Джек Кениг не руководил ОАС во время взрыва в 1993 году, но он руководил группой сейчас. Возможно, в понедельник утром он подумает о том, чтобы переставить рабочий стол таким образом, чтобы можно было смотреть в сторону аэропорта Кеннеди. Да, как ни крути, а из кабинета Джеку открывались неприятные виды.
В этот момент объект моих размышлений собственной персоной появился в кабинете и, застав меня за разглядыванием башен Международного торгового центра, спросил:
– Профессор, они все еще стоят?
Да, он явно не забывал строптивые выходки своих подчиненных.
– Да, сэр, – кротко ответил я.
– Что ж, это хорошие новости. – Кениг посмотрел на Кейт, затем на Нэша и жестом пригласил всех троих садиться. Нэш и Кейт сели на диван, я занял один из трех стульев, а мистер Кениг остался стоять.
Это был высокий мужчина лет пятидесяти. Коротко подстриженные серо-стальные волосы, серо-стальные глаза, волевой подбородок. Он стоял с таким видом, словно ему в задницу засунули стальной прут и он явно собирался засунуть такой же прут кому-то еще. Джек Кениг вообще не слыл добродушным человеком, а сегодня у него и вовсе было мрачное настроение.
На нем были брюки свободного покроя, голубая спортивная рубашка, на ногах легкие кожаные туфли, однако даже такая одежда почему-то выглядела на нем официально.
В кабинет вошел Хэл Робертс и уселся на стоявший рядом стул. А Джек Кениг, похоже, вовсе не собирался садиться и расслабляться. Мистер Робертс держал в руках желтый блокнот и карандаш. А я-то, грешным делом, подумал, что он предложит нам что-нибудь выпить. Но, как говорится, размечтался.
Мистер Джек Кениг начал без всякого вступления:
– Может, кто-нибудь из вас объяснит мне, каким образом закованному в наручники и охраняемому террористу удалось убить три сотни мужчин, женщин и детей на борту американского лайнера, включая двух вооруженных сопровождающих, двух находившихся на борту федеральных маршалов и спасателя из Портового управления, затем проникнуть в секретную штаб-квартиру и убить секретаршу, дежурного офицера ФБР и полицейского из вашей группы? – Он посмотрел на каждого из нас. – Кто-нибудь из вас возьмет на себя труд объяснить мне это?
Если бы я находился в полицейском участке, а не на Федерал-Плаза, то, возможно, задал бы саркастический вопрос, что-нибудь вроде: «А вы можете представить себе, что натворил бы преступник, если бы на нем не было наручников?» Однако было не то время, не то место и не тот случай для легкомысленного трепа. Погибло множество ни в чем не повинных людей, и работа живых заключалась в том, чтобы выяснить, как это могло произойти.
Надо ли говорить, что ни один из нас не ответил на вопрос Джека Кенига, который казался риторическим. Хорошая идея: дать шефу немного успокоиться. К чести Джека, для того чтобы поостыть, ему понадобилась всего пара минут. Затем он сел за стол и уставился в окно. Сейчас он смотрел на Финансовый район, с которым не были связаны неприятные ассоциации, если только Джек Кениг не владел акциями «Транс-континенталь».
Джек Кениг, между прочим, работал в ФБР, и я не сомневался, что Теду Нэшу не нравилась та манера, в которой с ним разговаривает агент ФБР. Мне, как лицу полугражданскому, тоже не нравилась такая манера, но Кениг был начальником, а мы все служили в Особом антитеррористическом соединении. Кейт, как сотруднице ФБР, грозили неприятности в карьере. То же самое касалось и Джорджа, но Джордж выбрал легкую работенку и остался в аэропорту с трупами.
Похоже, Джек Кениг старался взять себя в руки. Наконец он посмотрел на Теда Нэша и сказал:
– Сожалею по поводу гибели Питера Гормана. Ты его знал?
Нэш кивнул.
Джек перевел взгляд на Кейт:
– А ты, по-моему, дружила с Филом Хандри.
– Да.
Затем Кениг посмотрел на меня:
– Я уверен, тебе приходилось терять друзей. Ты знаешь, как это больно.
