При всем своем могуществе Взглядом он не обладал. Серебристого сияния магии Флейм он не замечал, и призрачная рука была для него столь же реальна, как настоящая.
Флейм сменила наряд. Теперь на ней было алое платье, которое, казалось, было ей несколько велико. Глубокий вырез доходил почти до талии, и то, как Флейм теребила ткань, ясно говорило: она смущена…
Мортред с самодовольной улыбкой бросил мне: — Видишь? Все прелести, которых ты вожделела, теперь мои, Блейз Полукровка. — Выпустив руку Флейм, он погладил ее дивные золотые волосы. Потом его рука скользнула по ее телу — вызывающим жестом собственника. Флейм невольно передернулась от отвращения, и Мортред рассмеялся. — Ей это не очень по вкусу, а? Она знает, как я собираюсь позабавиться ночью. Ты ведь хорошо это знаешь, не так ли, моя прелесть. — Мортред снова взглянул на меня. — Теперь она такая же, как я, и никогда не станет иной. И из-за того, что поработила ее моя магия, она всегда будет покорна моей воле… а способна теперь только подчиняться. А ведь ты хотела сама разделить с ней ложе, верно? Что ж, если ты будешь паинькой, может быть, когда-нибудь я разрешу тебе присутствовать при наших развлечениях.
Я не знала, то ли мне радоваться тому, что он ошибается в отношении моих сексуальных предпочтений и поэтому не догадывается о моей любви к Тору, то ли ужасаться возможности присутствовать при издевательствах над бедняжкой Флейм и тому, что ей уже пришлось вынести… Давно ли она в Криде? Что она уже вытерпела? Я предпочла бы сама оказаться предметом внимания Мортреда — только едва ли это было возможно. Меня он не желал: я была слишком высокой, и я обладала Взглядом. Если подумать, то ведь и Янко в гостинице смотрел на меня с насмешкой, а не с похотью.
Мортред повернулся к Домино, который стоял с ним рядом:
— Если снова упустишь эту полукровку, я тебя самого скормлю кровяным демонам.
Домино бросил на меня полный ненависти взгляд:
— Что ты собираешься с ней сделать, господин?
— Если хочешь провести с ней ночь, забирай, — но только так, как она есть, понял? Снимать с нее цепи нельзя. — Мортред взглянул на меня, и губы его искривила усмешка. — Думаю, что знаю, как больнее всего уязвить такую тварь. Завтра утром отправьте ее в жерло и оставьте там на недельку-другую. В одиночестве. Дадим ей время подумать о том, что ее еще ожидает.
— А что делать с Райдером?
— Сначала отрежьте ему язык, а потом оскопите. Вырвите глаза и отправьте к рабам. Это заставит его присмиреть, а. И покажите его, когда закончите, Блейз. Пусть посмотрит, что ожидает ее друзей.
Глаза Флейм вспыхнули, и она провела по губам кончиком языка. Что за извращенное вожделение злой колдуньи…
— Позволь мне заняться Райдером, — сказала она. Флейм обернулась к прикованному к стене Тору; он мог слышать каждое ее слово. — Он раньше был моим другом. Мне так хочется показать моим новым друзьям, как я изменилась.
Мортред оглушительно захохотал:
— Конечно, конечно! Пусть это будет наградой тебе за те наслаждения, которые ты доставишь мне сегодня ночью. — Эти слова стерли улыбку с губ Флейм — чего Мортред и добивался. Мортред был не из тех, кто долго позволяет своим приспешникам радоваться жизни.
Отвернувшись от меня, он жестом пригласил всех за стол. Ужин казался бесконечным.
Нас с Тором, конечно, кормить не стали. Когда комната опустела, Домино со злорадной ухмылкой подошел ко мне. Он стоял, уперев руки в бедра, похожий на воинственного краба.
— Слышала, что сказал сир-маг, а? — спросил он.
Я спокойно встретила его взгляд. Я была уверена, что он не воспользуется предложением Мортреда: слишком я была ему противна.
— Разве ты не собираешься снять меня отсюда сначала? — спросила я.
— Еще чего!
— Тогда раздобудь ящик, чтобы на него встать, коротышка: иначе не дотянешься. Это было бы по силам только настоящему мужчине.
Я подумала, что он убьет меня на месте. Побагровев от ярости, он выхватил меч… Тор поспешно вмешался:
Только попробуй ее убить, и Мортред прикажет подать тебя на завтрак. Хорошо прожаренным. — Потом он тихо добавил. Только попробуй хоть пальцем ее коснуться, Доминик Скаил из Летрег Коув, и тебе всю жизнь придется в страхе оглядываться через плечо. — Угроза в его голосе обещала смерть. — Где бы ты ни спрятался, как бы далеко ни убежал, я тебя найду. — Домино потрясенно смотрел на Тора — то ли потому, что тот знал его настоящее имя (откуда, ради всех богов?), то ли потому, что не верил своим ушам: ведь угрожал ему беспомощный пленник.
