— Не показывай им, что мы что-то значим друг для друга, — сказал Тор.
Я еле заметно кивнула. Он был прав: нельзя было давать Янко — нет, Мортреду — добавочное средство причинить нам боль. Впрочем, я подумала, что дун-маг, вероятно, уже знает о наших отношениях. Этот человек целыми днями был рядом, в конце концов, и вряд ли он прислуживал в гостинице просто ради развлечения.
Рывки морского пони не делали наше положение более удобным. Моя щека кровоточила, и кровь затекала в глаз, но поделать с этим я ничего не могла. Однако глаза я держала открытыми: мне нужно было следить, не пошлет ли Флейм вслед за нами дастелцев. Она, конечно, так и поступила: нас скоро окружила целая стайка птичек. Проблема была в том, что я никак не могла дать им знать, что мне нужно что-то сообщить. Как оказалось, на этот счет я могла не тревожиться: Руарт Виндрайдер уже обо всем подумал. По крайней мере, я решила, что это именно он: одна из птиц подлетела так незаметно, что я увидела ее, только когда она села на спину морского пони прямо у меня перед носом.
Я быстро прошептала:
Янко признался в том, что он и есть Мортред. Будьте осторожны — он наверняка догадается, кто вы такие на самом деле. И не позволяй Флейм расплачиваться с Датриком за его помощь — он окажет ее в любом случае. — По крайней мере, я надеялась, что это так. Никаких иллюзий по поводу чувства долга у Датрика или привязанности ко мне я не питала, но ведь было же известно, что он планирует нападение на деревню дун-магов…
Дастелец кивнул и упорхнул.
Тор прошептал мне в ухо:
— Ах, любимая, как бы я хотел, чтобы до такого не дошло… — В голосе его звучала скорее печаль, чем страх.
Я вполне разделяла его чувства. Проклятие, во всем была виновата я сама.

Глава 17
В предыдущий раз деревню Крид я видела тоже со спины морского пони, но теперь я испытывала гораздо больше неудобств и гораздо больше страха. Все вокруг провоняло дун-магией, и куда бы я ни бросила взгляд, всюду были видны алые и багровые всполохи. Деревня, окруженная полукругом дюн, смотрела на пляж, а на западе, сразу за последним домом, поднимались скалы (та самая короста на спине угря — косы Гортан, о котором я тебе раньше говорила). Сначала склон был крутым, потом переходил в невысокое плато. Обращенная к морю сторона этого плато обрывалась отвесной стеной, у подножия которой бились волны. Все это я однажды видела с борта корабля, так что теперь меня больше интересовала сама деревня.
За те четыре месяца, что они провели здесь, Мортред и его присные превратили кучку покосившихся лачуг, где жили ловцы мидий, в селение, которое ничем не уступало самым фешенебельным пригородам Ступицы. Вдоль улиц, вымощенных голубыми раковинами, стояли белые дома. Сначала я подумала, что здания возведены из какого-то белого камня, но при ближайшем рассмотрении обнаружила, что это вов-камень Строительный материал представлял собой скопление крохотных белых раковин, за сотни лет сросшихся в плотную белую массу; полоса подобного ракушечника тянулась вдоль берега косы Гортан. Белые дома с плоскими крышами, освещенные солнечными лучами, сияли строгой красотой — куда до них было обычным строениям косы Гортан. Интересно подумала я, почему никто из жителей до сих пор не додумался использовать блоки из ракушечника. Наверное, дело было в том, что никто так не стремился к новшествам, как Мортред Безумный.
Мне еще предстояло обнаружить, что нововведения были его явным талантом. В деревне Крид я увидела много такого, чего никогда раньше не встречала.
И уж точно никогда раньше я не встречала людей, которые бы так выглядели… В них не оставалось ничего человеческого… большинство скорее можно было бы назвать ходячими мертвецами. Некоторых я сначала приняла за гхемфов — волос у них не было, а кожа выглядела серой. Потом я узнала, что волосы у них просто выпали, а кожа утратила краски в результате многомесячных издевательств и голода. Головы у них выглядели огромными, но это было следствием чрезвычайной худобы. Кожа казалась пергаментом, натянутым на скелет… отличить мужчин от женщин я не могла. Это были, должно быть, по большей части прежние жители деревни, и среди них, возможно, оказалась и та подружка Ниамора, о которой он как-то говорил. Теперь же они стали просто рабами, которых использовали и выкидывали, как только они переставали быть полезными.
Па рабов были наложены магические оковы. Заклинания оставили на их телах почти красивые алые узоры, лишая несчастных желания бежать, воли к сопротивлению. Еще более страшным тот факт, что ни детей младше десяти лет, ни стариков видно не было. Когда-то в деревушке ловцов мидий жили большие семьи… теперь же остались только физически сильные.
