В Вене я привыкла пировать каждую ночь, а здесь, в Трансильвании, мне, похоже, скоро придется познакомиться с настоящим голодом. Дуня сейчас была очень слаба, и мое желание подкрепиться могло ее убить. А Жан после всего, что с ним сделали...
Но я не имела права сердиться, ведь я привезла Жана в подарок Владу, а у него были свои пристрастия. Морщась от голода и отвращения, я досматривала заключительный акт жуткого спектакля. Влад повернул лицо умирающего к себе.
– Давай, открывай глаза, – зловеще прошипел он. – Очнись, взгляни и хорошенько запомни того, кто вершит над тобою суд.
С этими словами Влад вонзил свои зубы в шею Жана. Стыдно признаться, но меня это сильно возбудило. Жан вскрикнул, теперь уже совсем тихо. Времени оставалось в обрез. Нужно успеть напиться, пока он жив и кровь не начала остывать.
Голод затуманил мне разум и заглушил все остальные чувства. Оттолкнув Дуню, я бросилась к помосту и одним прыжком взлетела вверх. Я встала у Влада за спиной и завистливо смотрела, как он насыщается. Я забыла о том, что раньше брезговала кровью испуганных людей. Главное – чтобы крови хватило на нас обоих. Пока Влад пил, жалобные стоны Бельмонда стихли. Он опять потерял сознание, но на этот раз даже Ванины ухищрения не смогли привести его в чувство.
Наконец Влад уступил мне место. Он торжествовал, видя, как я припала к прокушенной им вене.
Я пила, проклиная свою слабость и безволие. Да, я пила, но эта кровь была горькой, очень горькой...


Амстердам
Ноябрь 1871 года
Двадцать шесть лет спустя

Глава 3

Телеграмма, отправленная из амстердамского отеля «Ги Деламер» 12 ноября 1871 года, для последующего вручения В. Дракуле, Бистриц, гостиница «Золотая крона»:
«Интересующий вас субъект обнаружен тчк Маршрут следования и время прибытия сообщу дополнительно тчк».