Я с раздражением закрыла глаза. Мы же договаривались не показывать этим подонкам, что привязаны друг к другу…
— Ну, как же, испугал! — осклабился Домино, повернувшись к Тору. — Думаешь, на многое будешь способен? Завтра у тебя не будет ни глаз, ни яиц, ни языка. Ничего, что могло бы потешить красотку, и еще меньше того, чего я боялся бы.
— Не забывай, коротышка, что я — сир-Тор, обладающий Взглядом, — спокойно ответил мой любимый. — Мы, наделенные таким даром, отличаемся от других людей, и забывать об этом не годится. Только тронь ее, и в один прекрасный день я тебя найду и нарублю из тебя мелкую лапшу, даже если мне придется весь путь проползти на коленях и вынюхивать твой след, как собаке.
Было что-то такое в этом высоком островитянине, отчего по спине пробегали мурашки: намек на смертельно опасную безжалостность, которую обычно Тор держал в ножнах. Иногда я замечала ее проблески, когда Тор говорил о хранителях, но ни разу еще его голос и взгляд не выражали такой угрозы. Этот человек был опасен. Даже если бы Домино и желал меня раньше, думаю, что после предостережения Тора его намерения переменились.
Низкорослый убийца отвернулся и позвал стражу. Когда явились двое мужчин — превращенных силвов, он приказал:
— Вы двое будете сторожить их сегодня ночью, понятно? — Потом, повернувшись на каблуке, Домино, хромая, вышел из комнаты.
Я настороженно взглянула на бывших силвов-хранителей. Они равнодушно смотрели на нас с Тором; втянуть их в разговор не удалось, но на посту они остались и к тому же явно не собирались спать, так что свободно поговорить с Тором мне не удалось. Сказать ему мне хотелось так много… Оставалось только надеяться, что он и так знает все, что я хотела бы ему сказать.
Той ночью мне все-таки удалось немного поспать. Я нашла такое положение, при котором цепи не мешали дремать.
Да и ничем больше я все равно не могла себя занять. Можно было тревожиться о том, что случилось с Эйлсой, о Флейм и издевательствах, которые ждали ее этой ночью, о безопасности Алайна, о том, что ждало меня в жерле, о том, что должно было на следующий день случиться с Тором…
Тор… «Сначала отрежьте ему язык…»
Нет, уснуть было легче, чем продолжать думать.
Рассвет наступил слишком скоро.
Попрощаться с Тором мне не удалось. Меня увели первой. Ни Мортред, ни Домино не появились, но стражники явно получили от них ясные распоряжения. Я страдала от голода, жажды, настоятельной потребности побывать в уборной, но никто и не подумал облегчить мои муки.
Никакой надежды на побег я не имела: хотя цепи с меня сняли, руки мои были крепко связаны за спиной, и сопровождали меня восемь человек с мечами наголо. Похоже, у меня сложилась здесь определенная репутация. Я даже слышала, как один из стражников пробормотал, что я — единственная женщина, которой удалось так напугать Домино, что у того схватило живот. Это было бы забавно, только я была не в настроении смеяться.
Меня отвели далеко от деревни — туда, где скалы вдавались в море, нависая над водой. Обрыв был слишком высоким и отвесным, чтобы можно было рассчитывать по нему спуститься… Волны с грохотом разбивались об утесы, как будто видели вызов в самом наличии камня на этом сплошь песчаном острове.
Я все еще не могла догадаться, что эти негодяи хотят со мной сделать.
Жерла я видела и раньше, на островах Цирказе. Там берег скалистый, и есть места, где морская вода врывается в пустоты внутри камня и бьет такими мощными фонтанами через устья подземных туннелей на суше, что земля дрожит. Струи взлетают столь высоко, что можно подумать, будто под землей прячется кит…
Жерло на косе Гортан было бледным подобием тех грозных гейзеров. Конечно, тут тоже имелся подземный туннель, но воронка жерла имела в ширину футов двадцать или больше и была слишком широкой и глубокой, чтобы вода могла бить из него фонтаном. Она просто поднималась в каменной воронке, а потом уходила вниз. Даже при самом сильном приливе поверхность воды отделяли от края обрыва футов десять. Воронка была круглой, стены ее уходили вертикально вверх и были покрыты скользкими мокрыми водорослями. Любой несчастный, свалившийся вниз, никогда не смог бы вылезти обратно.
Стоило мне увидеть это все, и я начала выкрикивать протесты.
— Эй, погодите — вам ведь не велели убивать меня! — И попятилась от края, но один из стражников дернул за веревку, которой были связаны мои руки. — Если вы столкнете меня вниз, я погибну от голода и жажды, не говоря уже о том, что разобьюсь о скалы.
Стражники заржали:
— Погибнешь? Ну, только не ты. Последний пленник, которого мы туда бросили, продержался шесть недель, а он плавать не умел. Кормить тебя будут — в каждый отлив будешь получать еду и бурдюк с водой. — Один из подонков перерезал веревку, связывавшую мои руки, и сильно толкнул меня в спину.
