Никому не говорила!
Глядя, как ярость и потрясение ведут в ее душе борьбу с дружеским участием, я почти поверил Карен. Теперь я был убежден, что она — всего лишь невинная пешка. Впрочем, как и я сам. Так я ей и сказал:
— Я верю тебе, Карен. Но как я мог знать тогда? И можно ли теперь доверять Райли?
— Но ведь Джек — твой друг!
— Говорят, любимым изречением моего дядьки было: имея полмиллиона долларов, человек не может позволить себе иметь еще и друзей.
— О, как это цинично, Фред. Пожалуйста, не превращайся в циника. Не давай деньгам изменить тебя.
— Я уже изменился, — ответил я.
— Джек — твой друг, — твердила она. — Ты знаешь это не хуже, чем я.
— Джек Райли и сам наполовину мошенник, — возразил я. — Я уже не первый год замечаю это за ним. Вот почему он так успешно ловит других мошенников. Да чего далеко ходить: смотри, как он тебя окрутил.
Карен побледнела.
— Что ты хочешь этим сказать? Как он меня окрутил?
— Вся эта чепуха насчет вероисповедания, — ответил я. — Райли выставляет себя...
— Слушать не желаю! — Карен вскочила, едва не опрокинув стул. — Кабы ты был ему настоящим другом, нипочем не сказал бы таких недостойных слов! А если бы ты был моим другом... — она умолкла и застыла, закусив дрожащую нижнюю губу. Потом сжала обеими руками сумочку и опрометью выбежала вон.
О, что же я наделал? Какую глупость сморозил на этот раз?
Я прекрасно знал, что наделал. Снедаемый желанием повернуть время вспять и прожить последние три минуты еще раз, только теперь уже без дурацких разговоров о Райли, я обежал вокруг стола, выскочил из комнаты и ринулся следом за Карен по коридору.
На полпути к выходу меня догнал охранник. Он больно заломил мне руку и с кряхтением сказал:
— Не торопись, голубчик. Или забыл, что ты у нас в гостях?
После чего трусцой погнал меня обратно в мои покои.
Глава 31
Примерно в половине четвертого в коридоре перед моей камерой стало темным-темно от легавых. Тут собрались все мои любимчики: Стив, Ральф и Райли. На лицах Стива и Ральфа играли легкие водевильные улыбочки, как у артистов, готовых выскочить из-за кулис и в тысячный раз исполнить свой коронный номер. А вот Райли был мрачнее тучи.
Когда охранник открыл дверь и впустил их в камеру, именно Райли начал разговор, сказав:
— Вот что, Фред, на этот раз ты перегнул палку. Не знаю, что там у тебя на уме насчет Карен, но...
— Что ты имеешь в виду?
— Ты настраиваешь ее против меня. У нас с ней только что состоялся неприятный разговор, и тебе это даром не пройдет.
— Перестань, — сказал я. — Это не я плохо обращаюсь с Карен, а ты.
Чем приходить сюда и грозить мне пальцем, лучше бы женился на девушке или оставил ее в покое.
— А вот это — не твоего ума дело, Фред. Не суй нос в мою личную жизнь.
Ральф откашлялся, прочищая горло, и сказал:
— Господа, если бы мы могли перейти к делу...
— А именно, к положенному мне по закону телефонному звонку, — ответил я.
— Нет, не совсем, — возразил Стив. — Это не наша обязанность, верно, Ральф?
— Верно, — согласился Ральф. — Это не наша епархия.
— Нас больше интересует убийство, — продолжал Стив.
— Ничего не скажу, — заявил я.
— Фред, ради бога, начинай нам помогать, — воззвал ко мне Райли. Какая муха тебя укусила?
— Какая муха? Что ж, я скажу тебе, какая муха. Какая-то навозная муха продала меня ребятам Коппо. Нажужжала им, что я у Карен. А об этом знали только четыре человека, и трое из них сейчас здесь.
— Повторите-ка, друг мой, — попросил Стив.
