– Не надо, малышка, не плачь, – пробормотал он и, прижав к себе, начал нежно гладить меня по голове, пока я не успокоилась настолько, чтобы рассказать ему, что произошло.– Они хотят выдать меня замуж за Эдварда Чемпернауна, – запинаясь, проговорила я и сама поразилась, как глупо это прозвучало, – а я сказала им, что не выйду, и вот шла сюда всю ночь, чтобы рассказать тебе об этом. Я почувствовала, что он отрясается от беззвучного хохота, как и тогда, во время i нашей первой встречи, когда мне стало плохо после жареного Лебедя.– Это все? И ты отмахала десять миль, чтобы сообщить мне об этом? О Онор, моя дорогая, моя любимая крошка!Я подняла на него глаза, не понимая, что смешного он находит в таком важном вопросе.– Так что же мне делать?– Разумеется, послать их всех к чертям. А если ты не пошлешь, то это сделаю я: А теперь идем завтракать.В ужасе я вцепилась в его руку: если крестьянин приняв меня за ведьму, а лакей – за нищенку, то что же скажут обо мне его друзья? Но он, не обращая внимания на мои протесты, затащил меня в столовую, где за завтраком сидели джентльмены, и я, как была в забрызганном платье и порванных туфлях, предстала перед Ранальдом Могуном, молодым Трелони, Томом Треффи, Джонатаном Рэшли и еще полдюжиной мужчин, которых я не знала.Это Онор Гаррис из Ланреста, – представил меня Ричард. – Возможно, джентльмены, вы знакомы с ней. – Все как один встали и поклонились мне, на лицах у них было написано безграничное изумление. – Она убежала из дома, • нисколько не смутившись, продолжал Ричард. – Представляешь, Том, они хотят выдать ее замуж за Эдварда Чемпернауна.– Вот как? – ответил растерявшийся Том Треффи, затем наклонился и погладил свою собаку, чтобы скрыть смущение.– Возьми себе кусочек окорока, Онор, – предложил Ричард, пододвигая мне поднос, на котором горкой лежали жирные куски свинины, но я так устала и ослабела, что хотела. только одного: подняться наверх и отдохнуть.Тогда Джонатан Рэшли, семейный человек, который, к тому же был старше Ричарда и остальных гостей, участливо произнес:– Полагаю, мисс Онор предпочла бы уйти. Я позову одну из твоих служанок, Ричард.– Здесь нет женщин, – ответил Ричард с набитым ртом. – У меня холостяцкое хозяйство.Я услышала, как фыркнул Ранальд Могун, прикрыв лицо платком, и увидела, как зыркнул на него глазами Ричард. Затем все гости один за другим поднялись и откланялись, оставив нас в комнате вдвоем.– Глупо было приходить сюда, – сказала я. – Боюсь, я поставила тебя в неловкое положение перед друзьями.– Я уже давно в таком положении, – ответил он, наливая себе большую кружку эля, – но все же хорошо, что ты пришла после завтрака, а не до него.– Почему?Он улыбнулся и вытащил из-за пазухи какой-то документ.– Я продал Киллигарт и свои земли в Тайвардрете, – ответил он. – Рэшли хорошо заплатил мне за них. Приди ты немного раньше, возможно, он бы и не стал заключать сделки.– Этих денег хватит, чтобы уплатить долги? – спросила я.– Капля в море, – презрительно усмехнулся он. – Но на неделю нам хватит, а потом займем.– «Займем»? – удивилась я.– Конечно, мы с тобой не расстанемся. Или ты думаешь, я соглашусь на твой смехотворный брак с Эдвардом Чемпернауном? – Он вытер рот салфеткой, отодвинул от себя тарелку и с беззаботным видом протянул ко мне руки. Я подошла к нему.– Мой дорогой, – сказала я ему, внезапно почувствовав себя взрослой, умудренной опытом женщиной, – ты ведь часто говорил мне, что должен жениться на богатой наследнице, иначе тебе не на что будет жить.