Я извернулась и обеими руками вцепилась в его куртку. Мгновение мы оба балансировали на скользком краю воронки. Потом другой стражник схватил приятеля, чтобы не дать ему свалиться вниз вместе со мной. Я еще крепче вцепилась в куртку; третий стражник попытался оторвать мои руки, а четвертый, не такой сообразительный, толкнул меня еще ближе к краю. Я вдруг почувствовала, что лечу вниз, сжимая в руках пустую куртку…
Я упала в воду спиной, и удар вышиб весь воздух из моих легких. Я вынырнула, пуская пузыри.
Немного отдышавшись, я погрозила кулаком негодяям, глазевшим с края воронки. Будь они прирожденными дун-магами, они, наверное, посмеялись бы надо мной; в этом-то и было самое ужасное — бывшие силвы просто смотрели на меня без всякого выражения. Моя ярость сменилась жалостью. Думаю, тогда впервые в жизни я порадовалась, что не обладаю магическим даром. Ничто на свете не стоило риска стать одной из этих несчастных с их безразличием и жестокостью, которая, казалось, озадачивала их самих. Они походили на детей, совершающих плохие поступки, но еще неспособных понять греховности этого.
Не говоря ни слова, стражники ушли.
Теперь все мое внимание было обращено на ситуацию, в которую я попала.
Дело оказалось не так плохо, как я сначала думала. Я обнаружила, что могу коснуться дна, хотя прилив сейчас достигал верхней точки. Труднее было не дать волнам бить меня о стены; приходилось все время перемещаться к середине провала. В темноте, несомненно, это стало бы еще более задачей.
Я попыталась определить, скоро ли начнется отлив и мне принесут еду, но уровень воды в месяц Двух Лун менялся прихотливо, а я не настолько хорошо была знакома с природой Южных островов, чтобы разбираться в этом.
О Торе я старалась не думать.
Не думать о нем оказалось на удивление легко, потому что совсем скоро мне пришлось бороться с собственными бедами. Я ощутила обжигающую боль в левой руке — боль очень хорошо мне знакомую. Рана на запястье привлекла кровяного демона. Я взвизгнула и оторвала его от руки. Я едва с отвращением не отшвырнула моллюска, но сообразила, что он очень скоро снова найдет меня. Я заколебалась, держа мерзкую тварь в другой, здоровой руке — так она была вполне безвредной. Оглядевшись, я чуть не умерла от страха. Вода кишела гадинами. Я выругалась, только это ничему не помогло. Мне не хотелось думать о том, сколько ран у меня на теле: старые, нанесенные Сиклом, еще не совсем зажили; к ним добавились язвы на спине и плечах — там, где их натер шест; запястья и щиколотки пострадали от кандалов… Будь ты проклят, Мортред!
Я стала бить по воде, чтобы отпугнуть моллюсков, но сообразила, что так я скоро совсем останусь без сил. Наконец я догадалась, что делать: я стала собирать своих мучителей и набивать ими рукава куртки, которую случайно сдернула со стражника. На концах рукавов я завязала узлы, а сверху крепко зажала, чтобы твари не могли выбраться. Мне не удавалось вылавливать их достаточно быстро: несколько кровяных демонов все же заползли мне под одежду. Каждая секунда, прежде чем мне удавалось от них избавиться, была полна адских мучений. К тому времени, когда начался отлив и вода стала доходить мне лишь до щиколоток, один рукав был набит битком; что делать дальше, я не могла придумать.
Если бы вода схлынула совсем, это не избавило бы от кровопийц: моллюски могли передвигаться не только в но и ползать по скале, а мои раны они находили столь же безошибочно, как находят креветок обученные псы-ныряльщики на островах Фен.
Я подумала о том, не попытаться ли выбросить тварей из жерла однако если бы бросок оказался неудачным, они свалились бы обратно; да и оказавшись наверху, они вполне могли приползти к краю обрыва и вернуться в воду.
Наконец, когда часть дна обнажилась, я нашла решение своей проблемы. Я взяла камень и стала одного за другим разбивать им кровяных демонов, положив на скалу. Ни до, ни после убийство живых существ не доставляло мне такого наслаждения.
Когда вода схлынула и дно воронки обнажилось почти полностью, я занялась тем, чтобы уничтожить всех своих еще не пойманных мучителей. Я переворачивала камни, осматривала сохранившиеся лужи, разгребала кучи водорослей; кроме нескольких кровяных демонов я обнаружила останки, по крайней мере, двоих людей. Всюду валялись выбеленные солнцем и морем кости…
В конце концов, я решила, что избавилась от моллюсков. Когда я села в ожидании, не появятся ли какие-то мной не обнаруженные, никто меня не тронул. Только после этого я сочла, что могу заняться другими вещами. Я осмотрела стенки воронки и попыталась вылезти наверх, но даже гхемф не смог бы вскарабкаться по отвесной скале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48