И попробуй скажи что-нибудь! Местному дворянству он так и заявил, что это, мол, продиктовано военной необходимостью.Если Джо и помнил еще о моем давнем романе с Ричардом, то под влиянием момента, видимо, счел возможным этого не показывать; а о том, что Дик провел последние недели со мной в Менабилли, он знать не мог. Робин, мысли которого были заняты своим собственным командиром – Джоном Беркли, добродушно поддакивал.– Вся беда в том, – говорил он, – что Гренвиль считает, что его солдатам надо платить, будто это какие-то наемники. Он ведь не позволяет им ни расхаживать свободно по деревне, ни реквизировать кое-что у местных жителей, а это значит, что все тяготы войны ложатся на плечи таких, как мы, которые должны выкладывать денежки из своего кармана.– А вы знаете, – продолжал Джо, – что представителям Девоншира приходится выдавать ему тысячу фунтов еженедельно на содержание войск? Представляете, как это ударило нас по карману?– Вас бы ударило значительно больнее, – не удержалась я, – если бы мятежники сожгли ваш дом.Они все удивленно уставились на меня, пораженные моей дерзостью, а Филиппа, юная жена Перси, так просто вытаращила глаза – женская болтовня в Редфорде не поощрялась.– Об этом, дорогая Онор, – холодно возразил Джо, – не может быть и речи. – И затем, отвернувшись от меня, продолжал расписывать, в какое негодование пришла девонширская знать, когда Гренвиль, этот новоявленный генерал, потребовал, чтобы они отдали ему всех своих лошадей, а также мушкеты, необходимые, по его словам, для осады Плимута, да еще пригрозил, что если они не подчинятся добровольно, он пришлет роту солдат и отберет все силой.– Да, этот парень не очень-то церемонится, – вступил в разговор Перси, – но к его чести должен сказать, что все местные жители уверяли меня, что они намного охотнее имели бы на постое в своей деревне солдат Гренвиля, чем Горинга. Если Гренвиль обнаружит, что кто-то из его солдат занялся грабежом, то расстреливает мародера на месте, а солдаты Горинга делают, что хотят, чаще всего пьют с утра до ночи.– Ну уж, – нахмурясь, проворчал Робин. – Горинг и его кавалеристы просто хотят немного расслабиться, тем более сейчас, когда самое страшное уже позади. Не стоять же им круглые сутки по стойке смирно.– Робин прав, – сказал Джо. – Нельзя вечно держать людей в ежовых рукавицах. Мы так никогда войну не выиграем.– Думаю, мы скорее ее проиграем, – сказала я, – если они будут шататься по деревне пьяные и в расхлябанном виде.Замечание прозвучало довольно резко, к тому же, как назло, именно в этот момент слуга возвестил о прибытии сэра Ричарда Гренвиля, и тот вошел в комнату бодрым, размашистым шагом, позвякивая шпорами, и как всегда ни капли не заботясь о том, как он будет выглядеть в глазах окружающих. Холодно кивнув Джо, хозяину дома, он тут же подошел ко мне и поцеловал мне руку.– Какого черта ты приехала сюда, а не в Бакленд?Его ничуть не волновало, что этой фразой он ставит меня в неловкое положение перед родственниками. Я пробормотала что-то о приглашении брата и сделала попытку представить его собравшемуся в комнате обществу. Он кивнул Филиппе, но сразу вслед за этим вновь повернулся ко мне.– Ты сильно похудела, – заметил он. – Когда ты была пополнее, тебе это очень шло. Сейчас ты почти прозрачная.– Если бы тебя морили голодом четыре недели, и ты бы , был не лучше, – ответила я.– Мой щенок день и ночь только о тебе и говорит, – продолжал Ричард. – Он так тебя нахваливает, что у меня уже уши болят. Он здесь, дожидается за дверью вместе с Джозефом. Эй, отродье! – обернувшись, крикнул он сыну.Никто, кроме Ричарда, не мог вот так в одну минуту заполнить собой все помещение, командуя с хозяйским видом там, где он вовсе не был хозяином. Джо застыл у стола с салфеткой в руке, рядом стояли Робин и Перси, напоминая собой растерянных слуг, пока Ричард распоряжался в комнате. В дверях показался Дик, как всегда с робким, испуганным лицом, однако стоило ему увидеть меня – и темные глаза его засверкали. Следом за ним широким уверенным шагом вошел Джозеф Гренвиль, родственник Ричарда и его адъютант. Чертами лица и цветом волос он так напоминал генерала, что я подумала, и уже не в первый раз, – Господи, прости мне мою дотошность, – не потому ли Ричард так упорно скрывает, кем приходится ему Джо, что он такой же родной сын, как и Дик. Черт побери, возмутилась я, понаделал детей по всей округе, а ведь это было еще до моего несчастья. И что за женщина, интересно, родила этого молодца в Корнуолле – или в Девоншире? – шестнадцать лет назад?– Вы уже пообедали, – спросил Ричард, взяв с блюда несколько слив. – А мы с парнями с голоду умираем.