Другая группа людей в Криде вызывала, может быть, не меньшую жалость, но другого рода: это были оскверненные злым колдовством силвы. Не все они были хранителями. Я видела татуировки, говорящие о том, что родились они на островах Брет, Мекате или Ксолкас. Они не были ни истощенными, ни оборванными; они сами стали столь же злобными и жестокими, как Мортред, но при взгляде на них мое сердце разрывалось. В их глазах я видела обреченную на поражение борьбу добра против зла. Они никогда больше не могли стать силвами, и это было им известно. Их новая злая сущность ликовала, но внутренняя борьба выдавала себя проблесками ужаса и отчаяния из-за собственной неспособности победить скверну, мольбой об освобождении — о смерти. Какая-то часть меня желала перебить их всех, чтобы избавить от страданий. Другая часть мучилась сомнениями: сумею ли я, окажись у меня возможность, проявить беспощадность. Воспоминания о смерти Ниамора все еще преследовали меня.
Третья группа людей в Криде состояла из настоящих дун-магов. Когда морские пони остановились, они собрались вокруг, несомненно, желая увидеть новую добычу Мортреда. Судя по их татуировкам, они собрались здесь со всех Райских островов. Думаю, их было человек пятнадцать. Их присутствие меня удивило. Мортред, похоже, сделал то, чего никто до него не делал: объединил целую группу колдунов. Обычно они предпочитали держаться особняком. Даже поселение дун-магов на Шисе, которое я помогла уничтожить, вождя не имело, и его жители были мало связаны между собой.
Мысль о том, какую мощь Мортред сумел сосредоточить в одном месте, заставила меня задрожать.
Тор, должно быть, думал о том же.
Как же много… — прошептал он. В его голосе прозвучал не столько страх, сколько интерес. Он был озадачен, словно колдуны и их могущество представляли собой интеллектуальную проблему, требующую решения. — Мортред, похоже, собирается захватить власть над всеми Райскими островами. Иначе зачем бы ему так много магов? — Тор был прав. Мое сердце оборвалось.
Магические оковы нас, конечно, не удержали бы, так что на нас надели настоящие цепи. Когда нас сняли с морского пони, первым делом нам на ноги надели кандалы — так что мы могли передвигаться, лишь еле шаркая ногами. Потом каждому из нас на плечи положили по толстому и длинному шесту завели нам руки за спину и приковали запястья к его концам. В результате мы оказались неуклюжими, едва сохраняющими равновесие фигурами с раскинутыми в стороны руками. Поза была мучительно неудобной.
После того как мы были, таким образом, лишены всякой возможности что-то предпринять, нас отвели в помещение, где находился Мортред. Он был не один: на носилках скорчился Домино, который посмотрел на нас с пылкой ненавистью. Я чуть не застонала. Зачем, ради всех островов в море, не дала я Тору прикончить негодяя? Теперь нам предстояло пожалеть о своем великодушии.
Мортред сидел в окружении оскверненных силвов — его телохранителей. Его кресло, высокое и накрытое роскошным ковром, стояло на возвышении; все убранство копировало приемную главы Совета в Ступице или тронного зала, какие я видела, бывая в различных островных государствах. Теперь можно было не сомневаться, какую роль отводит себе Мортред. С момента прибытия в деревню мне постоянно приходилось бороться с тошнотой: мерзкий запах дун-магии обрел такую концентрацию, что его почти невозможно было вынести.
Теперь же, в присутствии Мортреда и остальных дун-магов каждый вдох отзывался болью в груди. Зловоние словно когтями терзало мое тело.
Я заставила себя взглянуть в лицо Мортреду.
Он снова переменился. Левая рука, на которой теперь не хватало двух пальцев, больше не была скрюченной. Раны уже зажили, хотя прошло всего несколько часов с того момента, когда я отрубила ему пальцы, — с каждым часом злой маг становился сильнее.
И тут я увидела, что висит на стене над креслом Мортреда: два калментских меча. Один — как я заподозрила, принадлежавший Тору, — был обнажен и покрыт кровью. Мой меч, в ножнах, служил, казалось, безобидным украшением. Мортред замыслил это, конечно, как оскорбление, но я нашла такую выходку ребяческой. Меня не так легко заставить испытывать бессильный гнев. Я просто порадовалась, что теперь знаю, где находится оружие. Надежда во мне еще не умерла.
Мортред улыбнулся, заметив, куда направлен мой взгляд.
— Блейз, — сказал он, — прислужница хранителей. Одна из обладающих Взглядом. Полукровка. Лгавшая моему слуге Домино. Все основания для наказания, и наказание последует. Оно будет вечным — по крайней мере, до твоей смерти в преклонном возрасте. Не ищи в смерти освобождения, полукровка. — Мортред слегка повернул голову, не сводя с меня глаз. — Ты слышишь, Домино? Она не должна умереть от плохого обращения; она должна только мечтать о смерти.
