В это время Варни выпрыгнул в окно, которое выбил одним ударом, пересек дорогу и через несколько секунд скрылся из виду в деревьях и изгородях на другой стороне.
– Случилось непредвиденное! – с досадой сказал полицейский, поднимаясь на ноги. – Я и не думал, что парень так ловко лупит по окнам, но мы видели его, и этого достаточно.
– Ради Бога, – сказал Генри, – объясните, что здесь происходит, мы не можем ничего понять.
– Сейчас мы вернемся и все вам растолкуем, – сказал полицейский, выбежав из дому в погоне за беглецом и на всей возможной скорости следуя за своим напарником.
Человек, оставшийся в кабриолете, был первым в погоне, видя убегающего, выпрыгнувшего из окна он немедленно понял что к чему и побежал, чтобы встретить Варни у ворот. Однако поскольку все происходило очень быстро, его ноги запутались в поводьях, он упал на землю, и Варни пробежал мимо него.
– Какой неподходящий момент, проклятые поводья! – пробормотал полицейский в ярости.
Остервенения ему придало и то, что убегающий так спокойно переступил через него. Несмотря ни на что полицейский вскоре освободился и погнался за Варни. Луна поднималась и освещала землю мрачным светом. Все было почти невидимым на дальнем расстоянии. Беглеца можно было увидеть, только приблизившись к нему. Вот почему и полицейский и Варни несколько раз спотыкались и сильно ударялись о препятствия, которые тусклый свет и большая скорость не позволяли должным образом избегать.
Некоторое время они бежали, но было очевидно, что Варни знал местность гораздо лучше и мог избежать того, чего другой человек избежать не мог, а именно деревьев и естественных препятствий на земле, с которыми Варни был знаком.
Например, при беге на полной скорости через луг, внезапно появившаяся яма будет сразу же узнана человеком, знающим местность, в то время как незнакомому с местностью человеку она покажется при таком лунном свете бугорком.
Через такие ямы Варни ловко, перепрыгивал, в то время как менее проворный и более тяжелый человек наступал в них, подымал ногу, чтобы наступить на несколько возвышенную кочку, но нога опускалась на шесть или семь дюймов ниже ожидаемого уровня. Так можно было легко вывихнуть ногу или сломать шею, сбить дыхание, которое нельзя было бы восстановить из-за постоянного бормотания проклятий местности, в которой было столько неровных мест.
Добежав до одного из таких мест, которое было немного более заметным, чем другие, полицейский предпринял отчаянный прыжок, но приземлился в центр ямы, которая оказалась высохшим прудом с водяной растительностью, причем упал он с такой силой, что вывихнул лодыжку.
– У тебя всё в порядке? – спросил один из двух подбежавших полицейских. – Жив?
– Все в полном порядке! – объявил упавший. – Будь прокляты эти кочки!
– Боб, ты же не хочешь сказать, что угодил в крысоловку?
– О, будь ты проклят! Именно туда-то я и попал!
– Ты собираешься сидеть здесь или ты все-таки выйдешь? Простудишься же.
– Кажется, я вывихнул лодыжку.
– Да?
– И мое дыхание сбито минимум на месяц. Почему ты не можешь бегать быстрее? Будь ты попроворнее, мы бы поймали этого субчика, клянусь!
– Я споткнулся о кресло, он выпрыгнул в окно, я выбежал в дверь.
– А я запутался в вожжах, а он спасся благодаря своим длинным ногам. Я тебе скажу так, Вилкинсон, если бы я мог родиться заново, и хотел родиться бегуном, я бы заказал себе у Господа пару длинных ног.
– Почему?
– Ты даже не представляешь себе, как он несся по земле. Это было прекрасно, только следовать за ним было тяжело.
– Настоящая гончая!
– Да, или что-то вроде того; он выглядел как настоящая летающая тень.
– Хорошо, вставай и иди назад. А я его еще поищу.
– Послушай, если ты побежишь за ним дальше, то попадешь в лес и там будешь ходить кругами как белка в колесе, заблудишься и не сможешь выбраться. И там тебя никто не покормит.
– Я тоже так думаю, – сказал третий.
– Хорошо, тогда пойдем назад оба, нам никуда не нужно бегать, хотя, можно было бы и бежать за ним дальше.
– Ни к чему хорошему это бы не привело. Я не спешу назад, поверь мне.
Три преследователя медленно вернулись после своей тщетной погони по своим следам. Бежали они так быстро, что едва нашли обратную дорогу.
– Как же сильно я ударился об этот столб, – сказал один из них.
– Да, а я ударился об ограду, которой, благодаря такому лунному свету, не было видно. Я ударился о нее животом. Никогда в жизни не испытывал такой боли. Это можно сравнить с горячим углем, который неожиданно сунули в живот.
– О, вот дорога. Я должен дойти до дома, от которого начал погоню. Я обещал им объяснить все. Я пойду и расскажу им.
