Далее они занимались каждый своим делом.
Три дня неожиданно примирили их друг с другом.
Рокотов заговорил. И Лариса не остановила его.
– Дикая. С точки зрения нормальной жизни…
– Да, разумеется, вы чаще сталкиваетесь с патологиями…
– Я не это имела в виду. С точки зрения нормальной жизни, то есть жизни, к канонам которой наша психика привыкла и к ним адаптировалась. То же, что происходит теперь, она, то есть психика наша, понять не может. Эта жизнь для нее ненормальна. И происходят дикие истории.
– Да-да, я, кажется, понял вас. Впрочем, простите, все же не очень понял, но вы запретили по дороге сюда…
– Простите. Мне тоже надо было прийти в себя. Возможно, тон был недопустимым, но менее всего я хотела тогда изображать из себя этакую мисс Марпл, в финале потчующую всех истиной, как девонширскими сливками во время «five o'clock».
– Что-нибудь изменилось с тех пор? – В голосе Рокотова сквозила такая неприкрытая, почти детская надежда, что Ларисе стало стыдно за свой ученый снобизм. В конце концов, кошмар не просто задел – ударил, и пресильно, опрокинув при том самого Рокотова. Что же до вины, то сейчас она казалась Ларисе не такой уж бесспорной.
– Спрашивайте, чего уж там? – обреченно махнула она рукой, внимательно вглядываясь в лицо Рокотова. – Могу лишь просить вас об одном одолжении?
– Что угодно.
– Вы ведь не очень близоруки и вполне можете обходиться без очков. Снимите их, если, разумеется, это…
– Ах, вот вы о чем? Нет, разумеется, ничего эдакого. Просто привычка, если хотите. Имидж. Или как там у вас говорится? Психологическая защита. Извольте. – Глаза Рокотова, лишенные матовой дымчатой завесы, оказались совершенно обыкновенными, небольшими, карими, внимательными, проницательными даже, но без демонизма и… неожиданно добрыми.
– Удовлетворены?
– Вполне. Спасибо, спрашивайте.
– Не вижу логики. Очень многие ее поступки алогичны. Погодите смеяться: я не могу сформулировать это по-другому, но в чем-то она была потрясающе логична, предусмотрительна и вообще… являла чудеса разумной деятельности. Тем более если учитывать ее возраст и, так сказать, состояние здоровья… Но в чем-то, напротив, действовала совершенно нелогично. К примеру, зачем было убивать Бунина, если она смогла самостоятельно убить Раю? Не понимаю…
– Хорошо. Давайте по порядку. Кстати, смеяться мне совершенно не над чем: душевнобольные люди проявляют иногда чудеса изворотливости и смекалки. Здесь историю надо рассматривать в динамике. Поймите, она, обозначим ее, как уж привыкли, Ангел (надеюсь, Создатель простит нас за это), родилась отнюдь не вместе с Леной. Иными словами, недуг не был врожденным или приобретенным в младенчестве. Хотя основы были заложены. Она начала формироваться много позже из Лениных страхов.
– Главным из которых был страх потерять отца?
– Отнюдь. Этот страх был как раз производным. Более всего на свете она боялась возвращения прошлого: нищеты, унижений и всего прочего, что помнила много лучше взрослых. Запомните, Дмитрий, и простите за менторский тон, дай Бог, чтобы вам это никогда не пригодилось, но ваши дети, я имею в виду детей, растущих в достатке и сверхдостатке, гораздо более уязвимы, чем их малоимущие сверстники. Им есть ЧТО терять, это ЧТО – единственное, что у них пока есть, что выгодно отличает их от прочих, потеря ЧЕГО представляется им очень реальной (плохая пресса, мрачные прогнозы, ссоры родителей) и страшной. Страх Лены увеличивайте на порядок. А то и на два. Во-первых, в силу постоянных, глубоких депрессий в детстве из-за неверной, если не сказать порочной, системы воспитания – воспоминания детства потому глубоки, ярки, неистребимы. Сверстники знают, ЧТО они могут потерять, Лена, ко всему прочему, помнит, ЧТО придет на смену. Это первая составляющая боязни потерять отца.
Вторая – известная «милицейская» схема: плохой следователь – мать, хороший следователь – отец. Потеря второго – абсолютная власть первого.
Третье. Возрастной, нестрашный, если приходит и уходит вовремя, почти обязательный, как корь, комплекс Электры. Все девочки переживают период, когда их внимание к отцу есть не что иное, как внимание к первому мужчине, которого она имеет возможность наблюдать и изучать рядом с собой. Здесь случается и ревность к матери, и многое другое, но, повторюсь, это проходит. У Лены не прошло. И, оказавшись не в своем возрастном этапе, начало приобретать уродливые патологические формы.