— Я понял, господин. Мортред снова обратился ко мне:
— Домино в настоящий момент несколько недомогает, как видишь. Несомненно, он позаботится о том, чтобы оказавшаяся причиной его страданий в свою очередь испытала боль. — Потом внимание Мортреда переключилось на Тора: — Ты, насколько мне известно, Тор Райдер с Разбросанных островов. Так же один из обладающих Взглядом. Не знаю, почему ты решил вмешаться в мои дела, но об этом решении ты будешь жалеть до конца своих дней. — Мортред кивнул одному из сопровождавших нас ренегатов-хранителей. — Отправь обоих в «забвение» до тех пор, пока Домино не поправится остаточно, чтобы заняться ими лично. Может быть, цирказеанка разделит с тобой эту радость, Домино, когда прибудет сюда. Это было бы забавно, мне кажется.
Я испытала почти облегчение. Я ожидала, что нас снова подвергнут чему-то вроде пытки кровяными демонами; по сравнению с этим «забвение» казалось почти роскошью, особенно если учесть, что нас не собирались разлучать. Я тогда еще не подозревала, что существуют и более изощренные мучения.
Не знаю, встречался ли ты в своих путешествиях с такой вещью, как «забвение». Его несколько поколений назад изобрел один из владык островов Ксолкас. Это комната, или каземат, или яма в земле — любое место, куда снаружи не проникает ни свет, ни звук, так что узник не может судить о течении времени. Узник получает пищу и воду — в разных количествах и через разные промежутки времени, так что не имеет возможности определить, сколько времени прошло, и никогда не знает, когда получит следующую порцию. Все это мне было известно. Чего я не знала, так это насколько такая пытка ужасна.
Нашим «забвением» была подземная комната со стенами, как я полагаю, из ракушечника (видеть их я никогда не видела). Сначала нас отвели в темную комнату, освещенную единственной свечой у самой двери. В середине пола имелся люк, и через него меня на веревке опустили в «забвение» внизу. Было так темно, что я даже не могла определить, насколько оно было глубоким. Как только мои ноги коснулись пола, веревку вытащили наверх, а Тора спустили вниз, и люк закрылся. Мы остались в темноте такой непроглядной и плотной, что ее, по-моему, можно было резать ножом.
Я стояла неподвижно; до меня только теперь дошло, какими дьявольски изобретательными были наши тюремщики. Мы остались скованными и беспомощными, мы не могли даже коснуться друг друга, не могли друг друга обнять. Мы не имели возможности поправить одежду, когда нам нужно было оправиться. Мы даже не могли почесать там, где чесалось.
Потом я обнаружила, что хотя темнота была абсолютной, тишина таковой не была. Кто-то — или что-то — в «забвении» был еще. Я уловила еле слышный шорох и звук дыхания.
— Мы тут не одни, — сообщил мне очевидное Тор.
— Не одни. — Голос был мужской и совсем слабый. — Здесь нас двое. — Потом из темноты донесся хриплый кашель.
— Кто вы? — спросила я.
— Милосердный боже! Женщина?
Я кивнула, забыв, что никто этого не может увидеть.
— Меня зовут Блейз, — начала я и остановилась. Зачем сообщать о себе лишнее? Хоть на это раз пусть судят обо мне как о личности, а не о полукровке без татуировки на мочке уха.
— Я — Тор Райдер с Разбросанных островов, — заполнил паузу Тор.
Снова донесся кашель, и слабый голос произнес:
— Я — Алайн Джентел, обладающий Взглядом патриарх с Ксолкаса. Как мне кажется, я знаю тебя, Тор Райдер. — Его полный иронии тон намекал на то, что на самом деле он знает Тора очень хорошо.
Последовало долгое молчание, потом Тор сухо произнес:
— Да, мы встречались. Мне очень жаль, что ты оказался здесь, Алайн. Я слышал о том, что ты исчез.
Слабый голос задрожал.
— Милый мальчик, как давно это было?
Милый мальчик, вот как?
Тор прочистил горло.
— Месяца три назад, мне кажется. Сегодня десятый день месяца Двух Лун.
— Ах… А казалось… казалось намного дольше.
Я поняла, что Тор очень взволнован. Я заметила это по его голосу и удивилась. Обычно Тор был слишком скрытен, чтобы проявлять свои чувства.
— А кто второй? — спросила я невидимого Алайна.
— Ты можешь называть меня Эйлса. — Второй голос, донесшийся из темноты, озадачил меня: я не могла определить, принадлежит он мужчине или женщине. И еще мне показалось, что я когда-то его уже слышала… — И мне кажется, что мы тоже встречались, сир-Блейз Полукровка, обладающая Взглядом. — В бесплотном голосе явно слышался смех.
Так и не удалось мне скрыть, что я полукровка… По крайней мере, незнакомец добавил любезное «сир».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48