– Как хочешь. Я подожду с лошадьми, потому что есть вероятность, что Боучемп вернется и украдет их.
Полицейский, который первым вошел в комнату, вернулся к Баннервортам и сказал:
– Я обещал вам, что дам объяснения тому, свидетелями чего вы стали.
– Да, – сказал Генри, – мы ждали вашего возвращения с нетерпением и любопытством. Что все это значит? Я, как и все здесь, совершенно не понимаю, что произошло.
– Я объясню вам. Человека, который был здесь и который известен под именем Варни, зовут Френсис Боучемп.
– В самом деле? Вы уверены в этом?
– Да, совершенно уверен. У меня есть приказ арестовать его под любым из этих имен.
– В каком преступлении его обвиняют?
– Я расскажу вам: дело в том, что его… повесили.
– Повесили? – разом воскликнули все присутствовавшие.
– Что вы имеете в виду? – спросил Генри. – Я не могу понять, что вы имеете ввиду говоря «повесили».
– То, что я сказал, нужно понимать буквально.
– Прошу вас, расскажите нам об этом. Нам очень интересно это, продолжайте, сэр.
– Хороню, сэр, Френсис Боучемп был повещен за убийство. Да, повешен, обычная казнь на глазах у собравшейся поглазеть на такое представление толпы.
– Господи! – воскликнул Генри Баннерворт. – Но это невозможно. Мертвый человек – и вдруг ожил? Вы шутите над нами.
– Нет, – сказал полицейский. – Вот мой ордер, такие вещи не делаются ради шутки.
Говоря это, он предъявил ордер, который был доказательством того, что то, о чем он говорил, было правдой.
– Как же такое возможно?
– Я расскажу вам, сэр. Этот Варни был обычным разбойником с большой дороги, картежником, мошенником и убийцей. Его и повесили, в свое время. Затем его тело сняли с виселицы и передали кому-то для изучения. И какому-то хирургу с неким палачом Монтгомери удалось вернуть преступника к жизни.
– Но я всегда думал, что при повешении у людей ломается шея; это происходит хотя бы под воздействием веса тела.
– 0 нет, сэр, – сказал полицейский, – это типичное заблуждение; они не ломают шею в двадцати случаях из ста.
– В самом деле?
– Нет, они умирают только от удушья; так и этот человек, Боучемп, был удавлен, но им удалось оживить его. Затем он взял себе новое имя и покинул Лондон.
– Но как вам удалось все это узнать?
– О! Такие вещи мы узнаем обычными для нас способами, очень экстраординарными, странными и специфическими; но мы их узнаем. Палач, благодаря которому повешенный был оживлен, решил использовать его и заставлял ежегодно платить определенную сумму в качестве платы за молчание. Факт избежания наказания повлек бы повторную казнь, при котором, несомненно, власти бы немного побеспокоились, чтобы он не избежал смерти второй раз.
– Думаю, да.
– Так вот, этот человек, Монтгомери, всегда боялся, что Варни убьет его.
– Того, кто спас ему жизнь? Он бы не стал совершать такого дурного поступка.
– Видите ли, сэр, алчный палач заставлял его платить ему значительную сумму ежегодно, делая его всего лишь источником наживы. Такое может озлобить любое сердце, а потом, палач был опасен Варни тем, что мог проболтаться.
– Теперь я понимаю.
– Да. Он бы сделал это из двух мотивов: чтобы не платить и чтобы избежать разглашения. Как бы там ни было, Монтгомери опасался убийства и сделал так, чтобы за возможное убийство Варни был наказан. Поэтому всякий раз, когда он отправлялся к нему за очередной мздой, он наказывал жене, в случае, если он не вернется к определенному времени, открыть потайной сундук, достать из него запечатанный пакет и передать его полиции. Его в этом месяце долго не было, и жена сделала так, как он просил. Мы нашли, что сказанное в пакете оказалось правдой. Но сейчас, сэр, когда, думаю, я объяснил вам причину нашего вторжения к вам и удовлетворил вас, мы должны покинуть вас и продолжить поиски.
– Это очень необычно. Вот почему его лицо имеет такой странный вид.
– Очень может быть.
Они налили вина полицейским, которые выпили его и покинули дом, оставив его обитателей в состоянии оцепенения и изумления от того, что они услышали от полицейских.
После того как они стали свидетелями стольких событий и выслушали объяснение полицейских, ими овладело странное чувство. Казалось, какой-то туман обволок вещи и сделал их неразличимыми, а потом стал быстро исчезать, так же быстро проясняя вещи.
Последовала длительная пауза. Флора уже собиралась заговорить, когда неожиданно в саду послышался звук шагов. Они были медленными и неустойчивыми, пока не достигли окон. Члены семьи молчали, слышалось, как кто-то лезет через перила веранды. Затем были отодвинуты в сторону занавески, человек, который отодвинул их, делал это для того, чтобы проверить – кто в комнате. После этого занавески открылись и появилось лицо сэра Френсиса Варни, сильно изменившееся, очень измученное и изнуренное.
