— Потому что ты имеешь дело с Сидни. И у нас нет денег более чем еще на один сезон.Все верно. И папа не хотел, чтобы его жена и дочь находились в городе, когда он вел себя как холостяк.Нельзя сказать, что Кэтрин сильно против этого возражала. Ее вполне устраивала тихая спокойная жизнь в Корнуолле. А когда она уставала от ухаживаний за сестрами и переделкой платьев в целях экономии, у нее был Сидни, с которым она говорила о поэзии.Правда, он слишком труслив, чтобы противостоять своей матери.Дьявол бы побрал этого графа Айверсли с его критикой и коварными репликами. Не говоря уж о его неуместных, неразумных и — следует признать — волнующих поцелуях, которые внесли смятение в ее душу и ослабили надежду связать свою будущую жизнь с Сидни. До этого даже критические замечания мамы не могли достигнуть такого эффекта.— Выпрямись, Кэтрин, — зашипела миссис Меривейл. — К нам направляется хозяйка. Мы счастливы, что она пригласила нас. Все лучшие люди стремятся посетить ее вечера и…Пока мама продолжала жужжать над ухом, Кэтрин бросила тоскливый взгляд в ту сторону, куда удалился Сидни. Если бы он пришел поскорее, она могла бы избежать спектакля, когда мама станет лизать леди Дженнер ботинки… то бишь танцевальные туфли.— О Господи, но с ней этот приятель, который выглядит таким нелюбезным…— Какой приятель? — Кэтрин проследила за взглядом матери и увидела, что хозяйка приближается вместе с лордом Айверсли. О Боже, только не с ним!— Я не знаю, почему она так любезна с этим человеком, — продолжила свои размышления вслух миссис Меривейл. — Вероятно, он ее любовник, какой-нибудь дурно воспитанный армейский офицер. Хотя они обычно носят форму…Кэтрин не могла себе представить лорда Айверсли в армейской форме. Он виделся ей в халате, с сигарой и бокалом бренди. Как на одном из рисунков скандальной папиной книжки, в которой мужчина развлекал женщину сомнительной морали.Женщину такого сорта, которая позволила ему дважды поцеловать ее на галерее.Сердце Кэтрин гулко застучало. Наверно, граф Айверсли все же не предаст это гласности?— Ты не должна танцевать с ним, даже если он попросит, — проговорила вполголоса мама. — Право, я не понимаю, зачем леди Дженнер ведет его сюда.— Мама…— Тсс, дай мне уладить это. — Миссис Меривейл улыбнулась леди Дженнер и графу, когда те подошли ближе. — Добрый вечер, миледи. Я только что говорила с дочерью о том, насколько великолепен ваш бал. В особенности эти цветущие ветки черешни, которые можно видеть повсюду. Эти цветы…— Благодарю вас, — холодно перебила ее леди Дженнер. — Я рада, что вам понравилось.— Я всегда говорила, что наилучшее место для танцев — это лондонские балы, — нервно залепетала миссис Меривейл. — Здесь самая лучшая музыка, самый лучший танцевальный зал и самые безупречные леди и джентльмены. Разве я тебе не говорила это, дорогая? — Она не сделала ни малейшей паузы для возможного ответа Кэтрин, поскольку в этом совершенно не нуждалась. — У нас есть все возможности танцевать в Хитс-Энде, но на деревенских балах все совсем иначе: там наряду с аристократами много лавочников и фермеров. — Миссис Меривейл бросила на лорда Айверсли презрительный взгляд. — Хотя я полагаю, что даже в Лондоне можно всегда избежать общения с людьми сомнительного сорта.Миссис Меривейл сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и этим воспользовалась леди Дженнер.— Лорд Айверсли попросил представить его вам и вашей дочери, и я была счастлива оказать ему эту услугу.— Л-лорд Айверсли? — с ошеломленным видом переспросила миссис Меривейл. — Вы лорд Айверсли?— Как вы слышали, — не без иронии ответил Алек и, изысканно поклонившись, добавил: — Весьма рад познакомиться с вами, мадам.На сей раз миссис Меривейл нашла в себе силы последовать правилу этикета. Однако когда Кэтрин, сделав низкий книксен, взглянула на графа, то поняла, что опасность пока не миновала. Не приходилось сомневаться, что в этих неземного цвета голубых глазах сверкают лукавые искорки. О нет! Он не должен предать гласности…— Рад наконец-то познакомиться с вами, мисс Меривейл.Кэтрин наградила графа игривой улыбкой:— Я столько слышала о вас, что у меня такое ощущение, будто я знаю вас давно, милорд.Лорд Айверсли удивленно вскинул бровь:— Надеюсь, ничего плохого.— Не более того, что говорят о молодом мужчине, который возвращается в Англию после путешествия по заграницам.— Надеюсь, вы не хотите сказать «после легкомысленных заграничных курбетов»?Кэтрин растерянно заморгала. Зачем она ведет себя столь глупо и дразнит графа?Миссис Меривейл нервно хихикнула:— Курбеты, говорите? Ваши bon mottes свидетельствуют о вашем остроумии.