звук повел за собою, потом подхватил и понес – дальше, все дальше отсюда, прочь ото лжи, тщеты и непостоянства, туда, где нет никаких забот, где позабыли, что такое страдание, где есть только красота, вечность, покой и счастье.., туда, где наши уже давно победили и где у всех все хорошо. Иван счастливо рассмеялся и спрыгнул с коня. Как только он мог поверить океанскому монстру! Покой, предлагаемый им, – полная чепуха по сравнению с настоящим покоем…
Довольно слушал он других, осталась только эта мелодия, которая звала его за собой, и он не хотел никого заставлять ждать и не хотел более ничего ждать сам: скорее, Скорее туда, где он отдохнет…
И тут Иван почувствовал, как что-то грубо вторглось извне, потушило свет радости, заставило вскрикнуть от боли, вызвало страшную тоску и душевную смуту, и деревья, эти нежные, добрые друзья-растения, каждое из которых было прекрасной девушкой, желанной так, как никакая другая желанна не будет, как только может быть желанно само существование в стране благости, сжались от удара, издали прощальный мелодичный стон и умолкли, такие близкие и печальные…
Иван зарычал, потряс головой и зажмурился. Перед глазами проплывали разноцветные пятна, постепенно угасая и оставляя за собой видимое и осязаемое разочарование и раздражение. Колени у Ивана дрожали и подгибались. Он покачнулся и открыл глаза. Какой-то новый звук молотом дубасил по его голове, ввинчивался прямо в мозг сверкающим стальным сверлом. Было невыносимо больно от этого звука: больно было жить, больно было дышать, больно было стоять.
Иван ощутил прилив дикой ярости, сжал кулаки и стал искать того, кто отплатил бы ему за эту боль. Сперва он увидел налитые кровью глаза, тоже полные бешеного гнева; он слегка удивился, но тут же понял, что это не источник его боли, а просто Ланселот, который ищет, кому бы дать в ухо или лучше убить, причем желательно побыстрее. Тогда он огляделся кругом повнимательнее и заметил восседающего на своей безобразной облезлой кобыле мерзкого тупого рифмоплета Фому, немилосердно терзающего струны свой кифары, которую он, оказывается, так и возил с собою, и нигде не потерял же ее, вот ведь сволочь какая!.. Фома со своей отвратительной балалайкой и издавали те кошмарные звуки, что вырвали Ивана из прекрасного мира грез.
Вдобавок поганый виршеплет жутко завывал под собственный аккомпанемент, что разрушало гармонию мира окончательно и бесповоротно. Иван зарычал и бросился на него, краем глаза уловив идентичное движение Ланселота. Однако негодный Фома оказался не так прост, как выглядел на первый взгляд, и в руки рассерженным рыцарям не дался: вместе со своим конем он отскочил в сторону и заорал еще громче. Иван с Ланселотом бросились на него еще раз, а потом еще и еще: но все было тщетно, Фома каждый раз успевал ловко ускользнуть от справедливого возмездия. Постепенно Иван стал ощущать, что его собственный гнев ослабевает, а песня Фомы становится все более приемлемой и даже приятной.
Дождавшись, когда мир вокруг перестанет качаться, а гадкий Фома превратится в своеобычного Стихоплета, Иван поймал за шиворот буйного Ланселота и проорал ему в ухо:
– Хватит, добрый сэр Ланселот!.. Прекрати сейчас же, враги на горизонте… и твоя Моргана тоже!..
Ланселот разом остановился, некоторое время пусто смотрел на Ивана, а потом глаза его стали более или менее осмысленными.
– Где… Моргана?.. – прохрипел он.
– Это я пошутил, – сказал Иван. – Морганы пока не видно.
Ланселот помотал головой, потом отпихнул Ивана и грузно сел на траву. Иван тут же последовал его примеру, недоумевая, почему он не сделал этого раньше. Фома еще немного потренькал по струнам, потом внимательно поглядел на отдыхающих рыцарей и прекратил музицирование. Помолчали.