И наконец, четвертое. Когда сексуальное, так скажем, образование девочки, теоретическое разумеется, достигло такого уровня, когда отношения между матерью и отцом, а вернее их отсутствие, перестали быть для нее тайной, единственный вывод напросился сам собой: отец вскоре оставит мать (благо примеры перед глазами были, уж простите, в достатке!). А значит, и ее, Лену!
Все. Крах. Катастрофа. Смерть. Но подсознание наше, знаете ли, Дмитрий, субстанция многофункциональная – и кладовая, куда при случае можно забросить навязчивый скелет ближайшего друга, которого не выдержал Боливар, и пару увядших камелий с чахоточной груди Манон Леско, но оттуда же можно извлечь и нечто пострашнее. Там, например, терпеливо сторожат наш душевный покой и ждут только своего часа монстры покруче всех ваших модных нынче бойцовых собак. В любую минуту готовы они вырваться наружу, и, поверьте мне, тем, кто станет на их пути, пощады не будет. Чего там только нет, Дмитрий, в нашем с вами загадочном подсознании!
И вот подсознание бросилось спасать девочку Лену.
Тогда в его темных лабиринтах, сотканная из ночных кошмаров и подслушанных разговоров, вскормленная страхами и неудовлетворенными желаниями, возникла изворотливая, хитрая и коварная копия-двойняшка Лены, кровожадный Ангел.
Заметьте: ни на минуту Лена не догадалась и не допустила даже мысли о том, что Ангел существует лишь в ее воображении. Она жила своей жизнью и свято верила в то, что так же реально живет и другая женщина.
Конечно, к рождению Ангела надо было готовиться. Но ведь Лена и готовилась, бессознательно, разумеется. Вспомните эту бесконечную ложь, эти подслушанные разговоры, скопированные телефонные книжки, подобранные ко всем шкафам, ящикам и сейфам в доме ключи. А драгоценности и тряпки матери, без труда извлекаемые через легко открученную заднюю стенку запертого шифоньера в гардеробной, а шифры к технике отца, а деньги из его сейфа!
И тем не менее явившаяся на свет Ангел – еще маленький младенец-монстр, оглядывающий окружающий мир и познающий его. Многое она пока совершает импульсивно, еще не понимая, зачем и для чего. Например, цепляет на крючок несчастную Анну: а вдруг пригодится? Потом появляется в элитном косметическом салоне, в который зачастила мать: глядишь – что-нибудь да выйдет. И вышло! Потом идет ко мне. Потом знакомится с моим покойным мужем. В эти дни она напоминает только что рожденного щенка, который слепо тычется мордашкой во все углы, знакомясь с окружающим миром. В эти дни она, следуя генетической предрасположенности, собирает информацию. Та, одновременно, питает ее, как молоко матери, и монстр-младенец растет. В ее действиях начинает появляться то, что вы называете логикой. Она начинает рассуждать.
Зачем ей Бунин, с его глупыми пугалками, когда она сама может просто уничтожить мать. Зачем ей вообще нужен живой Бунин? А Анна? Бедняга, ей далее не нашлось применения. Следующей, по всей видимости, была бы я.
– А я?
– О, вы, Дмитрий, по ее ранжиру, существо совершенно иного толка, заслужившее гораздо более страшной кары, чем просто смерть. Дело в том, что в процессе взросления и накопления информации Ангел делает для себя очень неприятное, а возможно и страшное, открытие. Ее мифический возлюбленный, ее герой, за обладание которым она готова бороться со всем миром, на деле оказывается не так уж могуч и непобедим. Вот тут на авансцене ее больных фантазий впервые появляетесь вы. Черный рыцарь, коварно сразивший ее героя ударом копья в спину. Герой пал, он истекает кровью. Что лее чувствует Лена? Как истинно русская женщина, воспитанная к тому же несчастной матерью в лучших традициях советской литературы – а там поверженных любимых не бросали, Лена, естественно, любит его еще больше, потому что теперь еще и, традиционно, жалеет. Вас ей полагается ненавидеть и отмстить, как «неразумному хазару». Но есть еще кое-что, из области, так сказать, вполне современной. Вы ведь не просто погубили ее героя, не просто уничтожили его, разорили. Вы, Дмитрий, выражаясь языком, простите, вашего окружения, его еще и «кинули», а…
– Да помилуйте…
– Успокойтесь, меня подробности ваших финансовых взаимоотношений не касаются ни в коей мере, это уж точно. Сейчас я излагаю вам ход мыслей Лены, а вернее, ее двойника – Ангела. Впрочем, обе они в этих вопросах девушки, надо отметить, вполне современные и, что полагается в вышеозначенном случае, знают не хуже вас. Тогда на сцену и выплывает злосчастный «Глок»…
– Да, «Глок». Идиотская вышла история. Чей-то был день рождения. Все были пьяны, Сашка, как всегда, – в стельку. О чем-то спорили, я полез в бутылку и проспорил. А потом выяснилось: на кону был тот самый «Глок». И все, собственно. Но то, что такой пистолет есть у меня, знало пол-Москвы, а о том, что был спор, человека три-четыре, и те не из числа особо разговорчивых.