* * *

ДНЕВНИК МЕРИ ЦЕПЕШ-ВАН ХЕЛЬСИНГ
19 ноября 1871 года
Мой муж умер.
Второй раз в жизни я пишу эти слова, второй раз переживаю смерть близкого мне человека... Сегодня мы похоронили Яна, который более двадцати лет назад спас моего сына от чудовищной опасности.
Любила ли я его? Да. Однако в нашей с Яном любви не было страсти, она больше походила на дружбу, возникшую в результате благодарности и уважения, которые я испытывала к этому человеку. Но все равно боль утраты сжимает мое сердце. Я пишу эти строки, а глаза мои полны слез, ведь я потеряла самого верного и надежного своего друга.
Но за всю жизнь только один мужчина сумел покорить мое сердце – мой дорогой и любимый Аркадий, погибший двадцать шесть лет назад. Самое ужасное, что именно мне пришлось стать его палачом и выпустить пулю, пробившую ему сердце.
Впоследствии я часто жалела, что мы не погибли вместе... Все эти годы я хранила револьвер Аркадия. Каждый вечер я доставала его из тайника, гладила холодную сталь и прижималась к ней губами, шепча ласковые слова призраку любимого мужа, которого не могла забыть.
Но призрак, конечно, был лишь порождением моего воображения. Я надеялась на лучшее, только все оказалось несравненно хуже...
Сегодня, поздно вечером, Аркадий приходил ко мне. И не как призрак, не как болезненная галлюцинация. Он явился во плоти, только его плоть была совсем холодной.
Я сидела в нашей (теперь моей) спальне на втором этаже, возле постели, которую мы с Яном делили все эти годы. Спать я не могла и просто тихо горевала, оставшись наедине с собой. К тому же я очень устала за день, показавшийся мне необычайно длинным. Сначала церемония погребения, затем выслушивание соболезнований и искренних, но совершенно бесполезных слов утешения. Мои домашние уже спали внизу, а я сидела, смотрела на огонь в камине и вспоминала нашу первую встречу с Яном...
Мы с Аркадием оказались пленниками в жутком замке Влада. Положение усугублялось еще и тем, что я была беременна нашим сыном, и от всех пережитых ужасов у меня начались преждевременные роды. Я до сих пор убеждена, что это Бог послал нам тогда Яна (правда, при нашем первом знакомстве он назвался вымышленным именем). Будучи врачом, он принял у меня роды (без его помощи я бы, наверное, умерла от кровотечения). Ян сумел увезти нашего крошку, и только благодаря ему Владу не удалось добраться до маленького Стефана. Сама я спаслась только чудом... Потом мы встретились, и Ян, как мог, старался меня утешить. Мы находились с ним в одинаковом положении: я потеряла Аркадия, он недавно похоронил жену. Горе сблизило нас.
И теперь вдруг случилось невозможное: ко мне явился погибший первый муж, чтобы утешить меня после кончины второго.
В спальне было почти совсем темно, если не считать красноватых отблесков прогоревшего угля. Я перевела взгляд на окно. Затянутое облаками небо предвещало безлунную ночь. Все это я отмечала лишь краешком сознания – перед мысленным взором продолжали мелькать картины прошлого.
Легкий стук в окно. Я услышала его или мне почудилось? Я прислушалась. Кто-то продолжал стучать в стекло. Наверное, птица. Иногда они присаживались на жестяной козырек окна, чтобы передохнуть. Так оно и есть – в окне виднелся черный силуэт. Похоже, ко мне в гости пожаловал ворон!
На какое-то время любопытство во мне взяло верх над горем. Я принялась вглядываться. Мелькнула белая вспышка, будто зажгли газовую лампу. Силуэт осветился изнутри. За стеклом показалось человеческое лицо – лицо моего дорогого Аркадия.
Я встала, держась за сердце. Этого не может быть! Горе и бессонная прошлая ночь довели меня догаллюцинаций. И все же я направилась к окну, отчасти для собственного успокоения. Еще шаг, и видение окажется обыкновенным обманом зрения, игрой теней и света тусклых уличных фонарей.
Нет. Чем ближе я подходила, тем отчетливее становились черты его лица. Удивительно красивого лица! Мы покидали Трансильванию в спешке, и я не догадалась взять с собой портрет Аркадия, чтобы дорогой мне образ с годами не изгладился из памяти. Но переживания были напрасными, и даже сейчас, четверть века спустя, я словно воочию видела его милые черты: крупный, с горбинкой нос, густые брови, большие, слегка косящие вверх глаза с длинными, почти женскими ресницами, высокий лоб с залысинами... Лицо за стеклом было совершеннее и красивее. Его обрамляли длинные, доплеч, волосы с незнакомым мне синеватым отливом. От бледной кожи исходило довольно яркое свечение.
А его глаза... они были все теми же любящими глазами мужа, которого я потеряла более четверти века назад. Увидев меня, они наполнились такой болью и тоской, что у меня сжалось сердце.
Я инстинктивно распахнула оконную раму, впустив в спальню холодную сырую ночь... Впустив свое прошлое.
Аркадий вошел, и сейчас же порыв ветра захлопнул за ним окно. Я не верила своим глазам: передо мной, одетый в черное, стоял мой дорогой, любимый муж, молодой и красивый, словно время было над ним не властно. Не побоюсь написать: он был не просто красив, а восхитительно, умопомрачительно прекрасен.
По сравнению с ним я выглядела старухой. Мои волосы поседели. На лице появились морщины, а в теле уже не было прежней упругости.
– Аркадий, – прошептала я, все еще опасаясь, не повлияли ли недавние события на мой рассудок – Возможно ли это?
Он тяжело вздохнул (может, это тоже мне померещилось, и я приняла за вздох унылую песню ветра?).
– Мери, – едва слышно шепнул он.
Я снова заплакала – теперь это были слезы радости – и потянулась к его щеке. Аркадий слабо и, как мне показалось, виновато улыбнулся. И тут мои пальцы коснулись не теплой кожи живого человека, а холодной плоти мертвеца.
Я не закричала, я взвыла от ужаса, мгновенно догадавшись, что произошло двадцать шесть лет назад. Аркадий тогда погиб от моей руки. Я надеялась, что смерть спасла его душу, и все последующие годы жила с этой надеждой. Я жестоко ошибалась. Значит, Влад все-таки сумел завладеть душой Аркадия и сделал его подобным себе: обаятельным, но бездушным монстром.
Я прижала трясущиеся пальцы к губам. Должно быть, на моем лице отражался такой ужас, что лицо Аркадия исказилось, как от сильной боли.