– Мне вообще незачем жить, если ты станешь женой другого.Потребовалось немного времени, чтобы убедить меня в этом.– Но, Ричард, – наконец сказала я, – если я заявлю, что вместо Эдварда Чемпернауна хочу выйти за тебя, брат может воспротивиться.– Тогда я вызову его на дуэль.– А на что мы будем жить, ведь у нас не будет ни гроша.– Чепуха, – ответил он. – У меня есть еще пара родственников, которым не мешало бы раскошелиться. Миссис Эббот, например, моя старая тетка Кэтрин из Хартленда, у нее есть около тысячи фунтов, которые ей совершенно не нужны.– Но не можем же мы прожить так всю жизнь.– А я иначе никогда и не жил.Я вспомнила о формальностях, связанных с заключением брака, об адвокатах и множестве бумаг.– Я младшая дочь, Ричард, – с сомнением проговорила я. – Тебе надо помнить, что у меня будет очень маленькое приданое.На это он громко расхохотался, подхватил меня на руки и вынес из комнаты.– Мне нужна ты. И к черту приданое. 5 Ох уж эта безумная помолвка, необдуманная, скоропалительная, заключенная вопреки здравому смыслу и всем доводам рассудка. Моя мать оказалась беспомощной перед потоком моего красноречия, братья тоже были не в силах препятствовать нам. Оскорбленные Чемпернауны удалились в Редфорд; Джо, сказав, что умывает руки, уехал с ними. Из-за того, что я отказала брату Элизабет, они теперь вряд ли стали бы принимать меня, кроме того, мне дали понять, что весть о новом скандале, связанном с моим именем, распространилась по всему Девонширу.Из Гольбетона к нам приехал муж Бриджит, а из Маддеркоума – Джон Поллексефен, и в один голос твердили, что все только и судачат о том, как я удрала из дома с Ричардом Гренвилем и теперь волей-неволей должна выйти за него замуж.Он обесчестил меня в Плимуте в одной из уединенных комнат замка; он силой увез меня в Киллигарт; я три месяца жила там как его любовница – эти и подобные сказки гуляли по краю, а Ричард и я, пребывая на вершине блаженства, лишь смеялись над ними.Он хотел, чтобы мы уехали в Лондон и укрылись у герцога Бекингемского, который, как он говорил, безоговорочно ему во всем подчиняется и, к тому же, даст мне приданое. К счастью, до этого дело не дошло: в Ланрест прискакал Бевил и, как всегда вежливо и любезно, настоял на том, чтобы я отправилась в Стоу, и там, в родовом поместье Гренвилей, обвенчалась с Ричардом. Бевил внес порядок в окружающий нас хаос, придав всему происходящему респектабельный вид, которого до этого явно недоставало, и уже через несколько дней мы с матерью переехали в Стоу, где восемь лет назад в качестве жениха жил Кит. Я была тогда настолько влюблена, что ни на что не обращала внимания; переполненная своим чувством и ни капли не смущаясь, словно зачарованная, скользила по великолепным покоям Стоу, улыбалась сэру Бернарду, кланялась остальным, взирая на окружавшую меня роскошь с таким же равнодушием, с каким смотрела на привычные пыльные закоулки в Ланресте. Сейчас я почти не помню, что делала тогда и с кем встречалась, в памяти сохранилось лишь то, что весь дом был заполнен Гренвилями, и у всех у них были рыжие волосы, что когда-то так поразило Бриджит. Помню еще, что я расхаживала по их огромному парку, а сэр Бернард с серьезным видом рассуждал о назревающем конфликте между Его Величеством и парламентом; словно сейчас вижу, как я стою в покоях леди Грейс, жены Бевила, а ее служанка закалывает на мне подвенечное платье, потом собирает его на талии, подгибает и снова скалывает булавками, сама леди Грейс и моя мать дают советы, а под ногами у нас копошится целая куча малышей.