И мой брат Джо, вспыхнув, приказал слугам вновь подать на стол баранину. Дик уселся рядом со мной, радуясь, словно щенок, вновь обретший свою хозяйку; и пока они ели, Ричард сетовал на неблагоразумие короля, который отправился с армией на восток, не дождавшись капитуляции плимутского гарнизона.– Ему хоть кол на голове теши, Господь благослови его, – с набитым ртом продолжал Ричард. – В военном деле он понимает не больше барана, которого я сейчас ем.Я увидела, как мои братья переглянулись, удивившись, что какой-то там генерал осмеливается критиковать самого короля.– Я буду биться под его командованием до последнего вздоха, – сказал Ричард, – но как было бы хорошо, если бы он хоть изредка прислушивался к советам профессиональных военных… Закинь-ка чего-нибудь в желудок, Дик. Разве ты не хочешь вырасти таким же крепким парнем, как Джо?Дик из-под опущенных век бросил на Джо полный зависти взгляд. Не было сомнения, что Джо – это любимчик. И как же они не походили друг на друга, эти два парня: один – широкоплечий, статный, рыжеволосый; другой – худенький, с темными волосами и глазами. Интересно, вновь подумала я не без ревности, что это была за деревенская красотка, его мать, и где она сейчас?Пока я обдумывала этот вопрос, Ричард продолжал:– Во всем виноват этот проклятый крючкотвор Гайд, этот выскочка из какого-то там Богом забытого городишка. Теперь он в фаворе, занимает пост канцлера казначейства, а Его Величество и пальцем боится пошевелить, не спросив у него разрешения. Я уже слышал, что Руперт хочет все бросить и вернуться в Германию. Помяните мое слово, еще пара таких советчиков, и война проиграна.– Я встречался с сэром Эдвардом Гайдом, – заметил Джо, – и он произвел на меня впечатление очень толкового человека.– Ага, толковый, как моя задница. Начнем с того, что все, кто связан с казначейством, отъявленные лицемеры. Я еще не встречал такого законника, который бы не дурил клиентов и не набивал себе карманов. – Он похлопал Джозефа по плечу. – Дай-ка мне табачку.Парень вынул из кармана трубку и кисет.– Я всю их породу терпеть не могу, – продолжал Ричард, выпустив облако табачного дыма. – Самое большое удовольствие для меня – это знать, что они получили по заслугам. Был тут один парень, поверенный моей жены, по имени Брабанд; в тридцать третьем свидетельствовал против меня в Звездной палате. Кстати, ваш сосед, Гаррис.– Да, – холодно согласился мой брат, – честный, неподкупный человек, всецело преданный делу короля.– Боюсь, теперь ему трудно будет это доказать, – сказал Ричард. – На днях мне сообщили, что он, изменив внешность, шныряет туда-сюда по девонширским дорогам, и я приказал арестовать его как шпиона. Одиннадцать лет мне пришлось ждать подходящего момента, чтобы расправиться с этим мерзавцем.– И как же вы поступили с ним, сэр? – спросил Робин.– Как обычно, отправил к праотцам. Надеюсь, на том свете ему хорошо.Джозеф спрятал улыбку за стаканом с вином, а мои братья уставились в свои тарелки, не решаясь поднять глаз. Наконец Джо медленно произнес:– Наверное, с моей стороны это большая смелость, генерал, критиковать вас, но…– Да, сэр, – перебил его Ричард, – очень большая смелость, – и, положив на секунду руку на плечо Джозефа, поднялся из-за стола. – Ну, ребята, идите, выводите лошадей. Онор, я отвезу тебя в твои покои. Всего доброго, господа.И пока он катил мой стул, я думала о том, что теперь моя репутация в семье окончательно погибла. Мы добрались до моей комнаты. Ричард отослал Матти на кухню и, уложив меня на постель, сел рядом.– Тебе следовало бы приехать ко мне в Бакленд, – начал он. – Твои братья настоящие ослы. А что до Чемпернаунов, у меня в штабе, есть парочка этих болванов. Помнишь Эдварда, он еще хотел жениться на тебе? Так этот просто олух царя небесного.– Что я буду делать в Бакленде среди такого количества солдат? И что обо мне подумают?– Будешь присматривать за щенком, а вечерами мы сможем быть вместе. Я так устаю от солдатского общества.– Есть сколько угодно женщин, которые смогут удовлетворить тебя значительно лучше.– Да ну? А я ни одной не встретил.– Поищи, найдешь под забором, а утром отправишь обратно, и никаких забот. Не то что со мной – нянчиться с утра до ночи.– Бог мой, если ты думаешь, что после того, как с меня за день семь потов сойдет, я еще вечером готов развлекаться с какой-нибудь толстухой, то у тебя явно преувеличенное представление о моих физических возможностях. Да не дергайся ты, когда я тебя целую.Под нашими окнами Джо и Дик водили лошадей взад и вперед по аллее.– Сюда могут войти, – сказала я.– Да пусть входят, нам-то что?Как бы я хотела относиться к дому моего брата с таким же пренебрежением, как и он… Уже стемнело, когда он собрался уходить. Я лежала и чувствовала себя не меньшей грешницей, чем в восемнадцать лет, спускаясь вниз с яблони.