Никогда не было того, чтоб я взялся за дело и не справился. То же касается и ружей, с которыми вы познакомились.
– Вы знаете про мои похождения?
– Об этом вся страна говорит. О Южанине Фреде, о его необычном мече и необычном мышастом коне. До меня много чего доходит. Я все-таки на особом счету у ландграфа... Я трудился над первым ружьем очень долго. И, согласитесь, это того стоило.
– Да, за ружьями – будущее, – пробормотал Фредерик, жалея, что свое-то он потерял.
– Мне хотелось бы, – Пер заговорил совсем тихо, – чтоб и родной стороне послужили мои руки. Я дам вам ружье, только обещайте, что, вернувшись домой, вы не себе его оставите, а передадите самому Королю, да живет он долго...
– Все будет именно так, – заверил Фредерик.
– Я бы и сам вернулся на родину, да пустил уже корни здесь. И лет мне слишком много. Какая уже разница, где помирать. Знать бы только, что все сделаете как надо. Тогда и помру спокойно. – Старик схватил молодого человека за руку, и глаза его теперь блестели волнением.
Фредерик понял, что сейчас надо сказать. Он лишь окинул взглядом пещерку, чтоб убедиться, что их не подслушивают.
– Я не солгу вам ни слова, – прошептал он. – И верьте мне, как верили своему сюзерену, лорду Эльберту. Как поверили бы своему Королю, потому что, касаясь моей руки, вы касаетесь руки Короля.
– Если это правда...
– Это правда. – И Фредерик пожал руку старика, которая стала мелко дрожать.
Пер смотрел ему прямо в глаза, и молодой человек не отвел взгляда, лишь улыбнулся и чуть заметно кивнул.
– Хорошо же. Хорошо. – Теперь и голос кузнеца дрожал. – Теперь дело за малым.
Он снял со стены пещеры одно из висевших там новеньких ружей и протянул его Фредерику.
– Езжайте с миром на юг, – проговорил Пер. – А сломанный меч пусть останется у меня. Я починю его и пришлю с надежным человеком. И постараюсь сделать это как можно быстрее...

Фредерик вышел во двор и уже с удовольствием втянул ноздрями морозный воздух, который обжег нутро после жара кузни. Метель улеглась, и на небе потихоньку разбегались тучи, чтоб пропустить нежную голубизну и солнечные лучи.
– Отлично. Можно ехать дальше, – пробормотал Король, забыв об усталости.
На подходах к дому двоюродной тетки Айды его заметили издалека.
– Идет! Идет! – закричал румяный, как наливное яблоко, мальчишка, сидевший на заборе.
Подойдя, Фредерик увидал несколько широких саней, груженных большими мешками и оплетенными кувшинами. Мохнатые толстые лошади нетерпеливо грызли удила и выпускали пар из ноздрей, фыркая и встряхивая головами. Рядом с первыми санями стоял муж тетки и разговаривал с широкоплечим высоким парнем в треухе и коротком полушубке.
– Вот мы и снарядились, – сообщил крестьянин подошедшему Фредерику. – Этот обоз отправится нынче же. Надо бы и по другим селам весть кинуть, чтоб тоже помогали.
– Да, это разумно, – согласился молодой человек. – Мне же пора ехать.
– Как так? – вышла из-за спины мужа тетка Айды. – Вы даже толком не поели.
– И не все нам рассказали, – это уже сказал, подходя, Бриен.
Таким образом, Фредерик вновь оказался в крестьянском доме, где был немедленно усажен за широкий стол, покрытый белой скатертью, и обставлен всевозможными блюдами и сковородками. За окном тронулся в путь обоз, а хозяин, пригласив и Бриена, уже разливал по кружкам вересковую настойку, щекотавшую запахом ноздри. Айда сидела у печки и балагурила с теткой, одновременно что-то штопая, а малыш Густен уже вовсю воевал деревянным мечом с хозяйскими детьми. И полетело время.
Фредерик не заметил, как стемнело. А к вечеру никто и не подумал выпускать его за порог. Ему постелили на лавке под окнами, снабдив теплым одеялом. Дети полезли на печь, Айда с захмелевшим мужем направились в соседнюю камору, а тетка потащила шатающегося хозяина в горницу.
Сложив руки за головой, Король откинулся на подушку, набитую душистым сеном, расслабился, и воспоминания зароились свободно и легко в его хмельной голове...