– Мери, – чуть громче повторил он.
Такой голос мог бы кого угодно заворожить своей нечеловеческой мелодичностью. Но сколько горечи и раскаяния уловила я в одном только произнесенном им слове. И все же этот голос оставался хорошо знакомым мне голосом прежнего Аркадия.
Он заговорил со мной по-английски – на моем родном языке, который я оставила в прошлом вместе с моей прежней жизнью.
– Дорогая, наверное, мне не стоило сюда приходить... Особенно сегодня. Это очень жестоко с моей стороны.
В моей душе не было страха. Наверное, горе, а затем и неожиданное появление Аркадия полностью вытеснили мысли об опасности. В кого бы он ни превратился, какие бы чудовищные злодеяния ни совершил, я продолжала его любить. Я пристально всматривалась в такое знакомое и одновременно незнакомое лицо Аркадия. Вздумай он сейчас меня убить, я бы не стала сопротивляться.
Мой первый муж не погиб, а стал... вампиром. Осознав весь ужас случившегося, я попятилась назад и рухнула на стул. Аркадий бесшумно приблизился ко мне и опустился на одно колено.
– Прости меня, – проговорил он, с бесконечной печалью глядя мне в глаза.
Мерцающие в камине угли окрашивали одну половину его лица в теплые красновато-оранжевые тона.
– Какое же неудачное время я выбрал – прийти сегодня, когда ты еще не оправилась от постигшего вашу семью горя... Но мне не хотелось тебя тревожить, пока твой муж...
Здесь голос Аркадия дрогнул. Он опустил глаза, чтобы скрыть свою ревность.
– ...пока Ян был жив. Но сегодня произошло событие, которое я не вправе игнорировать, и поэтому мне потребовалось срочно поговорить с тобой.
– Значит, Влад все еще жив, – сделала я жуткий вывод.
Все годы я надеялась, что смерть Аркадия повлекла за собой и гибель Влада и что мой сын навсегда освободился от проклятия рода Цепешей. Однако полной уверенности у меня не было, и я лишь молила Бога, чтобы ужасы прошлого не вторглись вновь в нашу жизнь.
Ночь за окошком спальни вдруг показалась мне беспросветно черной и зловещей. Подтвердились самые худшие мои опасения, которые я держала в глубине сознания, не позволяя им прорываться на поверхность.
– Да, Влад все еще жив, – подтвердил Аркадий. – В момент моей смерти он запер мою душу между небом и землей. Он сделал меня подобным себе, зная, что мне придется питаться человеческой кровью.
Я инстинктивно отвернулась. Человек, которого я любила, превратился в убийцу.
Лицо Аркадия посуровело, в голосе появился металл:
– У меня нет иного выбора, Мери. Моя гибель лишь развязала бы Владу руки. Продолжая существовать, я защищаю тебя и нашего сына.
– А сколько других жизней ты погубил за эти двадцать шесть лет?
Я ударила по больному месту. Аркадий помрачнел. Его голос стал глуше:
– Каждая погубленная мною жизнь спасет сотни, тысячи других жизней. Каждой своей жертве я клялся: когда я сумею покончить с Владом, она будет отмщена. День, когда он сгинет, станет днем и моей смерти. Ты хочешь, чтобы наш сын, его дети и дети его детей жили, неся на себе вечное проклятие? Так пусть роковая цепь оборвется на мне и со мной.
– Боже, – прошептала я. – Лучше бы мне умереть, чем видеть, в кого ты превратился. Это ведь я сделала тебя таким.
Я заплакала. Ему было невыносимо видеть мои слезы. Я не из тех женщин, кто плачет из-за любого пустяка и при малейшей опасности падает в обморок. Я сознательно убила Аркадия, чтобы он не стал игрушкой в руках Влада. Мне удалось превозмочь величайшее горе, какое может выпасть на долю человека, и жить дальше. Я убила мужа последней пулей, остававшейся в барабане револьвера. Будь там еще хотя бы одна, я бы сейчас не писала эти строки.
Я вцепилась в спинку стула. Аркадий осторожно положил свою руку поверх моей. Я почувствовала, как она холодна, но не сделала попыток высвободиться.
– Мери, дорогая, ты всегда была сильнее меня, – сказал Аркадий. – Я очень боялся, что ты умрешь. Как тебе удалось выжить?
Я рассказала ему, как сложилась моя жизнь после того выстрела.
Мы пустились в путь, едва я чуть-чуть оправилась от тяжелых родов и была очень слаба. Когда прозвучал роковой выстрел, лошади рванули с места и понесли. Их сумасшедший галоп был мне только на руку, и, кое-как удерживая поводья, я направила лошадей на север, в сторону Молдовицы. Именно туда человек, назвавшийся Эрвином Колем, должен был привезти моего сына. После случившегося я жаждала расстаться с жизнью, но мысль о малыше не позволила мне умереть. Мне удалось добраться до какого-то постоялого двора, где я свалилась в горячке. Добрый хозяин ухаживал за мной. Я бредила и без конца просила отыскать врача с маленьким ребенком. Оказалось, что врач с младенцем заезжали на этот постоялый двор, только фамилия мужчины была не Коль, а Ван-Хельсинг. Он искал молоко для ребенка, после чего отправился в городок Путна.
Я сразу поняла: это он. Едва придя в себя, я послала в Путну телеграмму на имя доктора Ван-Хельсинга, сообщив, что я осталась жива, но потеряла мужа, который был убит выстрелом в сердце.
Через несколько дней Ван-Хельсинг приехал за мной, и я вновь увидела своего малыша. Боль утраты, а потом и горячка полностью вытеснили из головы мысли о дальнейшей жизни. Единственное, мне не хотелось возвращаться в Англию. Ян Ван-Хельсинг убедил меня отправиться вместе с ним в его родной Амстердам. Так я оказалась в Голландии.
Полтора года я отвергала предложения Яна выйти за него замуж, но затем все-таки согласилась, решив, что у ребенка должен быть отец. Так я стала госпожой Ван-Хельсинг. Вскоре мы усыновили еще одного мальчика, почти ровесника моего сына.
Теперь я – мать двух взрослых сыновей. Они любят друг друга как родные братья и ничего не знают о моем страшном прошлом. Да и к чему омрачать их счастливую жизнь этими леденящими душу рассказами?
Аркадий внимательно слушал, ни разу меня не перебив. Потом сказал:
– Более двадцати лет я делал все возможное, чтобы Влад не нашел ни тебя, ни нашего сына. Я сводил на нет все его попытки отыскать вас и в свою очередь постоянно подсылал к нему людей, которые должны были его уничтожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38