– Генерал, кажется, всерьез решил запастись провизией. Я не видела такого изобилия с начала осады Плимута. Где он все это достал, как вы думаете?Я была занята тем, что изучала свои ногти, которые следовало уже приводить в порядок, поэтому ответила, не поднимая глаз:– Наверное, взял в тех поместьях, которые реквизировал.– Но мне казалось, – не отступала Филиппа, – Перси рассказывал, что сэр Ричард никогда не грабит.– Возможно, – произнесла я равнодоушно, – сэр Ричард рассматривает уток и бургундское как военные трофеи.Вскоре она поднялась в свою комнату, и я осталась одна. Через некоторое время вниз спустился Джо.– Думаю, – мрачно начал он, – это тебя мне надо благодарить за вторжение.– Я ничего не знаю об этом.– Чепуха, уверен, что вы вчера обо всем договорились.– Вот уж нет!– Что же тогда вы делали вдвоем столько времени?– Предавались воспоминаниям.Он немного помолчал, а потом заметил:–Мне казалось, что в твоем нынешнем состоянии, дорогая Онор, возобновление прежних отношений невозможно, и о бывшей близости не может быть и речи.– И мне так казалось. Поджав губы, он глядел на меня.– Ты всегда, даже в юности, вела себя неприлично. Боюсь, мы все – Робин, твои сестры и я – сильно избаловали тебя. А теперь, в тридцать четыре года, ты своими поступками напоминаешь мне молочницу.Более неудачное сравнение трудно было подобрать.– Вчера вечером мое поведение совсем не походило на поведение молочницы.– Рад это слышать, но нам так не показалось. У сэра Ричарда скандальная репутация на этот счет. Если он почти два часа проводит наедине с женщиной в запертой комнате, то это может иметь, по-моему, одно-единственное объяснение.– А по-моему, как минимум десяток.Говоря это, я понимала, на что иду, и поэтому не удивилась, когда брат, прервав нашу беседу, удалился, на прощание выразив надежду, что я не забуду об уважении к его крову.Весь этот день я была полна боевого задора и ни в чем не раскаивалась, а когда вечером в Редфорд прискакал Ричард, как всегда настроенный несколько агрессивно, и приказал слугам подать обед для двоих в отведенные для него покои, во мне даже шевельнулось злорадство от сознания, что пока я с генералом наслаждаюсь жареной уткой, мои родственники сидят внизу в мрачном молчании.– Так как ты не захотела приехать ко мне в Бакленд, – сказал он, – мне пришлось самому переехать сюда.– Это большая ошибка – ссориться с братьями любимой женщины.– Робин сейчас уехал с кавалеристами Беркли в Тави-сток, – ответил он. – Перси я отправил к королю. Осталось избавиться от Джо. Может, послать его к королеве во Францию? – и он завязал на платке узелок на память.– И сколько же еще нам дожидаться капитуляции плимутского гарнизона? – спросила я.Он неуверенно покачал головой.– Пока мы были заняты боевыми действиями в Корнуолле, они сильно укрепили оборону, вот в чем дело. Если бы Его Величество послушался меня и задержался здесь со своей армией хотя бы недели на две, мы бы уже взяли Плимут. Но нет, ему непременно нужно было отправиться в Дорсетшир по совету этого Гайда. Поэтому мы и оказались на тех же рубежах, какие занимали на прошлую Пасху, до наступления Эссекса на Корнуолл, и народу у меня теперь меньше тысячи человек.– Так, значит, ты не сможешь взять город штурмом?– Без подкрепления не смогу, мне надо в два раза больше солдат, а я и так уже делаю все возможное, чтобы набрать людей. Возвращаю в армию дезертиров, вербую новых. Но всем им нужно платить, иначе они драться не будут. Так ведь оно и понятно, какой им смысл?– Где ты взял это бургундское?– В Лангидроке. Честно говоря, даже не подозревал, что у Джека Робартса такой отличный выбор вин в погребе. Теперь мы все его запасы перевезли в Бакленд.Он поднял бокал, посмотрел на свет и улыбнулся.– А ты знаешь, что лорд Робартс разгромил Менабилли только потому, что ты разграбил его поместье?– Он всегда был круглым дураком.– А ты чем лучше? Роялисты произвели не меньше разрушений, чем мятежники. Кстати, Дик рассказывал тебе, что с нами в Менабилли была Гартред?– И что она там искала?– Серебро роялистов.– Бог ей в помощь. Я бы и сам не отказался от него, было бы чем платить солдатам.– Она была очень нежна с лордом Робартсом.– Еще не родился такой мужчина, с которым Гартред не была нежна.– А тебе не кажется, что она шпионит в пользу парламента?– Ты к ней несправедлива. Ради денег она на многое пойдет, но предательство? Знаешь, как говорят: в Корнуолле из трех знатных семей Годольфины самые умные, Трелони самые смелые, а Гренвили самые преданные. Гартред в душе настоящая Гренвиль, а то, что спит со всеми подряд, это к делу не относится.Брат всегда будет стоять горой за сестру, подумала я. Возможно, в этот самый момент Робин так же, не щадя сил, отстаивает мою честь.