Вспомнилось самое хорошее, что было в его жизни. Вспомнилась свадьба...
Наверное, в те дни все Королевство прибыло в столицу. Белый город, украшенный яркими лентами, флагами, гирляндами цветов, гудел и шумел как днем, так и ночью, освещенный яркими праздничными фонарями, не прекращая танцев и песен. Гостей было так много, что им уже не находилось места в городе, и у стен раскинулся большой палаточный лагерь.
В день венчания перед главным собором Фредерик, увидав людское море, что затопило площадь, подумал о том, как много все-таки людей на свете.
Он приехал к храму первым, как полагалось, на белом коне, в белых королевских одеждах. Его многочисленная свита блистала нарядами и украшениями, даже лошади звенели всевозможными подвесками и колокольцами. Над всадниками реяли флаги, сверху непрестанно сыпались цветы и ленточки, устилая мостовую. Восторженный рев толпы, которая увидала Фредерика выезжающим из боковой улочки, не смолкал все то время, что он следовал к собору. Это и оглушало, и пьянило. А еще то, ради чего он все это устроил – ради бракосочетания с любимой девушкой.
– Она опаздывает, – нетерпеливо говорил он Элиасу, что стоял с ним рядом у входа в храм (здесь полагалось жениху ожидать невесту). – Опаздывает!
– Да нет же, – возражал гвардеец.
– Вдруг ей что-нибудь еще взбредет в голову? Вдруг снова сбежит?
– Не сбежит, – сказал подошедший Линар. – Вот и она.
На площадь под непрестанные крики толпы вплыла роскошная, обтянутая белыми шелками и украшенная цветами карета. Фредерику она показалась похожей на бутон розы. И этот бутон был для него.
Может быть, слишком стремительно он сбежал по лестнице вниз, чтобы открыть дверцы. Но ему было уже глубоко плевать на все обряды, что они репетировали до этого несколько дней. Потому что девушка, которая, улыбаясь, вложила в его руку свою, была прекрасна...
– Привет. – И он улыбнулся, чувствуя себя невозможно счастливым.
– Привет, – шепнула ему Кора, также улыбаясь. – Мы все делаем правильно?
– Без сомнения.
И они, в самом деле, уже ни в чем не сомневались. И тогда, когда священник во время церемонии, задав положенные вопросы, деликатно покашлял, привлекая их внимание, потому что Фредерик и Кора его не слышали – стояли у алтаря, держась за руки, и смотрели друг на друга, словно не виделись целую вечность и спешили насмотреться.
Они обменялись кольцами, а их головы священники увенчали тонкими золотыми коронами. Потом был жаркий поцелуй. Его приветствовали восторженными криками все, кто был в храме, и с высоких сводов посыпались миллионы нежных белых цветов. Фредерик взял Кору на руки и, уже спускаясь со ступеней алтаря, пошел по мягкому благоухающему ковру. Все, что он видел в тот момент – это сияющие счастьем изумрудные глаза своей красавицы. И ему казалось, что он летит, а не идет.
Пышное празднество хмелило голову не хуже доброго южного вина.
В городе гремела музыка, ломились выставленные прямо на улицах столы от множества яств, все плясали в огромных хороводах, взявшись за руки, шумной цепью скакали по улицам. Когда еще будет такой шикарный повод для праздника, как королевская свадьба? И люди спешили повеселиться на славу, чтоб потом долго вспоминать эту весну.
Во дворце праздновали не хуже. Туда съехались представители всех знатных родов Королевства, важные иноземные гости, главы торговых гильдий, чтобы поздравить новобрачных. Среди первых были Судьи Климент и Бертрам – сыновья покойного Восточного Судьи Освальда, Южный Судья Гитбор, круглый старичок с заплывшими жирком, но живыми, проницательными глазами.
– Я среди вас, юноши, как старый пень под молодыми дубками, – кряхтел сгорбленный Гитбор, с завистью глядя на Судей.
– Давно пора, – это Гитбор сказал Фредерику при рукопожатии, а Коре подмигнул. – Рад, что вам удалось окрутить этого баламута.
Климент и Бертрам, сиявшие молодой красотой и роскошными нарядами, радостно улыбались, шумно поздравляли королевскую чету да еще представили Фредерику своих невест, пригожих, совсем юных девушек.
– Мы от тебя не отстанем, братец, – заверил Короля Климент. – Еще посмотрим, кто первый сыном обзаведется.
Их невесты застенчиво улыбались и краснели, подарили Коре роскошные букеты и украшения для волос.
Пришел на свадьбу и кузен Фредерика – Аллар, который, будучи Королем, вступил в сговор с Северным Судьей и преступным кланом Секиры. В результате раскрытия всех интриг он отрекся от престола и был определен под домашний арест. По случаю торжества Аллара освободили, и после празднеств ему разрешалось вместе с супругой отбыть в поместье Зеленые крыши, что располагалось недалеко от столицы.
– Рад за вас, – так сказал Аллар Фредерику и Коре. – И скорейших вам наследников.
Фредерик, пожимая руку кузену, отметил, что тот заметно спал с лица, поэтому счел нужным обнять Аллара, похлопать по спине и шепнуть:
– Никогда не забывай, что ты мой брат. Я-то всегда это помню.
Ему хотелось таким образом взбодрить кузена, чтоб тот не сидел мрачнее тучи на празднике и не чувствовал себя чужим. Право, Фредерик не питал к нему злобы или ненависти, даже неприязни не было. Аллар всегда выказывал слабоволие, поэтому легко попал под влияние властного и жесткого Судьи Конрада, и Фредерик мог обвинить кузена лишь в этом – в слабоволии.
Аллар все понял, улыбнулся уже бодрее и снова пожал Королю руку.
– Ты, правда, не держишь на него зла? Или это из вежливости? – спросила у Фредерика Кора.
Он лишь улыбнулся в ответ. Как можно было в такой день помнить или думать что-то злое? В этот день все казалось если не хорошим, то прекрасным.
И Кора поняла без слов, тоже улыбнулась и лишний раз поцеловала его. Лишний? Вздор! Ни один ее поцелуй никогда не был лишним...


