– И вы тут всегда живете?
– Да, уже шестой год, – сказала Лидочка. – У мамы начался процесс в легких, и врачи посоветовали изменить климат. Папа перевелся сюда из Одессы.
– А как сейчас ваша мама?
– Спасибо, ей лучше.
– У меня мама тоже здесь жила, – сказал Андрей.
– А потом?
– Она умерла от чахотки, – сказал Андрей.
– Здесь? Давно?
– Давно, я был совсем маленький.
– Простите, я не знала.
– Это было давно.
– Как странно встретить человека, у которого такая же беда…
– Но ваша мама выздоровеет.
– Спасибо. Поплывем обратно?
– Давайте еще немного, – сказал Андрей. – Вон до той лодки. Посмотрим, что поймал этот чудак.
– А наши не будут волноваться?
– Волноваться можно, когда что-то угрожает.
– Волнуются, когда кажется, что есть угроза.
– Это называется – пустые хлопоты.
Вблизи лодка оказалась куда больше, чем издали, – ее черный борт навис над пловцами. Толстый человек с темным лицом, в широкополой соломенной шляпе, крикнул:
– Не подплывайте, лески оборвете!
– Мы хотели у вас рыбы купить! – сказал Андрей.
– Ну что за нравы! – рассердился толстяк.
– Поплыли обратно, – сказала Лидочка. – Он ничего не поймал и боится в этом признаться.
Вдруг толстяк резко поднялся в лодке, так что она опасно закачалась, чуть не зачерпнув бортом воды. Он выпрямился, подняв со дна лодки связку крупных скумбрий, и, размахивая ею в воздухе, воскликнул:
– Это называется «не поймал»? Это так называется? Какое вы имеете право обвинять человека, ничего не зная?
Андрей так рассмеялся, что чуть не наглотался воды, а Лидочка заработала руками, как мельница, отплывая от сердитого толстяка. Она тоже смеялась.
– Вам это и не снилось! – кричал рыбак вслед.
Потом уселся на банку и резко потащил из воды одну из удочек. Серебряная рыба взметнулась вверх к солнцу и неудачно упала на шляпу рыболову, шляпа свалилась в воду, он перегнулся, доставая, а потом стал помогать себе веслом, а рыба подпрыгивала в лодке. Это было смешно, они плыли и смеялись. Потом Лидочка обернулась назад и высоко подняла из воды руку, прощаясь с рыбаком, который уже снова склонился над удочками.
– Вы зимой здесь будете жить? – спросил Андрей.
– Я кончаю гимназию, – сказала Лидочка. – А вы куда?
– В университет. В Москву.
– Я жду не дождусь будущего года, – сказала Лидочка. – Мне так надоело здесь жить, как в банке, где все пауки уже знакомые.
– Я думал, что вам здесь нравится.
– Летом бывает интересно, а осенью и зимой ужасно.
– А вы что будете делать после гимназии?
– Я хочу стать художником.
– Вы рисуете?
– Я пишу акварели.
– У меня нет ни одного знакомого художника.
– Если хотите, мы можем зайти к нам. Только вам не понравится. Это только пейзажи и цветы. Я беру уроки у одной дамы.
– Мне обязательно понравится, – убежденно сказал Андрей.
Лидочка посмотрела на него внимательно. Они плыли совсем рядом – можно было протянуть руку и дотронуться.
– Коля фон Беккер ваш друг?
– Он на год раньше кончил нашу гимназию. И сосед. Мы с ним в одном переулке живем.
– В переулке?
– Да, в Глухом переулке.
– Какое смешное название. Почему он Глухой?
– Он маленький и никуда не ведет. И в нем живут небогатые люди.
– Не сердитесь, – сказала Лидочка. – Но я не люблю этих разговоров – кто богатый, кто бедный. Я, наверное, стану социалисткой. Я – сторонница равноправия людей.
Берег был уже совсем близко. Коля и Маргарита стояли по пояс в воде и разговаривали, поглядывая на море. Завидев головы пловцов, Маргарита замахала руками.
