядывал ее. Точно она не могла сказать – он был слишком далеко, но в этом и заключалась вся виртуальность: информации гораздо больше, чем нужно. А иногда меньше, подумала она, посмотрев на лотерейный билет. Как ты меня достал.
Перед ней опрокинулся механизм, что-то среднее между танком и двухэтажным туристическим автобусом, вываливая на мостовую людское месиво со встроенным прямо в тело оружием. Существа грациозно вскакивали на ноги и разбегались в разные стороны, некоторые грубо ее толкали, пробегая мимо. Юки подумала, что встроенное военное оборудование должно пугать, но это были недоработанные лабораторные эксперименты, просто сбежали из пробирки и размножились. И единственное, что ей было известно, – все они играют в одном и том же модуле: «Гангстерские войны» в «Ну-Йоке после катастрофы». Там реализуются разные преступления против природы. Конечно, с единственной целью: получить основную ценность – развлечение. Естественно, это относится только к тем, чье представление о развлечении заключается в запугивании, страхе или даже истреблении. Как вы меня достали. Как же достали, пора идти. Она поискала в зоне периферийного зрения меню выхода. Его не было.
Ну, тоже ладно. Джой Флауэр, должно быть, заинтересована – по какой-то своей причуде – в том, чтобы Юки осталась здесь, но дудки, эта сука не заставит ее делать то, что ей хочется. Она прошла мимо загоревшегося танкобуса и села посреди улицы, ожидая, что на нее свалится что-нибудь, или ее кто-нибудь переедет, или как-нибудь еще закончит ее глупое приключение, а потом ее уволят. Где бы Том ни был, ему реализовывать свои планы с помощью еще кого-нибудь, А она пас. Не стоит оно того. Достали.
– Как вы меня достали, – объявила она небу, надеясь, что Джой Флауэр ее слышит. – Вы меня достали, и я сама себя достала.
Слышала Джой Флауэр или нет, крылатый головорез на краю крыши точно слышал. Он настроил параметры полета, и Юки знала, что его цель – она.

Деваться было некуда. Она стояла у открытого люка самолета на высоте четырех тысяч метров, держась обеими руками. На спине у нее стояли чьи-то ноги. В животе висел жуткий страх, пальцы сжались еще крепче. Давление на спину усилилось, и она прогнулась наружу.
Конечно, здесь невозможно умереть, думала Юки, разглядывая проносившийся внизу лоскутный пейзаж, частично скрытый тонкими неровными облаками. От этого не умрешь. А если это будет длиться достаточно долго, то привыкнешь, и страх пройдет. А потом опять, а может, не пройдет. Сколько нужно провисеть здесь, чтобы точно знать, что здесь происходит и что будет с мозгами после окончания игры?
А пока мы здесь развлекаемся, что делает Джой Флауэр, которая не может ее заставить делать то, что она хочет?
Она просто думает? Или слышит чей-то шепот, сопровождаемый ревом ветра и сердечного стука? Холодный воздух обжигал Юки лицо, выдувая слезы из глаз, мучая болью виски. Это тоже часть сенсорного эксперимента ИР. Наслаждайтесь.
Она заставила себя посмотреть в кристальную голубизну неба. Подразумевается, что вместо падения вниз ты будешь падать вверх на большой скорости. Скажем, на большей скорости, чем падение вниз с самой большой скоростью.
А что, если никто не знал, что, если все, кто наблюдает за ней, видят просто кувыркающееся в облаках тело, беспомощно изогнутое, – человек, похожий на морскую звезду. Возможно ли это?
Неожиданно ее кто-то толкнул, и она выпала из люка. Стало страшно холодно, казалось, что она парит на самом пике взлета и через секунду ринется обратно к земле.
Ее внутренний голос закричал ей, что она умрет от одного ощущения падения, еще до того, как ударится о землю. Она почему-то впустила эту мысль, вместо того чтобы с ней бороться. И что? Ну, умрет от страха во время падения. «Возьми меня, – подумала она. – Забери мою жизнь, обмани их, оставь им пустую раковину. А они и не узнают, потому что, несмотря на все бесконечные возможности манипулирования, мыслей моих они не знают. И никогда не узнают».
Какое-то время казалось, что земля безумно вертится и качается из стороны в сторону, иногда меняясь местами с небом, поскольку она, падая, кувыркалась. Но со временем земля успокоилась, дистанция между ними сокращалась с нарастающей скоростью, пока земля не начала неуклонно на нее надвигаться, целясь в лицо. Для крика у нее теперь не хватало дыхания, но за нее кричал ветер, пока почти правильный квадрат буйной зелени развертывался, словно стремясь ее проглотить.
Но удара так и не последовало. Когда она открыла глаза, то снова увидела открытый люк самолета.
В ее волосы нырнула рука и откинула голову.
– Это не должно было так получиться, – проревел Эш ей в лицо, перекрикивая ветер. Он был все с той же бархатной кожей.
– Чего тебе надо? – спросила она со стиснутыми зубами.
– То же, что и тебе. Найди его!
– Ты не Эш, – сказала она. – Ты никто. Дай мне с ней поговорить.
Он дернул ее голову еще дальше назад. Она едва держалась на краю порога. Если он нагнул бы ее еще, она бы сорвалась, и пространство снова засосало бы ее. Мурашки страха разбегались у нее из центра груди по рукам и ногам, по ладоням и ступням как разряд электричества, и она не могла с этим ничего поделать. Она расслабилась и почувствовала, как легко уносится тело, словно вымпел на ураганном ветру.
Но она не падала, пока нет. Эш все еще держал ее за волосы, и кожа головы только начинала болеть от натяжения.
– Выхода нет! – крикнул он ей на ухо. Она чувствовала, как его бархатная кожа трется об ее голову. – У них с одной стороны засасывающая труба, а с другой бьющий источник. Они могут продолжать дольше твоих возможностей, Юки. Они могут каждый раз ухудшать падение. У них есть модуль удара о землю, Юки, и они могут заставить тебя почувствовать каждое мгновение твоего соприкосновения с землей, а со следующим ударом сердца вновь принести тебя сюда и вновь заставить испытывать новое падение. Ты этого хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26