Бесполезно отрицать, он выглядел ужасно, страшно. Его лицо было бледным как у трупа. Его глаза почти вылезли из орбит, рот был открыт, он быстро и очень тяжело дышал.
Он с трудом перелез и, шатаясь, вошел в комнату. Он бы сказал что-нибудь, но не мог. В бесчувственном состоянии он упал на пол, совершенно измученный и неподвижный.
Последовала длительная пауза, все присутствовавшие стали переглядываться, затем они посмотрели на недвижимое тело сэра Френсиса Варни, которое лежало навзничь на спине посреди комнаты.

* * *

Важность документа, который как сказали находился у трупа, была такой, что нельзя было откладывать его получение. Семья решила заняться этим безотлагательно. Вряд ли любая спешка была бы сейчас чрезмерной. Возник вопрос «делать это прямо этой ночью или нет?»
– Конечно, – сказал Генри Баннерворт, – чем раньше мы его получим, тем быстрее исчезнут все сомнения и волнения; кроме того, мы не знаем, что еще может случиться.
– Неизвестно, – вставил мистер Чиллингворт, – вот что нужно сказать, это была очень богатая событиями история, я не могу сказать, что еще может случиться или не может.
– Мы можем пойти за ним этой же ночью, – сказал Чарльз Голланд. – Я выступаю за немедленную эксгумацию тела. Ночь предвещает бурю, но больше ничего. Луна полная и света предостаточно.
– А дождь? – спросил доктор.
– Будет либо небольшой, либо его вообще не будет, – заявил Чарльз Голланд. – Несколько порывов ветра и несколько дождинок в окна, произведут страшный звук, но в этом нет совершенно ничего страшного. Вы пойдете, доктор?
– Да, безусловно. Нам нужно взять какие-нибудь инструменты?
– Их можно прихватить в саду, – сказал Генри, – вы имели в виду инструменты для эксгумации?
– Да. Кирку, мотыги, лом, фонарик и так далее, – сказал доктор. – Вы видите, как я легко веду себя в таком деле. На самом деле, через мои руки прошло не одно дело такого рода, еще студентом я проводил эксперименты странного характера.
– Осмелюсь сказать, доктор, – сказал Чарльз Голланд, – вы отважились на кое-какие грустные проделки, за которые должны ответить. Вы не думаете о них, пока они не скопятся в кучу, когда вы уже не можете от них избавиться, потому что они овладевают вашими чувствами, когда вы спите.
– Нет, нет, – отрезал Чиллингворт, – вы в этом ошиблись. Я давно покончил с такими вещами. Кроме того, я выкапывал мертвых из могил только во имя науки, я никогда не делал этого для личной выгоды и никогда ничего не получал за это.
– Это не совсем так, – сказал Генри, – вы получили полезные нужные знания.
– Да, единственное, что я получил.
– Значит вы получили пользу от экспериментов?
– А какую пользу получило от них общество! – с улыбкой возразил доктор.
– Хорошо, давайте пока не будем обсуждать этот вопрос, – сказал Чарльз, – я думаю, доктор никогда не стал бы доктором, если бы не хотел овладеть этой профессией.
– В этом есть доля правды, – сказал Чиллингворт, – но сейчас нам лучше идти к месту, где лежит несчастный в своей неосвященной могиле.
– Пойдемте со мной в сад, – сказал Генри Баннерворт, – мы возьмем с собой все, что нужно. У меня есть пара фонарей.
– Одного будет достаточно, – сказал Чиллингворт, – нам лучше не обременять себя; у нас будет много работы с инструментами.
– Да, они не легкие; и расстояние достаточно большое, чтобы пройти его легко и приятно; сильно дует ветер, и, кажется, начинается дождь. Земля станет скользкой, по ней будет трудно идти.
– Может, взять телегу?
– Нет, нет, – запротестовал доктор, – тогда нам нужно будет потревожить кучера; кроме того, путь через поля – короче, он лучше и безопаснее.
– Хорошо, хорошо, – оказал Чарльз Голланд, – мне все равно как добираться. Лошадь и телега перевезли бы нас быстрее, и нам не нужно было бы таскать инструменты.
– Это верно, ваши слова не лишены смысла, – согласился Чиллингворт, – вы можете выбирать как добираться; лично я склонен идти туда пешком по двум причинам. Первая: мы не можем сейчас получить лошадь и телегу, не объяснив подробно, зачем они нам нужны, на это уйдет час. Более того, вы не получите их сразу же.
– Это решает спор, – сказал Генри Баннерворт, – невозможность – это решающий аргумент.
– Можно сказать и так, – произнес Чарльз.
– Кроме того, нам бы пришлось выезжать на главную дорогу, что также нежелательно.
– Тогда решено, – сказал Чарльз Голланд, – и чем раньше мы отправимся, тем лучше, ночь с каждым часом становится все темнее и суровее.
– Это даже хорошо для нашей цели, – заметил Чиллингворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41