– Вы не утонули! – кричала она. – А мы уж хотели искать лодку, чтобы вас спасать.
– Маргарита – без ума от Коли, – сказала Лидочка.
Под ногами было дно. Андрей встал. Коля был мрачен.
– Нельзя заставлять других волноваться, – сказал он.
Они пошли под тент, который загодя занял Беккер.
Под тентом была расстелена циновка, на деревянном лежаке стояла корзина, которую девушки принесли из дому. В ней была снедь и бутыль красного вина, купленная Колей. Девушки сначала отказались пить вино, но за неимением воды согласились пригубить. Стаканов было только два, и пили по очереди. Андрей сделал так, чтобы пить после Лидочки. Он повернул стакан в руке, стараясь отыскать то место, которого касались губы Лидочки. Маргарита заметила это движение и громко сказала:
– Андрей, если вы хотите узнать Лидочкины мысли, не старайтесь.
– Почему?
– Они пока заняты не вами. – И громко засмеялась.
На берегу Коля чувствовал себя куда уверенней, чем в море. Он в основном говорил, и притом остроумно. Андрей бы так не смог.
Вино согрелось, сразу хмельно растворилось в крови, и жара стала сильнее.
Коля рассказал о Петербурге, как они ездили на Черную речку, где убили Пушкина, а потом о другой дуэли, которая случилась у них на курсе. Андрею не о чем было рассказывать – он был младшим. Но помогла Маргарита, которая вдруг вспомнила:
– Андрей, вы обещали рассказать нам, какой дух вчера приходил к вам.
– Сначала был голос, – сказал Андрей. Он не верил в духов и тем более не верил во вчерашний сеанс. Честно говоря, если бы он рассказывал об этом одному Коле, то признался бы, что и сам отчим не настаивает на истинности событий, признавая розыгрыш. Но Маргарита и Лидочка жаждали таинственного, и потому Андрей принялся описывать ночные события так, как если бы он глубоко в них верил.
Коля смотрел по сторонам, показывая всем видом, насколько скучен ему этот бред, Маргарита делала большие глаза и расстраивалась, что ее там не было, потому что она знает немецкий и поняла бы, о чем говорили императрица и дух князя Георгия.
Андрею с Колей досталась почти вся бутыль. В голове шумело. Андрей хотел показать, как он ходит на руках, но упал. Маргарита смотрела на Беккера. Потом получилось неловко, потому что Коля принялся врать о своих предках, утверждая, что его дедушка барон, а у его кузенов в Шварцбурге есть замок.
– Как-то к нам в дом, в Симферополе, приехала старуха. – Коля положил пальцы на кисть Лидочке, и та не убрала их. – И спрашивает моего отца. Я попросил ее подождать в вестибюле и поднялся в библиотеку к отцу.
Андрей еле удержался от смеха. Интересно, куда он поднялся – на крышу, которую они вместе месяц назад латали? Хорош вестибюль. Два шага на два, а в углу отцовские костыли. Но, конечно же, поправить Колю он не мог. Но Лидочка вдруг убрала свою руку и спросила невинно:
– Это где, в Глухом переулке?
– Нет, – быстро нашелся Коля. – Это в другом нашем доме. На Екатерининской.
И так посмотрел на Андрея, словно был его злейшим врагом.
– Продолжайте, – сказала Лидочка милостиво, она не поверила Коле.
Но Коля потерял интерес к рассказу.
– Ничего особенного, – сказал он. – Это было письмо от дедушки.
Полдень прошел, небо стало бесцветным от жары, волны исчезли, и море лениво, из последних сил, лизало гальку.
Коля поднялся и пошел к морю. Остановился, обернулся и сказал:
– Лида, можно вас на минуту? Мне надо вам сказать кое-что.
Лида поднялась, как поднимается пантера, – легко, как будто это движение не требует ровным счетом никаких усилий. Она пошла к Коле, и Андрей из-под тента, снизу, смотрел ей вслед – солнце било в глаза. Коля с Лидочкой были силуэтами. Лишь волосы, пронзенные светом, горели нимбами.