Ричард поднялся, подошел к окну и бросил взгляд на Каттвотер и Плимут.– Сегодня, – сказал он тихо, – я решил пойти ва-банк. Может, повезет. А может, и нет. Если удастся, Плимут на рассвете будет наш.– Что ты имеешь в виду?Он все еще не отрывал глаз от мерцающих вдалеке огоньков города.– Я вступил в контакт с заместителем командующего гарнизоном, неким полковником Серлем. Может так случиться, что за три тысячи фунтов он сдаст город. Я хочу попробовать подкупить его, вместо того, чтобы продолжать жертвовать жизнями моих солдат.Я промолчала. План показался мне рискованным и каким-то не слишком чистым.– Как ты собираешься действовать?– Сегодня вечером Джо пробрался в город и сейчас уже, наверное, затаился где-нибудь. У него при себе мое послание к полковнику с обещанием выплатить тому три тысячи фунтов.– Не нравится мне это. Боюсь, ничего хорошего не выйдет.– Может, и нет, – сказал он равнодушно, – но попытаться не мешает. Меня не прельщает перспектива всю зиму биться головой о ворота Плимута.Я подумала о Джо с его наглыми карими глазами.– А если они схватят Джо? Ричард улыбнулся.– Этот парень сможет о себе позаботиться.Я вспомнила лорда Робартса, каким видела его в последний раз, в мокром плаще, с заляпанными грязью сапогами, мрачного, ожесточенного поражением, и подумала о том, как он должен ненавидеть даже имя Гренвилей.– Я встану рано, – сказал Ричард, – ты еще будешь спать. Если к полудню услышишь салют из всех орудий в гарнизоне, это значит, что я, после непродолжительного кровавого боя, вошел в Плимут.Он сжал мое лицо в ладонях, поцеловал меня и пожелал доброй ночи, но уснуть я не могла. Возбуждение, которое всегда охватывало меня, когда Ричард был рядом, переросло в волнение и тревогу. Чутье подсказывало мне, что у него ничего не выйдет.Утром, примерно в половине шестого, они ускакали, и только тогда, усталая и разбитая, я забылась тяжелым сном.Проснулась я уже в одиннадцатом часу. За окном было пасмурно, в воздухе веяло осенью. Завтракать мне не хотелось, вставать тоже, и я осталась лежать в постели. Дом был полон звуков, занимались уборкой слуги, туда и обратно ходили солдаты. В двенадцать часов я, приподнявшись на локте, глянула в сторону реки. Пять минут первого. Четверть первого. Половина первого. Никакого орудийного салюта. Даже случайного выстрела из мушкета не доносилось до моего слуха. В два часа пошел дождь, потом прояснилось, затем вновь заморосило. Медленно тянулся этот хмурый, унылый день. Недобрые предчувствия не оставляли меня. В пять часов Матти принесла мне на подносе обед, который я неохотно поклевала. Я спросила ее, не слышно ли чего нового, но она ничего не знала. Однако позднее, когда она пришла забрать поднос и задвинуть занавеси, ее лицо было озабоченным.– Что случилось? – спросила я.– Один из людей сэра Ричарда рассказывал караульным, что у них произошла крупная неприятность. Лорд Робартс взял в плен одного из лучших молодых офицеров и военный трибунал приговорил его к смерти. Сэр Ричард весь день пытался выкупить его у них, но ничего не вышло.– Кто это?– Не знаю.– И что же теперь будет с офицером?– Тот парень не сказал.Я вновь откинулась на подушку, заслонив глаза ладонью от света свечи. Предчувствие никогда не обманывало меня, а ведь на этот раз я была охвачена тревогой всю ночь и весь день. Возможно, чувства увечных людей всегда обострены, и этим объясняется наша интуиция.Позднее я услышала стук копыт по аллее, часовые отдали честь прибывшим, а затем на лестнице раздались шаги. Медленно, тяжело они прошествовали в сторону комнат в северном крыле, с грохотом захлопнулась дверь, и по дому разлилась тишина. Довольно долго я лежала, прислушиваясь, однако ничего не происходило. Где-то перед полуночью мне показалось, что я слышу его шаги в коридоре. Он подошел к моей двери и взялся за ручку. Свечи уже погасли и в комнате стояла кромешная тьма. Весь дом спал. Он подошел к кровати и опустился на колени. Положив руку ему на голову, я притянула его к себе. Шло время, но он по-прежнему не проронил ни слова.– Расскажи мне, – шепнула я, – возможно, это поможет.– Они повесили его над самыми городскими воротами, чтобы нам было видно. Я послал роту солдат, чтобы те сняли его, но их всех уложили огнем из мушкетов. Они повесили его прямо у меня на глазах.Теперь, когда мучительная неизвестность была позади и этот день подошел к концу, я почувствовала какую-то странную отрешенность, которая всегда охватывает нас, когда мы сталкиваемся с чужой трагедией и кризис уже миновал.В этой битве Ричард должен был участвовать сам, лично, я ничем не могла ему помочь. Мне оставалось лишь крепко прижимать его к себе в темноте.