– Ну что, любезные храбрые сэры? – спросил Фома, – Очухались, что ли?
– Как прикажешь тебя понимать, сэр Фома? – слабым голосом произнес Иван. – От чего мы должны очухаться?
Фома посмотрел на них с легкой насмешкой.
– Слабоваты вы стали на последних этапах нашей гонки, – сказал он. – Там, где надо подумать, посмотреть повнимательнее, почувствовать, наконец, хорошенько, вы, храбрые рыцари и бесстрашные сэры, пасуете. Это вам не мечами размахивать и не дубы кулаками валить…
– Признаю, – сказал Иван, – нашу ошибку. Только разъясни ты нам ее, добрый и умный сэр Фома.
– А ты посмотри на эту рощу сейчас, сэр Иан, – предложил Стихоплет.
Иван повернулся и внимательно поглядел на заветную рощу: она находилась на довольно приличном расстоянии. Видно, далеко забежали, гоняясь за упрямым Фомою. Присмотревшись, Иван невольно вздрогнул. Деревья выглядели жутковато. Они были напрочь лишены листвы: голые зеленые чешуйчатые стволы, а на них, как и должно, – пасти, зубы, глаза, языки… Иван выругался про себя. Действительно, болван. Но – как же убедительно они пели!..
– Что это такое, сэр Фома? – подал голос Ланселот. На рощу он смотрел со странным выражением лица. «А интересно, какую колыбельную он услышал?» – подумал вдруг Иван и с любопытством посмотрел на рыцаря. Фома кашлянул.
– Это – лес поющих деревьев, – сказал он почему-то несколько смущенно. – Поют себе деревья, подзывают всяких олухов.., извините, любезные сэры, я хотел сказать – неосторожных путников… те, путники то есть, приходят, ну и.., сами понимаете.
Иван еще раз глянул на зубастые деревья и согласился с Фомою.
– Ага, – сказал он, – понимаем. А что, нормальных березок или там рябинок тут у вас не бывает вовсе?
Фома фыркнул и продолжал, проигнорировав вопрос Ивана:
– …И сожрали бы вас, добрые сэры, и косточек не оставили бы абсолютно…
Иван поморщился и перебил его:
– Спасибо тебе, сэр Фома, просто огромное. Однако давай лучше подумаем о том, как через рощу эту проехать, пока не догнали нас Мерлиновы приятели.
И он показал на горизонт, где уже снова завиднелась зловещая полоса.
– Да, – согласился Фома, – они уже близко. Так что слушайте меня, любезные сэры, очень внимательно. Сейчас мы сядем на коней.., то есть вы сядете, потому что я и так в седле… спокойно, повторяю, спокойно проедем через эту рощу. А там и до замка короля Артура рукою подать.
– Как это мы спокойно проедем? – запротестовал Ланселот. – Опять же будет то же самое!..
– Не будет, – терпеливо сказал Фома. – Я заранее заиграю, и вы будете слушать только меня.
– Как-то это не очень надежно, – усомнился Иван. – Я вроде слышал, любезный сэр Фома, что в таких случай надобно залеплять уши воском…
– Можно и воском, – согласился Фома. – У тебя его много?
Иван был вынужден признаться, что вовсе нету.
– А раз так, то садитесь-ка, доблестные сэры, в седла и не рассусоливайте более!
Иван и Ланселот быстро вскочили на коней.
– Ну, – произнес Фома, берясь за свою кифару, – слушайте только меня.., и не закрывайте глаз.
Он дотронулся до струн. Ненавязчивая мелодия простой пастушеской песенки сначала разочаровала, потом удивила, а потом – заставила слушать, повела, подбадривая и утешая; не давая пустых обещаний, не заманивая призрачными далями, она направляла вперед, весело сопровождая в пути, распугивая ночные страхи и вечернюю меланхолию, смеясь над тоской и бесполезными обидами.