– Знаю. Ник Монти был моим другом.
Джек Кениг снова уставился в окно, я был уверен, что сейчас он размышляет о многом. Около минуты мы помолчали в память о наших друзьях, но каждый из нас понимал, что надо возвращаться к делам. У меня неожиданно вырвался вопрос:
– А капитан Штейн будет на совещании?
– Он занят инструктажем групп наружного наблюдения, сейчас ему не до совещаний, – ответил Джек.
Никогда не знаешь, что у начальства на уме или какие «дворцовые интриги» происходят в ведомстве, поэтому лучше всего не совать свой нос куда не следует. Поэтому я притворно зевнул, делая вид, что в общем-то меня не интересует ни свой вопрос, ни ответ Кенига.
Джек повернулся к Кейт:
– Ладно, расскажи мне, что произошло. С самого начала.
Кейт, похоже, была готова к такому вопросу, поэтому обстоятельно, без спешки изложила события дня в хронологическом порядке.
Кениг слушал не прерывая, а Робертс делал записи в блокноте. Наверное, наш разговор еще записывался и на пленку.
Кейт упомянула о моем настойчивом стремлении попасть на борт самолета и о том, что ни она, ни Фостер не считали это необходимым.
Лицо Кенига на протяжении ее рассказа оставалось непроницаемым. Он не вскидывал брови, не хмурился, не морщился, не кивал и не мотал головой и, уж конечно, ни разу не улыбнулся. Прямо-таки образцовый слушатель. Вел себя так, как будто его вообще здесь не было.
Кейт в своем повествовании подошла к тому моменту, когда я вернулся на верхнюю палубу и обнаружил, что у Гормана и Хандри отсутствуют большие пальцы. Тут она на секунду остановилась, собираясь с силами, а Кениг посмотрел на меня. И хотя в его взгляде не было никаких признаков одобрения моих действий, я понял, что от дела меня не отстранят.
Кейт продолжила излагать факты, оставляя подозрения и версии на потом, если Кениг поинтересуется. Кейт Мэйфилд отличалась поразительной памятью на детали и удивительной способностью не расцвечивать и не искажать факты. Я бы в такой ситуации тоже постарался бы не расцвечивать и не искажать факты, если бы только мне не пришлось защищать товарища, но все знали, что я страдаю провалами в памяти.
Свой рассказ Кейт закончила словами:
– Джордж решил остаться и возглавить обследование места преступления. Мы согласились с ним и попросили патрульного полицейского Симпсона отвезти нас сюда.
Я посмотрел на часы. Доклад Кейт продолжался сорок минут, и стрелки часов уже приблизились к восьми. В это время мне обычно требовалось спрыснуть мозги алкоголем.
Джек Кениг откинулся на спинку кресла – было видно, что он обдумывает факты. Наконец он сказал:
– Получается, что Халил все время опережал нас на шаг или два.
– Так всегда бывает во время состязаний, – высказал я свое мнение. – Тот, кто приходит вторым, – это первый проигравший.
Мистер Кениг бросил на меня внимательный взгляд и повторил мои слова:
– Тот, кто приходит вторым, – это первый проигравший. Где ты это вычитал?
– Наверное, в Библии.
– Сделаем перерыв, – обратился Кениг к Робертсу, и мистер Робертс отложил свой карандаш.
Кениг снова обратился ко мне:
– Насколько я знаю, ты хочешь перейти в отдел, который занимается ИРА.
Прежде чем ответить, я откашлялся.
– Да, было такое желание, но...
– У тебя какие-то личные счеты к Ирландской республиканской армии?
– Нет, на самом деле я...
В наш разговор вмешалась Кейт:
– Мы с Джоном обсуждали недавно эту тему, и он уже не хочет уходить от нас.
Она не совсем верно передала то, что я говорил ей, но такой ответ прозвучал лучше, чем мои расистские и женофобские замечания в отношении мусульман. Я взглянул на Кейт, и наши взгляды встретились.
– Я просмотрел дело, которое ты расследовал прошлой осенью на Плам-Айленде, – сообщил Кениг.