– А девочка Лена, видимо, в силу давней своей привычки подслушивать и подглядывать, историю эту знала хорошо, и, следовательно, для Ангела она не составляла секрета. Остальное, включая ваши привязанности, было уже делом техники.
Впервые за все время беседы Рокотов прикрыл глаза, сцепив два пальца на переносице, как делают обычно люди, уставшие от очков в тяжелой оправе. Причина теперь, очевидно, была совершенно иная, и Лариса не без некоторой доли злорадства отметила про себя: не такой уж ты железно-электронный, Митя Рокотов! Вслух же продолжала:
– Вас, таким образом, она устранила самым виртуозным способом, одновременно наказывая при этом.
– Да, – Рокотов убрал руку от лица и снова прямо посмотрел в глаза собеседницы, – вынужден признать. В тюрьме я, разумеется, не задержался, но резонанс… сами понимаете. Да и еще кое-что, но с этим я, если можно, обращусь к вам несколько позже?
Лариса ответила мягким кивком головы. Этого сейчас было достаточно. Она понимала, о чем будет говорить он с ней, а он знал, что она уже теперь правильно его поняла.
Эпилог
Здание клиники было построено в классическом альпийском стиле и мало чем отличалось от множества маленьких домашних отелей, разбросанных по склонам Швейцарских Альп. Правда, расположено оно было в некотором отдалении от серпантина автомобильных дорог и горнолыжных трасс и несколько выше большинства крохотных, в одну улицу, городов и поселков. Окружающее клинику пространство было окрашено всего тремя цветами, но каждый из них был ослепительно ярким и насыщенным цветом. Белые снега, алмазной россыпью усыпавшие вершины гор, отделяли прозрачную синь небес от изумрудного великолепия лугов, и все вместе они бережно окутывали здание, словно пытаясь скрыть его от любопытства посторонних глаз. Это было вполне обоснованное стремление, потому что маленькая клиника была частной психиатрической лечебницей.
Ласковое, прохладное альпийское солнце здесь тоже казалось белым, и его нежные прикосновения доставляли совсем еще юной девушке, сидящей в шезлонге на открытой террасе клиники, огромное наслаждение. Впрочем, безмерно радовало ее в этом мире все: и прозрачный ароматный воздух, дышать которым было уже само по себе удовольствие; и теплый пушистый плед, которым ее заботливо укрыли; и горячий шоколад, который принесли ей после завтрака прямо на веранду. Опустошив чашку, девушка аккуратно поставила ее на поднос и ласково улыбнулась. Очень вероятно, что на всей необъятной планете не было в эти минуты более счастливого человека.
Когда-то, в другой, холодной и неприветливой стране, ее звали Леной Егоровой. Там настигла ее страшная душевная болезнь, разломившая пополам хрупкую душу, и рядом с милой, но не очень счастливой девочкой появилось злобное, кровожадное существо, хитрое, коварное и неуловимое, как ночной кошмар.
Но девушка на веранде ничего этого не знала, она совершенно уверена была в том, что в мире существуют только снежные вершины, альпийские луга, сияющие небеса над ними и состояние вечного беспричинного и оттого еще более светлого счастья.
Июнь-сентябрь 1999 года
Пос. Никелина Гора – Крым, пос. Кореиз – пос. Николина Гора

PS. Этот роман полностью является абсолютным плодом авторской фантазии. Совпадения имен, названий и некоторых жизненных ситуаций с именами реально существующих лиц и ситуациями, имевшими место в их жизни, а также с названиями реально существующих мест могут быть только случайными.

PPS. За творческое участие в создании романа автор от всей души благодарит Илью Борисовича Егорова и князя Микаэля Колотова, чьи советы были чрезвычайно полезны и необходимы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38