Стало быть, на военно-полевой суд времени не будет.– Что же приказывает делать ваш новый командующий?– Пока ничего. Он теперь в Страттоне, принимает дела и формирует штаб. Мы думаем, день-два будет тихо. Следовательно, я в вашем распоряжении. Простите меня, но мне кажется, вам незачем оставаться в Лонстоне.Бедный полковник! Я была для него обузой, и его не стоило винить за откровенность. Однако мысль, что я могу бросить Ричарда в Лонстонском замке, была непереносимой.– Может быть, мне стоит самой повидать губернатора?– Нет, на это нельзя рассчитывать, губернатор совсем не из тех, кто тает перед женщиной. Завтра я опять туда отправлюсь и узнаю хотя бы, как генерал себя чувствует и не надо ли ему чего.С этими словами он оставил меня одну, и я снова провела мучительную ночь, а утром проснулась от звука далекого барабана, услышала конский топот, солдат, проходящих у меня под окнами, и поняла, что лорд Хоптон в Страттоне отдал ночью какой-то приказ, и армия теперь на марше. Послав Матти за новостями, я узнала от хозяина, что войска подняты по тревоге на рассвете. Вся конница ушла еще раньше.Едва я закончила завтракать, как явился гонец и принес записку от полковника Роскаррика, написанную впопыхах, в которой он, прося извинения, сообщал, что получил приказ прибыть немедленно в Страттон, поскольку лорд Хоптон наметил марш в северном направлении, на Торрингтон, и еще советовал, если у меня есть знакомые или родственники, живущие в окрестностях, отправиться к ним, не мешкая. У меня в округе не было ни родни, ни знакомых, да если и были бы, то я не поехала бы к ним ни за что. Вместо этого я вызвала хозяина гостиницы и сказала, что меня необходимо отнести в Лонстонский замок, потому что я хочу видеть губернатора. Вскоре мы отправились в дорогу: я, тепло укутанная, рядом Матти, пешком, и четверо парней, несущих мои носилки. Когда мы добрались до замковых ворот, я вызвала капитана караульной службы. Он вышел из своей комнаты, небритый, на ходу застегивая перевязь, и я сразу представила, как бы с ним разделался Ричард.– Я буду очень признательна, если вы передадите губернатору послание от меня.– Губернатор никого без письменного распоряжения не принимает, – ответил он сразу.– У меня есть письмо для него, может быть, его можно будет передать?Капитан повертел письмо в руках, глядя нашего с большим сомнением, потом снова взглянул на меня.– А в чем состоит ваше дело, мадам?Он не выглядел злодеем, несмотря на замызганную наружность, и я решила попробовать.– Я пришла разузнать о сэре Ричарде Гренвиле. Он тут же вернул мне письмо.– Сожалею, мадам, но вы приехали совершенно напрасно, сэра Ричарда здесь нет.Меня охватила паника – неужели его успели тайно казнить?– То есть как – его здесь нет?– Его под конвоем отправили в Сент-Майкл Маунт. Прошлой ночью некоторые его подчиненные вырвались из казарм и явились сюда, к замку. Губернатор посчитал, что лучше увезти его из Лонстона.Тотчас стены замка, его суровые башни и сам капитан потеряли для меня всю свою значительность: здесь больше не было Ричарда.– Благодарю вас, – сказала я, – желаю вам всего доброго.Офицер еще некоторое время смотрел мне вслед, а потом вернулся в караульное помещение.Сент-Майкл Маунт… Около семидесяти миль отсюда, на самом западе Корнуолла. По крайней мере, теперь он далеко от Фэрфакса, но как мне туда добраться? Я вернулась на постоялый двор с одной-единственной мыслью: нужно выбираться из Лонстона как можно быстрее.Стоило мне появиться в доме, как вышел хозяин и сказал, что приехал какой-то офицер, справлялся обо мне и до сих пор меня дожидается. Я думала, это полковник Роскаррик, и немедленно попросила отнести меня наверх. Но это оказался мой брат Робин.– Слава Богу, наконец я нашел тебя. Едва до меня дошло известие об аресте сэра Ричарда, как сэр Джон дал мне отпуск для поездки в Веррингтон. Там мне сказали, что ты два дня как уехала.Я не была вполне уверена, что рада видеть его. В ту минуту мне казалось, что моим другом может быть только тот, кто был другом Ричарда.– Зачем ты приехал? Что привело тебя? – спросила я довольно прохладно.– Хочу отвезти тебя к Мери. Ты ведь не можешь оставаться здесь.– Может быть, я не хочу туда ехать.– Значит, ни ехать, ни здесь оставаться не хочешь, – не отступил он. – Вся армия сейчас меняет позиции. Как же ты можешь остаться в Лонстоне совершенно одна? Мне приказано вернуться к сэру Дигби в Труро, куда его направили для защиты принца в случае наступления мятежников. По дороге я надеялся завезти тебя в Монабилли.Здесь я быстро сообразила, что мне делать. В Труро находится совет принца, и, если я попаду туда, у меня есть крошечный шанс получить аудиенцию у самого принца.