Иван смотрел по сторонам и удивлялся тому, как он мог желать тихой тусклой гавани, когда есть только веселый путь вперед, есть цель и есть друзья, которые помогут в поисках и достижении этой цели.
Корявые деревья вокруг злобно щерились слюнявыми пастями, пытаясь издавать мерзкие, невозможные на слух звуки, которые заставляли дергаться, как от зубной боли; ветви старались дотянуться до путников, но лишь бессильно хватали воздух, темнели на глазах и падали на землю, продолжая зловеще шебуршиться в давным-давно опавшей листве.
А музыка вела за собой: она была и впереди, и позади, и сбоку; она не только вела, но и помогала идти, делая ноги легкими, а рассудок ясным; и дорога была чиста, и плавился камень под ногами, и звенели разбитые колокола – так, только так, как могут звенеть разбитые вдребезги вера, надежда и любовь…
И все кончилось.
Иван прислушался к последним затухающим аккордам пастушеской свирели.., хотя какая свирель? – была же арфа.., или гитара? Да нет – кифара пополам с ситаром, это наверняка.., главное – была музыка, и не просто была, она – есть, она…
Иван энергично встряхнулся и похлопал себя свободной рукой по обеим щекам. Рука была облачена в рыцарскую рукавицу, и похлопывание удалось на славу. В другой руке оказался обнаженный меч – заветный клинок, сила и власть в одной стали. После самоохлопывания в голове у Ивана немного прояснилось. Он огляделся. Роща осталась далеко позади. Было тихо: кони мирно пощипывали траву. Иван посмотрел на спутников. Ланселот имел присущий ему в последнее время слегка одурелый вид, а Фома, озабоченно поджав губы, пристраивал у себя за спиной кифару. При взгляде на музыкальный инструмент Иван наморщился: в ушах у него все еще что-то позванивало и назойливо нашептывало.
– Послушай-ка, добрейший сэр Фома, – сказал он. – А что это такое ты пел? Слова вроде знакомые…
Фома с огромным удивлением посмотрел на него.
– Ты что-то путаешь, сэр Иан, – сказал он. – Слова эти никак не могут быть тебе знакомы. Откуда? Нет-нет, это невозможно…
– А почему? – с любопытством спросил Иван. – Кто автор этих виршей? Ты, что ли?
Тут Фома здорово покраснел и сильно смутился.
– Ну, не совсем… – промямлил он. – Мы тут.., я, правда, тоже как бы руку приложил…
– Да ладно, не стесняйся, – добродушно сказал Иван. – Но все-таки, ей-же-ей, я их где-то слышал… Не будешь ли так добр.., короче, прочитай мне их. Прочитай, а не спой, пожалуйста… – поспешно добавил он, увидев, что Фома потянул инструмент из-за спины.
Фома поколебался, потом все же заговорил несколько смущенно:

Нежный шорох сновидений
Разрушает стены града;
Эти шепоты и крики –
И надежда, и услада…
Легкий сумрак сновидений
Дарит ясность и надежду.
Сколько судеб – столько мнений;
Мудрецы есть, есть невежды.
Дым сожженных сновидений
Скрыл совсем деревья сада:
все теперь прекрасно видно.

– А не видно – и не надо, – буркнул Иван, который стихов не любил в принципе.
Фома неловко усмехнулся, а потом сказал, глядя в сторону:
– Последняя строчка звучит так: «Здесь и тень есть, и прохлада…»
– И о чем же эти стишата? – сердито спросил Иван. – Все вы, рифмоплеты, одинаковы: разную белиберду в одну кучу соберете, получается чушь собачья, а кто-то другой, такой же в общем-то идиот, говорит: ах сколько смысла, ах какая прелесть!..
Фома посмотрел на него удивленно.