— С вами, ребята, слишком опасно разговаривать, — ответил я.
— А со мной, Фред? — спросил Райли.
— Я не знаю, кто ты такой, — заявил я. — Поэтому и с тобой общаться не буду, пока не узнаю.
— Говори без экивоков, Фред.
Я твердо посмотрел ему в глаза.
— Я тебе не доверяю, Райли.
Прежде чем он успел ответить, открылась дверь камеры, и появился пожилой охранник.
— Который из вас арестант? — спросил он, хлопая глазами.
Меня так и подмывало указать на Стива, но я сказал:
— Это я.
— Пошли, — велел мне охранник.
— Эй, погодите, — встрял Райли.
— В чем дело, друг мой? — спросил охранника Ральф.
— Придется отпустить пташку на волю, — отвечал старик. — Тут поверенный со всей писаниной.
Я вышел из камеры и оглянулся. Багровый Райли смотрел мне вслед из-за решетки.
Глава 32
Поверенным с писаниной оказался Добрьяк. Похожий на волка еще больше, чем прежде, он с самодовольной ухмылочкой поджидал меня у конторки.
— Узнал только час назад, — вместо приветствия сказал Добрьяк. — И сразу взялся за дело.
— Благодарю вас.
— Надо было позвонить, я бы вытащил вас еще раньше.
— Меня не подпускали к телефону.
— Хо-хо! — его нос задергался, уловив запашок судебного иска. — При свидетелях? Граждане видели?
— Нет. Легавые сделали все по-тихому.
— Ну, что ж, обсудим это позднее, — Добрьяк схватил меня за локоть и потащил к выходу. — Сейчас поговорим о более важных вещах.
— Например, о братьях Коппо? — предположил я.
— О ком? — переспросил Добрьяк. Попытка разыграть невинное изумление была так нелепа, что я едва не рассмеялся ему в лицо. Но вместо этого я сказал:
— А может, об Уолтере Косгроуве?
Добрьяк стиснул мой локоть и воскликнул:
— Где вы слышали это имя? Кто к вам приходил?
Мы стояли у парадной двери участка. Вошли несколько полицейских в мундирах; они протиснулись между нами, и я ступил на крыльцо. Добрьяк догнал меня только на тротуаре, где снова схватил за локоть и пылко зашептал мне в ухо:
— Держитесь от них подальше, Фред. Не слушайте людей Косгроува.
— Все как сговорились называть меня Фредом, — сказал я.
— Но это же ваше имя, черт возьми! Может, хватит? Нам надо обсудить серьезные дела.
— Нет, не надо, — ответил я и завопил:
— На помощь! Полиция!
Поскольку мы стояли перед входом в полицейский участок, на помощь, естественно, никто не пришел. Когда легавый и впрямь нужен, его не докличешься.
— Помогите! — сердито гаркнул я. И настырно повторил:
— Полиция!
Добрьяк выпустил мой локоть, как будто я сообщил ему, что болен проказой, и смотрел на меня так, словно я уведомил его, что сошел с ума.
— Что вы делаете? — спросил он.
— Зову на помощь, — ответил я и снова в притворном страхе заорал: Полиция! Помогите бога ради!
Нас тотчас обступили трое патрульных в мундирах. Они принялись расспрашивать, что происходит. Я указал на Добрьяка и ответил:
— Этот гад только что норовил залезть ко мне в карман.
Добрьяк разинул рот.
— Я? Фред, вы с ума сошли!
— Ладно, приятель, — сказал один из легавых, схватив Добрьяка за локоть точно так же, как Добрьяк еще совсем недавно хватал меня.
Другой легавый обратился ко мне:
— Пройдите в участок. Вы должны написать заявление.
— Не могу, — ответил я. — Мне надо встретиться с женой. Если я опять опоздаю, она меня убьет. Давайте я зайду попозже.
— Слушайте, друг мой, — сказал легавый номер два, — если вы хотите, чтобы этого человека задержали, то должны заявить на него в письменной форме.