Ричарда я почти не видела. Сейчас, в эти последние дни, говорил он, я принадлежу женщинам, мы еще успеем налюбоваться друг на друга. «Эти последние дни» – Боже, как страшно сбылись эти слова!Ничего больше не осталось в моей памяти от прошлого, кроме смутных воспоминаний об этом роковом майском дне.Солнце то появлялось, то вновь ныряло в тучи, дул сильный ветер. Гости собрались на лужайке, и затем мы отправились на сокольничий двор, так как до ужина решено было поохотиться.На соколятне на насестах сидели ястребы-тетеревятники и чистили перья, время от времени расправляя сильные крылья, самые ручные позволяли довольно близко приближаться к себе; а в некотором отдалении на деревянных постаментах, укрепленных в песке, восседали их братья сапсаны, с хищным блеском в холодных глазах.Сокольничие принялись прикреплять птиц к поводкам, спутывать им лапки и накрывать головы колпачками, готовя к охоте, а конюхи привели для нас лошадей; у их ног прыгали, радостно взвизгивая, собаки – они должны были поднимать для нас дичь. Ричард помог мне взобраться на небольшую гнедую кобылу, которая отныне считалась моей. Пока он разговаривал с сокольничим, я бросила взгляд через плечо и увидела, что все всадники собрались у ворот и приветствуют новых, только что прибывших гостей.– Что там еще? – спросил Ричард, и сокольничий, прикрыв ладонью глаза от солнца, с улыбкой повернулся к нему.– Это миссис Денис, – сказал он, – из Орли Корт. Ее сокол будет хорошей парой вашему рыжему ястребу.Ричард взглянул на меня и улыбнулся.– Итак, это наконец произошло. Гартред снизошла до визита к нам.Они скакали по аллее в нашу сторону, а я с нетерпением ожидала встречи с ней, с врагом моего детства, с кем мне опять суждено было породниться. Гартред не прислала нам ни записки, ни поздравлений, но, видимо природное любопытство возобладало, и она приехала.– Здравствуй, сестра, – крикнул Ричард насмешливым голосом. – Значит, ты все же решила потанцевать на нашей свадьбе?– Возможно… Я пока не знаю. Мои дети не совсем здоровы.Она подъехала ко мне с той же натянутой улыбкой на лице, которую я помнила с детства.– Как у тебя дела, Онор?– Неплохо, – ответила я.– Никогда бы не подумала, что ты можешь стать членом нашей семьи. Это неожиданность.– Для меня тоже.– Неисповедимы пути Господни… Ты еще не встречалась с моим мужем?Я поклонилась незнакомцу рядом с ней – огромному мужчине грубовато-добродушного вида, намного старше ее. Так вот он, Энтони Денис, доставивший Киту столько горя перед смертью. Может быть, Гартред не могла устоять перед его внушительным весом?– Где мы будем охотиться? – она повернулась к Ричарду.– На открытой местности, ближе к берегу.Она бросила взгляд на птицу, сидящую на его руке.– Рыжий ястреб, – сказала она, вскинув одну бровь, – и к тому же, не полностью оперившийся. И кого ты собираешься с ним поймать?– Он уже принес мне коршуна и дрофу, а сегодня я рассчитываю на цаплю, если нам удастся поднять хоть одну.Гартред усмехнулась.– Рыжий ястреб против цапли? – произнесла она насмешливо. – Ну против сороки – куда ни шло, но против цапли?– Он может охотиться в паре с твоим соколом.– Да мой сокол один забьет и его, и цаплю.– Это как посмотреть.Брат и сестра глядели друг на друга словно два дуэлянта, и я вспомнила, как Ричард рассказывал, что их битвы начались чуть ли не с колыбели. У меня закралось предчувствие, что добром этот день не кончится, мне даже захотелось, сославшись на усталость, остаться дома. Я намеревалась поехать с ними, чтобы покататься верхом, а не участвовать в предстоящей бойне: я всегда недолюбливала соколиную охоту.