— Bon mots , мама, — еле слышно проговорила Кэтрин, поправляя мать.— Нет, ваша мама права, — спокойным тоном произнес граф. — Я в самом деле глуп, как комок земли. Я не должен думать, что вы верите сплетням обо мне.Кэтрин смутилась.— Я не знаю, какую сплетню вы имеете в виду, милорд.— В самом деле? — Граф лукаво блеснул глазами. — Но вы только что сказали…— Я сказала лишь, что о вас все говорят. Однако я… гм… не прислушиваюсь к сплетням. Или по крайней мере стараюсь их не слушать.— Стало быть, вы достойны уважения зато, что занимаетесь своим делом. Боюсь, что я не таков. Если люди настолько неосторожны, что говорят там, где я могу их слышать, то я слушаю. И сегодня я услышал множество интересных вещей.Что ж, Кэтрин заслужила это.Ухмыльнувшись с видом человека, выигравшего очко, Айверсли добавил:— Но я совсем забыл, зачем пришел. Я шел сюда с надеждой на то, что вы удостоите меня чести и согласитесь подарить следующий танец.— Прошу прощения, приятель, но мисс Меривейл обещала его мне, — раздался позади чей-то голос.Обернувшись, Кэтрин увидела Сидни — тот с негодованием смотрел на лорда Айверсли, держа в руках по бокалу с пуншем. Дело принимало нешуточный оборот.— Прошу прощения, сэр Сидни, — вмешалась миссис Меривейл, — боюсь, что вы несколько перепутали. Кэтрин уже станцевала один танец с вами, и я знаю, что она согласилась отдать вам последний танец перед ужином. — Торжествующая улыбка матери действовала Кэтрин на нервы. — Будет весьма неприлично вам с Кэтрин танцевать больше чем два танца. Что могут подумать люди? Ведь вы даже не помолвлены.Казалось, Сидни вот-вот хватит апоплексический удар. Лорд Айверсли в это время старался спрятать улыбку. Кэтрин не могла определиться, кого больше ей хотелось задушить: леди Дженнер за то, что та привела лорда Айверсли, Сидни за его ложь или маму за то, что она уличила его во лжи.Кэтрин выплеснула свой гнев на графа:— Сожалею, милорд, но я в настоящий момент не настроена танцевать.Леди никогда не должна отказывать джентльмену в танце. Это определенно оскорбит его. Но не тут-то было. Казалось, графа это лишь позабавило.— Какая жалость! Я хотел рассказать вам весьма интересную сплетню, которую подслушал. Но если вы хотите, чтобы мы обсудили ее с вашей мамой и сэром Сидни, мы можем пропустить этот танец.Конечно же, граф блефовал. Если он расскажет о том, что они делали на галерее, это выставит его в столь же неприглядном свете, как и ее, Кэтрин.Для Айверсли не существует правила, которое бы он не нарушил.Кэтрин может так никогда и не узнать конец той истории, если откажет ему.— Ну, если вы ставите вопрос таким образом, разве могу я воспротивиться?Не обращая внимания на обиженное лицо Сидни, а заодно и на внезапно появившуюся солнечную улыбку мамы, Кэтрин взяла графа под руку и последовала с ним на танцевальную площадку. Глава 5 Соблазнение женщины подобно военной кампании. Вы должны окружить ее со всех флангов и оставить ей только один выход — сдаться. Аноним. Руководство для повесы Уводя Кэтрин на танцевальную площадку, Алек, в отличие от нее, обратил внимание на лицо Ловеласа.«Очень плохо, приятель. У тебя был шанс. Теперь она моя».Тем более что танцевать они будут один из новых вальсов.Кэтрин посмотрела в лицо графа, и в ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Гм… возможно, Алек преждевременно злорадствует.Кэтрин откинула назад свою хорошенькую головку и произнесла:— Я не подозревала, что вы способны прибегнуть к шантажу ради того, чтобы пригласить даму на танец.— Я всего лишь хотел повальсировать с вами, — ответил Алек с невинным видом.— А я просила вас оставить меня в покое, — резким тоном проговорила Кэтрин, и Алек заметил, как при этом на ее щеках вспыхнул румянец.Заиграла музыка. Алек намеренно заключил Кэтрин в более тесные, чем предписывали правила исполнения вальса, объятия.— Вы не хотели этого.Когда Кэтрин попала в шаг, в ее карих глазах вспыхнули янтарные искорки.— Вы самый напыщенный, самоуверенный мужчина, которого я когда-либо знала.— Да, но я танцую с вами, в то время как ваш бедный поэт вынужден лишь наблюдать за нами.Не приходилось сомневаться, что баронет не спускал с них глаз. Для деревенской девушки Кэтрин танцевала на удивление легко, природная грациозность помогала ей компенсировать неуверенность в танце. Она настолько быстро уловила ритм движений, что Алек невольно задался вопросом: способна ли эта девушка так же чутко вести себя в постели? Он еще крепче сжал руку Кэтрин, и она сердито посмотрела ему в глаза:— Сидни был прав в отношении вас.— В самом деле? Что еще мой старый школьный приятель наговорил вам обо мне?— Что вы вели себя столь вызывающе лишь потому, что были графским сынком.