— Я вернусь, — пообещал я. — Меня зофут Майнетта. Фф... Фрэнк Майнетта, Западная десятая улица, двадцать семь. Я вернусь через час, — я начал пятиться от маленькой компании. — Через час.
— Дольше нам его не продержать, — предупредил меня один из легавых.
— Я вернусь, — соврал я и затрусил прочь, но не успел протрусить и полквартала, как за спиной раздался лай:
— Фред!
Я оглянулся. Райли стоял на крыльце участка и размахивал руками, подавая мне знаки. Добрьяк дергал его за лацканы пиджака, а трое легавых пытались оторвать стряпчего от Райли и затащить в здание.
Вскоре они выяснят, что к чему, и всем кагалом погонятся за мной.
Я бросился бежать.
Глава 33
Когда Карен открыла дверь, я сказал:
— Во-первых, хочу еще раз попросить прощения.
— Не говори глупостей, — ответила она. — Мы обсудили это по телефону. Заходи.
И я зашел.
Убежав от Добрьяка, Райли и всей доблестной полиции, я поначалу не знал, куда мне податься. Может, братья Коппо и мафия не поверили бы, что у меня достанет тупости спрятаться в собственной квартире, но знавший меня как облупленного Райли поверит в это без труда. Будь иначе, он не поймал бы меня нынче утром.
Куда еще я мог пойти? Я не был уверен, что сумею пробраться обратно в квартиру Герти, и не знал, стоит ли мне сидеть там. Мафии было известно об этой квартире, и вполне возможно, что за ней ведется наблюдение. В жилище дяди Мэтта тоже слишком опасно, особенно после того, как там погостил Гас Рикович.
Тогда я подумал о Карен. Она сердилась на меня, и я хотел помириться, попросить прощения, наладить отношения. Однако теперь Карен явно злилась и на Райли (судя по тому, что он сказал мне в камере) и, возможно, согласится помочь мне в борьбе с ним.
Во всяком случае, позвонить стоило, и я связался с Карен по телефону из душной кабинки в набитой битком аптеке на Восьмой авеню. Когда Карен сняла трубку, я назвался и тотчас рассыпался в извинениях, но она оборвала меня на середине первой же фразы, сказав:
— Нет, ты был прав, Фред. Я рада, что ты раскрыл мне глаза. Рада.
Тем не менее, я продолжал извиняться, но Карен продолжала не желать слушать меня. Тогда я перешел к обсуждению второй причины своего звонка, и Карен сказала, что с радостью укроет меня еще раз. И вот я у нее.
— Почти уверен, что за мной не следили, — объявил я, входя в гостиную. — Вот почему я так долго добирался. Заметал следы, и все такое.
— Постигаешь науку мастерства, — с улыбкой похвалила меня Карен. Расскажи, чем ты занимался с тех пор, как ушел отсюда.
— Ой, да ты не поверишь.
Но она поверила. Поверила всему. Ее очень позабавил рассказ о добровольной отключке доктора Осбертсона. Она с округлившимися глазами слушала изложение истории профессора Килроя. Слегка содрогнулась, когда я поведал ей, как отыскал Гаса Риковича. И возмутилась не меньше моего, узнав, как со мной обращались в кутузке.
В конце моего рассказа раздался дверной звонок, и Карен пошла узнавать, кто пожаловал. Мы оба услышали грубый сердитый голос:
— Это Джек. Впусти меня.
— Нет, — ответила Карен и зашагала прочь от домофона.
Звонок принялся заливаться снова.
Я сказал:
— Слушай, Карен, я, право слово, не хочу вставать между...
— Не волнуйтесь, Джон Элден, — ответила она, садясь рядом со мной на диван. Когда раздался третий звонок, Карен спросила:
— Итак, чем займемся сегодня вечером?