– Эта крыса Серль, – сказал он отрывистым тоном, таким не похожим на его обычный голос, – предал нас, и парня схватили. Я сам отправился к стенам Плимута, чтобы договориться с Робартсом, и предложил ему любые условия: выкуп или обмен, как он решит, но он даже не ответил. И пока я стоял там, они вздернули его…Он не мог закончить фразу. Голова его лежала у меня на груди, а руки судорожно сжимали укрывавшее меня одеяло.– Завтра он мог так и так погибнуть, – сказала я. – Пуля в голову. Удар пикой. Неудачное падение с коня. Это всякий день может случиться, ведь идет война. Постарайся взглянуть на это с такой стороны.– Нет, – произнес он глухо. – Это моя вина, со мной она и останется. Навсегда. Я принял неправильное решение.– Джо бы простил тебя, он бы понял.– Я сам не могу простить себя, вот в чем пытка.Тогда мне припомнилось все, о чем я так давно хотела поговорить с ним, и прежде всего то, что он и сам не безгрешен. Удар, постигший его, послужил лишь мрачным напоминанием об этом. Ведь это его собственная безжалостность спровоцировала врага. Мера за меру. Жестокость порождает жестокость; измена влечет за собой предательство; те качества, которые он бездумно поощрял в себе все эти годы, рикошетом ударили по нему самому.Сторонники парламента не забыли его вероломства, когда, прикинувшись другом, он переметнулся на сторону короля, выдав все их секреты. Не забыли они и казнь пленных без суда и следствия в замке Лидфорд, а также длинные ряды виселиц на рыночной площади в Солташе. И лорд Ро-бартс, чье поместье Лангидрок было разорено и разграблено Ричардом, естественно, решил отомстить ему, отняв жизнь у его посланника, в кармане которого обнаружил письмо, толкающее их соратника на измену.Не знаю, дьявол ли так распорядился или сам Всевышний, что этот посланник оказался сыном Ричарда Гренвиля. Все это промелькнуло у меня в голове, пока я прижимала его к себе. И вот, думала я, наступил поворотный момент в его жизни. Теперь одно из двух: или он сделает вывод из этой трагедии и поймет, что жестокость – не ответ на поставленные вопросы, что бесчестность всегда влечет за собой бесчестность, что его самодурство любого друга со временем превратит во врага; или смерть мальчика ничему его не научит, и тогда он так и будет жить дальше, не прислушиваясь ни к чьим советам, оставаясь все тем же озлобленным беспринципным Шельмой Ричардом, за голову которого назначена награда; Рыжей лисой, чье отсутствие благородства стало притчей во языцех; уродливой противоположностью своего всеми любимого брата.– Ричард, – шептала я, – Ричард, мой дорогой, мой любимый…Он вдруг вскочил на ноги и, подойдя к окну, раздвинул занавеси. Лунный свет упал на его руки, державшие шпагу, но лицо по-прежнему оставалось в тени.– Я отомщу, – сказал он. – Больше никакой пощады. Никому. Никого не помилую. С этого момента в моей жизни только одна цель: убивать мятежников. А для этого мне нужно командовать армией, только так я смогу выполнить свою задачу. Я не потерплю никакой критики от своих товарищей по оружию и никаких приказов от старших по чину. Его Величество сделал меня генералом на западе страны, и, клянусь Богом, скоро об этом узнает весь мир.Я поняла тогда, что в нем возобладали худшие стороны характера, и что бы я теперь ни сказала, это ему уже не поможет. Будь мы мужем и женой или хотя бы настоящими любовниками, наша ежедневная близость дала бы мне шанс смягчить его. Однако судьба и обстоятельства распорядились так, что я стала лишь тенью, неясным призраком в его жизни. Он пришел сегодня ко мне, потому что я была ему нужна, но ни мои слезы, ни упреки, ни нежность, ни уверения в любви не могли теперь удержать его от неверного шага: беспощадный, страшный рок уже тяготел над ним. 22 В следующие пять месяцев Ричард то и дело наведывался в Редфорд. Хотя его главный штаб оставался в Бакленде и ему приходилось часто ездить по Девонширу и Корнуоллу, вербуя молодых парней для королевской армии, в доме моего брата все время находилось на постое рота его солдат, а отведенные для него покои неизменно содержались в безупречном порядке, ожидая гостя.Доводы, объясняющие его частые визиты необходимостью вести наблюдение за крепостями Маунт Баттен и Маунт Стемпфорд, казались вполне правдоподобными, но то, как поджимал губы мой брат, а Перси с Филиппой упрямо переводили разговор на другую тему, стоило в беседе упомянуть имя генерала, убеждало меня в том, что они были уверены – Ричард бывает в Редфорде из-за меня; и когда генерал со своим штабом как-то прибыл, чтобы провести у нас пару ночей, и попросил, чтобы я пообедала с ним наедине, это вызвало бурю возмущения – все бросились спасать жалкие остатки моей репутации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50