Они встали рядом, потом медленно, беседуя, пошли к воде, и Андрей любовался совершенными в девичьей угловатости линиями ее тела, но в то же время не мог не видеть Колю, тоже стройного и отлично сложенного. Коля всегда следил за своим телом – он был чрезвычайно чистоплотен и более других проводил времени в гимнастическом зале, за что его буквально обожал учитель гимнастики. Дома у Коли были гантели разного веса и даже прыгалки. Как-то на спор он подтянулся шестьдесят раз на турнике. У Андрея больше десяти раз никогда не выходило.
Маргарита тоже смотрела им вслед.
– Мистер Андрей, – сказала она, – бедным духом остаются надежды.
– У меня нет надежд, – сказал Андрей.
– А вот это глупо! Я никогда не теряю надежды. И чаще всего добиваюсь своего.
Андрей пожал плечами. Еще не хватало, чтобы его учили жить.
О чем они говорят? Впрочем, ему нет до того дела. Жаль, что он проговорился случайно… впрочем, случайно ли? – о Глухом переулке. Это же ничего не изменит.
– Удивительно гармоничная пара, – сказала Маргарита. – Но ничего из этого не выйдет. Николя – мой.
– Я окунусь еще разок, – сказал Андрей. – Мне пора уезжать.
Он встал и быстро пошел к морю, чтобы они не подумали, что он хочет участвовать в их разговоре.
В голове шумело, ноги были вялыми, и Андрей сказал себе, что далеко он заплывать не будет – так и утонуть недолго.
Скользя по гальке, он пробежал мимо Коли и Лидочки и ворвался в воду, с наслаждением ощущая, как ее прохлада сопротивляется разгоряченному телу.
Он зашел по бедра, когда, к удивлению, услышал сзади голое Лидочки:
– Андрей, подождите, я с вами!
Он продолжал идти вперед, не оборачиваясь, но все медленнее, может быть, потому, что стало глубоко, по пояс, по грудь… Андрей нырнул и, когда поднялся на поверхность, увидел совсем рядом лицо Лидочки.
– Ужасно жарко, правда? – крикнула она.
– Ужасно, – сказал Андрей, которого охватило беспочвенно пустое и быстротечное ощущение полного счастья.
На этот раз они плавали недолго. Лодки с рыбаком уже не было. Лидочка сама предложила:
– Давайте вернемся, у меня от этого вина голова плохая.
– Вы в него влюблены? – неожиданно для себя спросил Андрей.
– Не задавайте глупых вопросов, – сказала Лидочка.
Коля сидел под тентом, слушал, что говорит ему Маргарита, смотрел на море. Андрей сказал, что ему пора уходить. Маргарита сказала, что, может быть, ему следует подождать; «вместе пообедаем, а потом по холодку поедете».
Коля сказал, что проводит Андрея. Он его, конечно, не задерживал.
Лидочка на прощание протянула ему руку, и Андрей заглянул ей в глаза. Глаза были спокойные, ласковые, но не более. Андрей осторожно пожал ее тонкие пальцы.
Они поднялись на парапет. Коля сказал:
– Я не ожидал от тебя.
– Прости, – сказал Андрей. – Это произошло случайно. Лидочка спросила меня, где я живу, а я ответил, что мы с тобой живем в Глухом переулке.
– Ладно, я не сержусь, – сказал Коля. – Я так и подумал, что ненарочно.
– Я ведь не спорил, когда ты сказал о втором доме, на Екатерининской, господин фон Беккер.
– Еще этого не хватало, – серьезно ответил Коля. – Тогда бы я тебя просто убил.
– Учту на будущее, – сказал Андрей. Коля засмеялся и шлепнул Андрея ладонью по плечу.
У него были очень белые зубы и добрая улыбка.
– Ладно, – сказал Андрей. – Прощай. Теперь долго не увидимся.