– Я, конечно, не могу сказать, что стихи эти хороши хоть в какой-то степени, – произнес он, – но что касается смысла…
– Какого смысла? – насмешливо спросил Иван. – Где тут хоть крупица его? О чем, повторяю, вирши эти?
– Да хотя бы о твоем путешествии, добрый сэр Иан, – пожал плечами Фома.
– О каком? – по-прежнему насмешливо спросил Иван. – От рощи плодоносящей до рощи плотоядной?
– Почему же, – возразил Фома. – Ведь твои баронские владения не в каких-то рощах находятся…
– Какие владения? – машинально спросил Иван.
– Откуда я знаю – какие? Ведь ты же у нас все-таки фон что-то…
Сначала Иван не понял, а когда до него дошло, то ему стало нехорошо, и он пошатнулся в седле, чуть из него не вывалившись. Мысли буквально завертелись у него в голове, причем среди них не было ни одной четкой. Он просто самым постыдным образом, до мурашек на коже и слабости в ногах, растерялся. Тут Ланселот некоторым образом пришел ему на помощь.
– Эй, – встревоженно позвал он, – добрые сэры, вы что, совсем очумели, а? Нашли о чем болтать в такой момент! Замок уже близко!..
Иван украдкой перевел дух и искоса посмотрел на Фому. Тот смотрел на него вполне простодушно, не понимая, очевидно, что только мгновение назад ввел своего ведомого в состояние глубокого шока. Встретившись с Иваном взглядом, он встревоженно произнес:
– Что с тобой, сэр Иан? Очнись, мы действительно близко от замка короля!
Иван немного успокоился. В самом деле, может, Фома просто обмолвился?.. Ладно, потом проясним…
– Да, – сказал он. – Конечно, надо ехать.
Нахмурившись, он посмотрел вперед. Он увидел еще один лесок, а за ним, на высокой горе, – остроглавый замок. Почему-то его посетила уверенность, что с этими негустыми зарослями перед королевской резиденцией все в порядке, что деревья не будут бегать с места на место, кусать прохожих за пятки, петь неприличные песни, танцевать, кривляться и вообще вести себя неадекватно. Деревья были как деревья.
– Любезный сэр Фома! – сказал Иван, прищурившись. – Тот замок на горе… это и есть обиталище Артура?
– Да, – лаконично ответил Фома.
– Так мы почти у цели? – уточнил Иван.
Ему не понравилась сдержанность Стихоплета.
– Почти, – проронил Фома.
Иван с беспокойством проследил за его взглядом. Ничего вроде бы особенного: лесок, гора, замок.., все. Тишь да гладь.
– Тебя что-то беспокоит? – спросил он.
– Да, – коротко ответил Фома.
– Что же? Тихо ведь…
– Слишком тихо, – подчеркнул Фома первое слово.
Непонятно откуда внезапно взявшееся беспокойство Стихоплета стало передаваться Ивану.
– Что значит – «слишком»? – спросил он.
– Посмотри. – Фома указал рукой на замок. – На стенах нет ни одного человека.
Иван посмотрел. И правда: сколько он ни приглядывался, ни на стенах, ни на башнях замка, нигде вообще никого видно не было.
– Ну и что с того? – несколько обеспокоенно спросил он.
– Нас уже должны были заметить, – произнес Фома. Лицо его внезапно осунулось. – Должны были бы подать сигнал.., или выслать кого-нибудь навстречу.
– А не далековато? – усомнился Иван.
– Нет, – покачал головой Фома. – Здесь так заведено…
– Это точно, – подтвердил Ланселот. Теперь и он выглядел встревоженным. – Нас не могли не узнать… Да и в этом лесочке должна быть охрана.
– Что за чушь, – сказал Иван. – Зачем охрана в лесу? Кстати, а почему его вообще не вырубили? Чисто с военной точки зрения…
– Не всегда военная точка зрения определяет, где расти лесу, а где нет, – мягко перебил его Фома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38