– Хорошо, – пожала я плечами, – я поеду с тобой, но при одном условии: ты не оставишь меня в Мснабилли, а возьмешь с собой в Труро.Робин засомневался.– Чего ты хочешь этим добиться?– Может, ничего не добьюсь, но ничего и не потеряю. Ради старой дружбы, исполни мою просьбу.Робин подошел, взял мою руку, подержал ее, его голубые глаза смотрели мне прямо в лицо.– Онор, верь мне, я не имею никакого отношения к его аресту. Вся армия возмущена. Даже сэр Дигби, который много раз не соглашался и спорил с сэром Гренвилем, написал письмо совету, призывая освободить его как можно быстрее. Теперь Ричард Гренвиль нужен на свободе больше, чем кто-либо в Корнуолле.– Почему бы тебе раньше-то об этом не подумать? Ведь ты отказался подчиниться приказу, когда он распорядился взорвать мост?Робин сначала остолбенел, а потом смутился.– Я тогда потерял самообладание. Мы все были измучены в тот день: к тому же сэр Джон, человек, лучше которого я не знаю, приказал мне… Если бы ты только знала, Онор, как нам всем – Джо, мне, семье – тяжело от того, что имя твоё стало в графстве притчей во языцех. С тех пор, как ты покинула Редфорд и уехала в Эксетер, все только и знают, что намекают, перешептываются, а то и вслух уже говорят о тебе гнуснейшие вещи.– Неужели это так гнусно – любить человека и поехать к нему, когда он лежит раненый?– Почему ты замуж за него не выходишь? Ты бы могла теперь, с Божьего благословения, разделить с ним его судьбу. Но вот так ездить за ним из лагеря в лагерь, как какая-нибудь распутница… Да ты знаешь ли, Онор, что говорят в Девоншире? Толкуют, что правильно ему дали имя Шельма, потому что только негодяй может играть добрым именем женщины, да еще и калеки.Да, подумалось мне, так только и могли говорить в Девоншире…– Если я до сих пор и не стала леди Гренвиль, то только потому, что не захотела.– Неужели у тебя совсем нет гордости и уважения к собственному имени?– Меня зовут Онор Здесь игра слов: Онор – в английском (Honor) – значит «честь»

, и я свое имя не запятнала!– Надеяться больше не на что, ты это понимаешь? – спросил Робин после короткой паузы. – Мы направили петицию с просьбой об освобождении, и все ее подписали, но несмотря на нее, я думаю, совет на это не пойдет. Если только Его Величество не распорядится иначе…– А у Его Величества сейчас на уме совсем другое… Да, Робин, я все поняла. Что же ждет его теперь?– Тюремное заключение по воле Его Величества, а потом, в конце войны, милостивое прощение.– А если конец войны будет совсем не таким, как нам хочется, и мятежники захватят Корнуолл?Робин заколебался, и я ответила за него.– Сэр Ричард Гренвиль, в качестве заключенного, попадет в руки генерала Фэрфакса и будет приговорен к смертной казни как военный преступник.После этого, сославшись на усталость, я отправилась в свою комнату и впервые за много ночей легко заснула, потому что скоро должна была ехать в Труро, а это всего в тридцати милях от Сент-Майкл Маунт.Снег, шедший все предыдущие дни, сделал дороги непроезжими, и пришлось ехать кружным путем, вдоль побережья, минуя пустоши. В результате множества задержек и остановок мы больше недели добирались до Труро и обнаружили, что совет принца переехал в замок Пенденнис, расположенный в устье реки Фал, а сэр Джон Дигби и его отряд соединились с гарнизоном этой крепости.Робин нашел для нас с Матти квартиру в Пенрине и тотчас отправился к своему командиру, захватив мое письмо Джеку Гренвилю, который, как я надеялась, находился теперь при особе принца.На следующий день он сам приехал ко мне. Мне показалось, я уже целую вечность не видела никого из Гренвилей, хотя прошло всего три недели с тех пор, как он, Ричард и юный Банни прискакали в Менабилли. Я едва не расплакалась, когда вошел Джек.– Не бойтесь, – тотчас стал он меня успокаивать, – дядя в добром здравии и хорошем расположении духа. Я получил от него из тюрьмы несколько записок, в которых он просил передать вам, чтобы вы не беспокоились. Скорее ему следует о вас волноваться, он ведь думает, что вы теперь у сестры, миссис Рэшли.Я полностью доверяла Джеку и поэтому спросила:– Прежде всего, скажи мне, что ты думаешь о ходе войны?Он скривился и пожал плечами.– Вы же видите, мы в Пенденнисе, а это само по себе дурной знак. На рейде стоит фрегат, полностью снаряженный, готовый в любую минуту поднять паруса и отплыть к островам Силли, как только будет получен приказ. Принц никогда не отдаст такого приказа, он хочет драться до конца, но у совета нет его мужества. Последнее, решающее слово будет за сэром Эдвардом Гайдом, а не за принцем Уэльским.– Сколько времени у нас есть в запасе?