20

Стук в дверь прервал его дремотные воспоминания, заставил подхватиться. Мимо со свечой в руке прошлепала босыми ногами из горницы в сени сонная хозяйка, укутанная в большой полосатый платок. Она ворчала: «Кого это несет?». За ней, покачиваясь и бормоча «звиняйте», прошел хозяин в овчинной безрукавке поверх исподнего. Захлопали отпираемые замки и сами двери.
Фредерик уже не ложился, сидел на своей скамье, ожидая, когда и хозяева, и поздние гости, если таковые были, пройдут в дом.
Гость был один, и молодой человек удивленно приподнял бровь, увидав оруженосца Трофа. Тот, было видно, тоже узнал южанина. В его глазах промелькнуло много всего, но в голове – еще больше. Троф бросился к Фредерику, видя, как рыцарь взялся за рукоять лежавшего рядом с подушкой меча, упал на колени и затараторил:
– Прошу милости, благородный сэр! Прошу забыть все мои слова и дела, что были против вас!
Хозяева огорошено стояли в пороге, наблюдая за этой сценой. Надо сказать, и Фредерик не ожидал такого поворота и растерялся. Троф же, выпалив свои просьбы и мольбы, все стоял на коленях и преданно смотрел в глаза южанину.
Фредерик отметил, что оруженосец оборван и худ и весь трясется от холода.
– Ну для начала, пойди к печке – согрейся, – пробормотал молодой человек...
Троф жадно ел, глотал, почти не прожевывая. Хозяйка собрала на стол много вкусного: было мясо, хлеб, сало, яйца и большой кувшин кислого молока. Фредерик все сидел на скамье у окна, молчал и внимательно следил за ним, почти не шевелясь и не произнося больше ни слова.
– Пустить-то я вас пустил, – заговорил хозяин дома, присаживаясь напротив за столом. – Только вы еще ни слова: кто и зачем? Может, господин южанин расскажет? Судя по всему, вы давние приятели.
– Вроде того, – лениво протянул Фредерик. – Пару раз сталкивались. Это человек из дружины покойного барона Лиера.
– Ага, – хозяин нахмурил брови, услыхав про Лиера.
– Он неопасен, – заметил Фредерик.
– Да? – Крестьянин не очень-то поверил: видел, как южанин потянулся к мечу, увидав Трофа.
– Теперь – неопасен, – слегка поправился Фредерик. – Его господин мертв, а он подчинялся его приказам. Подневольный человек – что с него взять.
Хозяин, чуть поразмыслив, кивнул уже согласно. Оруженосец обрадовано заговорил:
– Ваша правда, благородный сэр. Стал бы я зло творить, не будь на то воля моего хозяина, чтоб ему пусто было... Из-за его черных дел и мое имя в грязь втоптано. А что я, подневольный, мог сделать? Перечить ему? Поперечишь тут, когда жить охота. Наш барон на расправу очень уж быстрый был...
– Скажи мне лучше, как ты здесь оказался? – прервал его Фредерик.
– Ландграф Вильен милостив. Меня отпустили после того, как я рассказал все о кознях графа Густава, – ответил Троф. – Дали лошадь, провизии, немного денег. Пока сюда добрался, все растерял: лошадь пала, еда кончилась, звонкая монета тоже. В такую пору хозяева постоялых дворов и харчевен берут дорого...
– А чего здесь ищешь?
– Моя родная деревня Уборы в здешних местах, – махнул Троф куда-то в сторону рукой. – Там брат мой крестьянствует. Авось не прогонит родного брата со двора.
– Уборы? Знаю. – Хозяин раскурил вишневую трубку. – А как брата твоего величать?
– Вальт.
– А, – закивал крестьянин. – У него богатые пашни. Крепкий хозяин, и хозяйство крепкое. Да и человек хороший.
– Ну да, – отозвалась хозяйка. – В прошлом году зерна у него купили да гусей. И все удачно.
И она, и ее муж уже дружелюбно смотрели на Трофа.
– Мне бы нового хозяина сыскать. Тогда не надобно и в нахлебники к брату идти. Боюсь я – неласково он меня встретит, – вздохнул оруженосец, отодвигая от себя пустые тарелки. – Да и земледелец из меня неважный: я все больше по части службы... Вот кабы вы, благородный сэр, взяли меня к себе в слуги, – это Троф сказал Фредерику.
Тот опять чуть бровью дернул. Оруженосец не внушал ему особого доверия.
– Я все понял. – Троф опустил голову, видя холодный взгляд южанина.
– Давайте-ка лучше укладываться спать, – ответил Фредерик.

Позднего гостя заботливые хозяева отправили спать в сени, снабдив овчинным тулупом и котелком с углями, чтоб не замерз.
А к Фредерику сон уже не шел. Троф представлял для него опасность, как бы он ни был худ, изможден и полон раскаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58