Черт бы побрал этого Ловеласа!— Вам не приходило в голову, что у вашего друга Сидни существуют свои причины для того, чтобы не рассказать вам всю историю?— А вы отрицаете тот факт, что одноклассники называли вас Александром Великим за то, что вам позволялось делать все, что вздумается?— Они просто восхищались моими талантами.— Сидни говорит, что вы никогда толком не учились, а лишь постоянно скандалили со своими друзьями.— А Ловелас все свое время тратил на то, чтобы скулить о своей матери.Точный удар. Кэтрин побледнела и, смутившись, опустила глаза:— Нет ничего плохого в том, что мальчик… тоскует по матери.— Поначалу — да. Но даже на третьем семестре Сидни еженедельно писал матери. И почти также часто получал от нее посылки.Кэтрин безошибочно среагировала на негодующий тон графа:— А разве ваша мама не присылала вам посылки? Алек с досады скрипнул зубами.— Я бы ей этого не позволил, — солгал он, как делал нередко в Харроу. — Ни один уважающий себя мальчишка не позволит, чтобы его мать так нянчилась с ним.Правда заключалась в том, что старый граф никогда не допустил бы подобного. Когда Ловелас лакомился марципанами, свежими яблоками и шафранным кексом, Алек делал вид, что его это не волнует.— Вы поэтому невзлюбили Сидни? — Нежность, звучавшая в голосе Кэтрин, действовала Алеку на нервы. — Из-за того, что он получал посылки от матери, а вы нет?— Не говорите чепухи. Если я за что-то и не люблю Ловеласа, то лишь за то, что он не ценит других, более достойных вещей.Взгляд Кэтрин стал колючим.— Таких, как вино, женщины, музыка?— Таких, как вы. Вы заслуживаете лучшего мужчины, нежели Ловелас, и мы оба это знаем.Удивленный взгляд, а также тихое восклицание «О!» почти обезоружили Алека. Он опустил руку чуть ниже ее талии, к соблазнительной округлости, которую скрывало шелковое платье. Еще чуть-чуть — и он сможет ощутить под рукой очаровательную попку. Это определенно шокирует всех матрон, а он заслуженно схлопочет пощечину.Алек вздохнул. Ухаживать за женщиной было гораздо проще в Португалии. Да и вообще там не было ухаживания как такового. Мужчина мог перейти непосредственно к делу и забыть о танцах и болтовне.Но если он хочет получить Кэтрин в жены, то обязан играть по правилам, а не таскать мисс Меривейл на галерею, где мог бы забыться и снова погрузиться в сладостную пучину чувств, вызываемых ее поцелуями. Леди предпочитают комплименты, вдруг подумал Алек и сказал вслух:— Мне нравится ваше платье.Кэтрин бросила на него скептический взгляд:— Оно не слишком красное?С какой стати оно может быть слишком красным?— Разумеется, нет. Оно вполне соответствует этому балу. Легкая улыбка коснулась губ Кэтрин.— Цветы черешни белые.— Плоды черешни красные. — Алек понизил голос: — Как ваши губы.Кэтрин не слишком элегантно фыркнула:— Должно быть, вы нашли это на странице двадцать шесть. — Видя, что граф непонимающе заморгал, она добавила: — Одной из книг, где обучают лести.— Простите, если я не столь поэтичен, как драгоценный соискатель вашей руки, — парировал Алек, — но мне показалось, что вы хотите услышать мое истинное мнение о вашем платье.— В этом вы ошибаетесь — я предпочитаю искренность лести. — Взглянув на графа из-под опущенных ресниц, Кэтрин добавила: — Так что вы думаете о моем платье на самом деле?— Что это самое эротичное платье, которые я когда-либо видел. — Алек провел рукой по поясу на талии. — Мне нравится, как оно обтягивает ваши груди и ваши…— Достаточно. — Кэтрин густо покраснела. — Вы не должны говорить подобные вещи.— Вы сказали мне, чтобы я был честен.— Да, но… Я имела в виду… — в смущении залепетала Кэтрин. — Я уверена, что для вас это развлечение, а для меня это жизнь. Я не могу позволить, чтобы вы насмешничали ради собственного удовольствия.Алек почувствовал, что начинает злиться.— Вы считаете, что я играю с вами?— Я знаю, что вы испытываете какое-то особое, извращенное удовольствие в поддразнивании Сидни, но не хотите понять, насколько ваши шуточки осложняют мне жизнь.— Должно быть, ваш ревнивый поэт рассказал вам о моих мальчишеских подвигах, но он не знает ничего обо мне как о взрослом мужчине. Так что нельзя сказать, что я получаю извращенное удовольствие, поддразнивая невинного.— В таком случае, с какой целью вы все время досаждаете мне?— С той же целью, что и любой мужчина, ухаживающий за женщиной.Смех Кэтрин рассердил Алека.— Должно быть, вы шутите.— Нисколько. — Алек наклонился к уху Кэтрин: — Вероятно, мне следует проводить вас на галерею и напомнить, насколько я искренен.Кэтрин нахмурилась и резко отстранилась:— В отношении поцелуев — да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37