– Я приехала в Редфорд не для того, чтобы так здесь себя вести.– Меня мало волнует, для чего именно ты сюда приехала.Я вспомнила о Джо и Робине, Перси и Филиппе, собравшихся внизу в холле, и о двух пареньках, прогуливающих лошадей под звездным небом.– Ты поставил меня в неловкое положение.– Не волнуйся, дорогая, я сделал это уже шестнадцать лет назад.Он рассмеялся и взялся за ручку двери. У меня возникло непреодолимое желание швырнуть в него подушкой.– И ты еще смеешь называть законников лицемерами! – воскликнула я. – А сам-то ты кто? Этот мальчик – твой драгоценный Джозеф – ты ведь говорил, что он твой родственник?– Так и есть, – усмехнулся он.– А кто его мать?– Молочница из Киллигарта. Добрейшей души была девица. Сейчас замужем за каким-то фермером, мать двенадцати детей, все крепкие и здоровые, как на подбор.– А когда ты узнал про Джозефа?– Примерно с год назад, когда вернулся из Германии и } собирался в Ирландию. Похож на меня, правда? Я покупали сыр и сметану у его матери, и она меня узнала. То-то мы смеялись с ней на кухне, вспоминая прошлое. Она зла на меня недержит. А хороший парень вышел! Единственное, что я мог, это взять его с собой, чтобы не сидел у них на шее. Теперь я его ни за что на свете не отдам.– От таких рассказов остается горький привкус.– У тебя, возможно, но не у меня. Не будь ханжой, Онор.– Но ведь ты жил в Киллигарте, когда ухаживал за мной.– Черт, я ведь не каждый день к тебе ездил.Через минуту снизу до меня донесся смех, я услышала, как они вскочили на лошадей и помчались по аллее, а я лежала, уставившись в потолок, и думала о том, что яблоневый цвет, такой ослепительный и благоухающий все эти годы, несколько поблек. Однако вместо того, чтобы сходить с ума по этому поводу – как, не сомневаюсь, и произошло бы раньше – сейчас, в тридцать четыре года, я восприняла это на удивление спокойно. 21 На следующее утро я уже ждала, что мой брат ни свет ни заря поднимется ко мне и с ледяным спокойствием сообщит, что он не позволит превратить Редфорд в дом терпимости для всякой солдатни. Я наизусть знала все его доводы: как я могла забыть о его положении в графстве и о благополучии его сына, и о тонких чувствах Филиппы, нашей невестки; к тому же, хотя время сейчас и непростое – идет война, – все же люди нашего круга должны придерживаться общепринятых норм поведения.Для себя я уже решила, что в крайнем случае попрошу Сесилию приютить меня, и даже заготовила подходящие к случаю объяснения, как вдруг до моего слуха донесся знакомый звук мерных солдатских шагов. Я попросила Матти выглянуть в окно, и она сообщила мне, что по аллее к дому марширует рота пехотинцев, и на плече у каждого герб Гренвиля. Я поняла, что это только подольет масла в огонь, ведь мой брат и так, наверное, зол на весь мир.Однако не в силах сдержать любопытства, я вместо того, чтобы сидеть у себя, как провинившийся ребенок, попросила слуг отнести мое кресло в холл, где стала свидетельницей того, как мой брат раздраженно спорит с каким-то дерзкого вида молодым офицером, который холодным равнодушным тоном сообщал Джо, что генерал считает Редфорд идеальным местом для наблюдения за вражеской батареей в Маунт Баттене, и поэтому просит освободить для него несколько комнат с северо-западной стороны, где будет расположен временный штаб. Не будет ли мистер Джон Гаррис так любезен показать ему эти комнаты?Мистера Гарриса, добавил он, это вторжение никак не обременит, так как генерал привезет с собой слуг, поваров и провизию.– Я протестую, – услышала я голос брата, – это абсолютно незаконные требования. Здесь для солдат нет никаких условий. У меня самого очень много работы, дела графства…– Генерал просил передать, – оборвал его офицер, – что у него имеется подписанный Его Величеством документ, дающий ему право реквизировать любое поместье в Девоншире и Корнуолле. У него уже есть штабы в Закленде, в Веррингтоне и Фитцфорде, причем обитателям этих мест пришлось покинуть поместья и искать пристанища на стороне. Разумеется, он не собирается поступать с вами, сэр, столь сурово. Итак, могу я посмотреть комнаты?С минуту брат смотрел на него, поджав губы, а затем, повернувшись, повел вверх по лестнице, с которой только что спустилась я. Естественно, я постаралась не попадаться ему на глаза.Все утро пехотинцы устраивались в северном крыле дома. Наблюдая за ними из высокого окна холла, я видела, как повара и поварята волокли на кухню ощипанных кур и уток, копченый окорок и многочисленные ящики с вином. Филиппа, сидевшая рядом со мной, оторвалась от вышивания и робко заметила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50