– Хоптон во главе армии идет на Торрингтон, и есть еще надежда, но очень слабая, что, ударив первым, Хоптон перехватит инициативу и сумеет переломить ход сражения. Он храбрый воин, но у него нет воли моего дяди и авторитета в армии. Если он потерпит поражение под Торрингтоном и победа будет за Фэрфаксом, то фрегат поднимет паруса и отплывет.– А дядя?– Боюсь, его оставят в тюрьме. Сам он ничего сделать не сможет. Но Фэрфакс настоящий солдат и джентльмен. Я думаю, с дядей поступят справедливо.Это меня не успокоило. Каким бы солдатом и джентльменом ни был Фэрфакс, он подчинялся парламенту, а парламент еще в сорок третьем году объявил Ричарда Гренвиля предателем.– Джек, помоги мне сделать для твоего дяди одну вещь.– Для вас двоих я готов совершить все, что в моих силах. Благослови тебя Бог, подумала я, ты истинный сын Бевила.– Устрой мне аудиенцию у принца Уэльского.Он только присвистнул и поскреб щеку жестом, характерным для Гренвилей.– Клянусь, я постараюсь сделать все, что возможно. Но это потребует терпения и времени, и обещать вам, что мне удастся все устроить, я не могу. Члены совета совсем заклевали принца, он осмеливается делать только то, что ему велит сэр Эдвард Гайд. Скажу вам прямо, Онор, до сего дня жизнь он вел собачью. Сначала его держала в руках мать, теперь лорд-казначей. Но когда он достигнет совершеннолетия и начнет действовать самостоятельно, вот тогда он покажет, на что способен.– Придумай какую-нибудь историю. Ты с ним одних лет, близко его знаешь, ты сообразишь, что его может тронуть. Тут я даю тебе полную волю.Он улыбнулся, и эта улыбка живо напомнила мне его отца.– Что касается историй, то стоит принцу услышать вашу, особенно как вы поехали вслед за дядей в Эксетер, он сразу загорится вас увидеть. Принц большой охотник до любовных историй. Сэр Эдвард Гайд, вот кто по-настоящему опасен.Он ушел, пообещав сделать все возможное, и этим мне пришлось довольствоваться. Затем был период ожидания, который длился, казалось, несколько столетий, однако в действительности продолжался немногим долее двух недель. За это время несколько раз приезжал Робин, умоляя меня уехать в Менабилли. Он обещал, что Джонатан Рэшли сам приедет и заберет меня, стоит мне только дать ему знать.– Скажу тебе по секрету, – говорил мне Робин, – совет не надеется на то, что Хоптон одолеет Фэрфакса. Принц с ближайшим окружением отплывет на острова Силли, а остальные будут оборонять Пснденнис до тех пор, пока нас не выжгут отсюда огнем. Пусть хоть вся армия мятежников пожалует, мы не сдадимся.Дорогой мой Робин, твои голубые глаза сверкали, подбородок выпятился, и я простила твое отношение к Ричарду и глупую бесполезную выходку с неподчинением приказу.Слава и смерть. Ричард наверняка избрал бы для себя тот же путь. Я же вместо этого изобретаю для него способ бежать, как разбойнику, под покровом ночи.– Я вернусь в Менабилли только тогда, когда принц отправится на острова Силли.– Но тогда я не смогу ничем тебе помочь. Я буду внутри крепости Пенденнис, а наши пушки будут нацелены как раз на восток, в сторону Пенрина.– Я боюсь ваших пушек не больше, чем кавалерии Фэрфакса, пересекающей пустоши со стороны Теймар. Через много лет, заглянув в анналы семьи Гаррис, можно будет узнать, что Онор погибла в сорок шестом году на последних бастионах, и это будет славно.Смелые слова, сказанные в порыве, но в них не оказалось ни на грош правды…Четырнадцатого февраля, в день святого Валентина, покровителя всех влюбленных, я получила весточку от Джека Гренвиля. В записке ничего не было сказано прямо и не упоминалось ни одного имени:«Змея уползла в Труро, мой друг и я готовы встретиться с вами ненадолго, во второй половине дня. Я пришлю за вами людей. Не говорите ничего вашему брату».Я отправилась одна, не прихватив на этот раз Матти, полагая, что в деле столь деликатном у меня нет необходимости в доверенном лице. Все было так, как обещал Джек: за мной пришли, а у входа в замок он сам встретил меня. Никаких переговоров с капитаном караульной службы на этот раз не случилось. Торопливое слово, брошенное страже, и мы уже за воротами, на территории замка, и ни одна живая душа, кроме, разумеется, охраны, об этом не пронюхала.Мне показалось, что я была уже не первой женщиной, которую Джек Гренвиль таким образом провел в крепость. Такие быстрые и результативные действия обычно являются следствием длительного опыта. Двое слуг в дворцовых ливреях подошли и понесли меня по каким-то лестницам, которые показались мне совсем не парадными, и я решила, что они мне подходят вполне. Затем я очутилась в маленькой комнате, расположенной в башне, где меня спустили на кушетку. Я бы безусловно насладилась этим приключением, если бы не трагическая серьезность того, что меня привело сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50