Гартред, видимо, заметив мои колебания, засмеялась и сказала:– Твоя невеста струсила. Боюсь, ей за намл не угнаться.– Что? – воскликнул Ричард, переменившись в лице. – Ты ведь поедешь с нами, правда?– Конечно, – быстро подтвердила я. – Я хочу посмотреть, как вы убьете цаплю.Мы выехали на открытую равнину; дул сильный ветер, и со стороны океана до нас доносился рокот набегающих на берег волн.Поначалу охота не ладилась: нам не попадалось ничего крупнее вальдшнепов; ястребы подлетали к ним, хватали добычу когтями, но, в отличие от сапсанов, не убивали сразу.Птицы, сидевшие на руке у Ричарда и Гартред, по-прежнему были накрыты колпачками и прикреплены к поводкам, потому что до места, где водились цапли, мы еще не доехали.Моя гнедая нетерпеливо била копытом, все это время мы скакали очень медленно, Недалеко от перелеска сокольничие подняли в воздух трех сорок, и к ним метнулась стайка наших ястребов-тетеревятников; однако хитрые сороки, не надеясь на силу крыльев, рассеялись по кустам, так что в результате, покружив над этим местом минут двадцать, если не больше, ястребы, несмотря на крики сокольничих и шум, которым те пытались вновь, вспугнуть птиц, поймали всего одну сороку.– Разве это добыча, – презрительно заметила Гартред. – Неужели нельзя найти чего-нибудь получше и выпустить наконец наших птиц?Ричард прикрыл глаза ладонью и посмотрел на запад. Перед нами расстилались кочковатые прибрежные болота, а за ними узкой полосой проходила топь, куда часто в ненастье прилетали кормиться утки и где во всякое время года, как рассказывал мне Ричард, встречались морские птицы: чайки, кроншнепы и цапли.В небе, кроме крошечного жаворонка высоко над нами, не было видно ни одной птицы, а до болота, где водились цапли, оставалось еще мили две.– Мой конь не уступает твоему, – вдруг выпалил Ричард, – и мой рыжий ястреб не хуже твоего сокола, – и тут же, вонзив шпоры в бока лошади, он сдернул колпачок с головы птицы и отцепил поводок. Через несколько секунд Гартред уже неслась следом за братом, а ее сизокрылый сокол-сапсан взмыл к солнцу. Они скакали галопом через пустошь по направлению к топи, а их птицы парили в небе черными точками. Моя кобыла, заслышав топот копыт своих собратьев, рванула вперед, чуть не оторвав мне рук, она как бешеная неслась за скачущими впереди лошадьми, лай собак и выкрики сокольничих только подстегивали ее. Моя последняя безумная скачка… Солнце, бьющее в глаза, дующий в лицо ветер, стремительный бег гнедой, оглушительный перестук копыт, запах золотистого дрока, шум прибоя… Все это незабываемо, не забыто, навсегда в моей душе… Я вижу, как Ричард и Гартред скачут бок о бок, по временам перебрасываясь колкостями, а в небе над ними реют птицы. Неожиданно впереди нас в воздух медленно поднялась цапля, еще волоча ноги по земле, она расправила огромные серые крылья. Я услышала, как закричал Ричард, как отозвалась Гартред, и в следующее мгновение добычу заметили ястребы; они принялись кружить над цаплей, взмывая все выше и выше, пока не превратились в черные точки на фоне солнечного неба. Осторожная цапля тоже поднималась вверх, делая небольшие круги, затем развернула по ветру свое нескладное и вместе с тем легкое, упругое тело, и тут один из хищников молнией помчался вниз – был ли это молодой ястреб Ричарда или сокол-сапсан Гартред, я не могу сказать, – но промахнулся, пронесясь в дюйме от цапли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50