– Жаль, что ты поступаешь не в Петербург, – сказал Коля. – Мы бы могли снимать с тобой комнату на двоих. С другом всегда лучше. И дешевле.
– Увидимся на рождественских каникулах, – сказал Андрей.
– Погоди, – сказал Коля. – У меня к тебе небольшая просьба. Ты не мог бы мне ссудить три рубля? Я тебе вышлю.
– Честное слово, – сказал Андрей. – Честное слово, у меня нет ни копейки. Мне дядя перед отъездом должен дать. Только мелочь…
– Тогда давай мелочь, – согласился Коля.
Андрей полез в карман брюк, там был рубль и еще шестьдесят копеек, привезенные из Симферополя.
– На безрыбье и рак рыба, – сказал Коля. – Придется искать где-нибудь Ахмета. Ты не знаешь, где он ночует?
– Вернее всего, на вилле у великих князей. В Ай-Тодоре.
– Да, плохо мое дело.
– А у девушек занять не сможешь?
– Это недопустимо, сам понимаешь.
– Маргарита с радостью одолжит тебе, – сказал Андрей.
– Она влюблена в меня, как кошка, – сказал Коля. – Даже удивительно.


* * *

Андрей поднимался в гору, стараясь держаться узких полосок тени. Он вспотел, потому что воздух был неподвижен, и теперь жалел о том, что пил красное вино. Даже сумка с книжкой и полотенцем казалась тяжелой. В голове царила тупость, он старался думать о чем-нибудь возвышенном, но перед глазами были коленки Лидочки и обтянутая купальным костюмом грудь.
Раза три передохнув, Андрей все же забрался на гору, к дому отчима. Здесь было чуть прохладнее. Филька вышел к воротам, язык его свисал чуть ли не до земли. Филька вежливо помахал хвостом, выказывая таким образом радость, и тут же побрел в тень. Даже кур на дворе не было – попрятались. Листья винограда лениво повисли над дорожкой, только розы гордо тянули к солнцу свои разноцветные головы. Дом был тих и будто покинут.
Андрей вошел в коридор. Там было прохладно и после солнца полутемно. Андрей толкнул дверь к себе в комнату и метнул с порога сумку на кровать. Затем он включил душ и с наслаждением долго стоял под ним, пока не замерз – вода к дому поступала с гор, всегда холодная. Растеревшись полотенцем, Андрей почувствовал, что проголодался.
Он вышел в коридор и позвал Глашу.
– Я здесь, Андрюша, – откликнулась та откуда-то издалека.
Андрей заглянул на кухню. Посреди кухни был открыт люк в подпол, оттуда как раз поднималась Глаша. Она держала в руках большой глиняный горшок, затянутый марлей.
– Держи, – сказала она, протягивая горшок Андрею. – Я обещала тебе холодной окрошки.
– Глаша, ты прелесть, – сказал Андрей. – Ты самая прекрасная и заботливая женщина на свете.
Он поставил горшок на стол, Глаша тем временем вылезла из подпола и захлопнула крышку.
На столе стояла запотевшая бутылка вина, хлеб был уже нарезан.
– Я так и рассчитала, – сказала Глаша, – что наш юный джентльмен явится к трем часам. А как калитка хлопнула – я сразу в подпол.
Она засмеялась.
– Вино будешь пить?
– Я на пляже вино пил.
– Зря, – сказала Глаша. – Там жарко, и вино небось было согретое.
– Почти горячее.
Глаша налила ему окрошки в глубокую тарелку, положила ложку густой сметаны.
– Вино надо пить за обедом, охлажденное, не спеша. Это очень полезно для здоровья. А теплую бурду на пляже пьют только пьяницы и бродяги.
– Ну тогда налей бродяге, – сказал Андрей. – Только вместе с тобой. Я не умею пить вино один.
– Значит, ты не гурман, – сказала Глаша. – Сергей Серафимович пьет вино только самое лучшее и для вкуса. Он считает, что собутыльники только мешают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43