Глава 34
Занимались мы в основном болтовней. Точнее, болтал я, а Карен внимательно слушала, поскольку была наделена этим редчайшим в наши дни умением. Думаю, моя словоохотливость отчасти объяснялась страхом: я боялся, что, стоит мне прекратить вещать о моих бедах, и Карен тотчас начнет глаголеть о своих, а у меня не было особого желания внимать печальной повести о любовном треугольнике с вероисповедальной гипотенузой.
Говорил же я главным образом о деньгах.
— Они не принесли мне ничего, кроме горя, — несколько раз повторил я.
— Ничего, кроме бед и треволнений. И не думаю, что когда-нибудь плоды этого богатства будут разнообразнее.
— Да, но отдавать их было бы неправильно, — ответила Карен. — Ты верно говоришь: по большому счету они тебе без надобности. Но... ну... не знаю... Кажется, что, отказавшись от них, ты позволишь этому миру победить себя.
— Это пустяки, — сказал я. — Во мне нет мученической жилки. Я не одержимый. Окажусь на лопатках — позову на помощь дядю.
— Ну, а куда ты денешь эти деньги, если не оставишь их себе?
— Не знаю. Отдам на благотворительность. Может, обществу заботы о заключенных, если они пообещают рассылать бандероли со снедью по всем городским тюрьмам. Или Красному кресту. Жаль, дядя Мэтт сам этого не сделал.
Пусть бы тогда Коппо срывали зло на Армии спасения.
— Это несправедливо, — сказала Карен.
Собственно, вот и весь разговор. С вариациями и перепевами. Мы поддерживали его целый вечер. В каком-то смысле я был согласен с Карен: отдать деньги — значит, признать поражение. Но что проку в гордыне? Мне эти деньги не нужны. По сути дела, я даже не хочу их. Так не глупо ли идти на поводу у собственного упрямства и оставлять себе богатство, обладание которым сулит верную гибель?
Вот чем мы занимались весь вечер. А еще — тем, что не отвечали на телефонные звонки. Однажды Карен сняла трубку, но тотчас бросила, потому что звонил Джек Райли.
— Ты раскрыл мне глаза на этого человека, — сказала она.
На что я рассеянно ответил:
— Может, отдать деньги Объединенному Обществу Офтальмологов?
Часть вечера я провел в раздумьях о том, что буду делать завтра.
Во-первых, схожу к Уилксу (сегодня меня освободили слишком поздно, и я уже не успел к нему), во-вторых, в библиотеку. Поищу сведения о братьях Коппо.
А может, разумнее всего самому выйти на связь с ними? С братьями Коппо.
Может, позвонить им, сказать, что я в жизни не видел дядю Мэтта, что мне не нужны эти деньги, и я отдаю их на благотворительные нужды? Глядишь, они от меня и отстанут.
Если, конечно, не пролезут ко мне по телефонному кабелю и не схватят за глотку.
М-да. При этой мысли я тотчас отказался от своей затеи.
А еще я посвятил довольно много времени попыткам не отвечать на замечание Карен о Джоне Элдене. Я едва знал эту девушку, она крутила любовь с моим другом (или, по крайней мере, с моим бывшим другом), а со мной никогда не встречалась, и тем не менее, упоминание о Джоне Элдене означало, что я должен сделать шаг в ее сторону. Не буду врать, я действительно один раз поцеловал ее, но это произошло при несколько необычных обстоятельствах, и я не рассматривал тот поцелуй как начало ухаживаний.
Скажу больше: в моем отношении к Карен царили такие же двойственность и сумятица, как и в моем отношении к деньгам. В каком-то смысле мне очень хотелось пойти по стопам Джона Элдена, но в то же время меня весьма страшили красота Карен и ее... как бы это назвать? — ее сексуальная эмансипация, да простится мне вся эта латынь. Как бы там ни было, я не предпринимал никаких новых шагов, а Карен больше не роняла намеков, но наш разговор прекрасно клеился и без этого.
Незадолго до полуночи мне пришло в голову снова позвонить Герти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27