Я ничего не ответил на это.
– Прочитал отчет, составленный Тедом Нэшем и Джорджем Фостером, и отчет детектива Бет Пенроуз из отдела по расследованию убийств округа Суффолк. В этих двух отчетах имеются некоторые различия в фактах и их оценке. И эти различия связаны с твоей ролью в этом деле.
– У меня не было официальной роли в этом деле.
– И тем не менее это ты его распутал.
– У меня было полно свободного времени. Наверное, в тот момент мне потребовалось какое-то хобби.
Кениг не улыбнулся.
– Возможно, детектив Пенроуз приукрасила свой отчет в силу ваших с ней личных отношений, – предположил он.
– В то время у меня не было с ней никаких отношений.
– Но они были в тот момент, когда она составляла заключительный отчет.
– Простите, мистер Кениг, но на эту тему со мной уже беседовали в службе собственной безопасности Департамента полиции Нью-Йорка...
– О, разве у них есть люди, которые разбираются в любовных делах?
Я с запозданием осознал, что это шутка, и хмыкнул.
– И кроме того, – продолжил Кениг, – Тед и Джордж тоже могли слегка исказить отчет в силу того, что твое участие в деле раздражало их.
Я бросил взгляд на Нэша, который, как всегда, держался отстраненно, словно речь шла о каком-то другом Теде Нэше.
– Меня восхитили твои способности, ты добрался до самой сути очень сложного дела, которое всем остальным оказалось не по зубам.
– Обычная работа детектива, – скромно ответил я, надеясь, что сейчас мистер Кениг скажет: «Нет, мой мальчик, ты очень умен».
Однако Кениг произнес не эти слова, а другие.
– Вот почему мы берем на работу детективов из Департамента полиции Нью-Йорка. Они привносят в нашу работу нестандартные действия.
– То есть они вроде доноров, да? – спросил я.
Кениг проигнорировал мой вопрос и продолжил:
– Они обладают определенным здравым смыслом. Так называемой уличной смекалкой. Они смотрят на преступления несколько иначе, чем агенты ФБР или ЦРУ. Ты согласен со мной?
– Абсолютно.
– В ОАС существует правило, гласящее, что целое всегда больше, чем сумма частей. То есть речь идет о совместных усилиях. Верно?
– Верно.
– Но такое возможно только при взаимном уважении и сотрудничестве.
– Я как раз и хотел это сказать.
Внимательно посмотрев на меня, Кениг спросил:
– Ты хочешь остаться в деле?
– Да, хочу.
Он наклонился вперед и взглянул мне прямо в глаза.
– А вот я не хочу слышать ни о какой игре на публику, нио каком презрительном отношении к другим. Мне требуется от тебя, Джон Кори, полная лояльность, иначе, да простит мне Бог, я сделаю из твоей башки чучело и поставлю у себя на столе. Договорились?
Господи, он говорил точно так, как мои бывшие шефы. Наверное, есть во мне нечто такое, что вызывает у людей раздражение. Смогу я быть лояльным и сотрудничать с коллегами? Нет, но мне нужна работа. И еще я отметил про себя, что мистер Кениг не потребовал, чтобы я оставил свой сарказм и перестал блистать остроумием. Поэтому я воспринял это как одобрение с его стороны. Или же просто упущение. Скрестив пальцы, я заявил:
– Договорились.
– Отлично. – Кениг протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями. – Ты остаешься в деле.
Я чуть было не сказал: «Вы не пожалеете об этом, сэр», – но потом подумал: а что, если ему все-таки придется пожалеть? Поэтому пообещал:
– Сделаю все, что в моих силах.
Кениг взял у Робертса папку и начал листать. Внимательно посмотрев на него, я решил, что недооценил его. Джек Кениг попал в этот кабинет не потому, что приходился племянником дядюшке Сэму, а потому, что был трудолюбивым, умным, подготовленным. Верил в свое дело, умел руководить людьми и, вероятно, был настоящим патриотом. Однако многие в ФБР обладали подобными качествами и квалификацией.
Но отличало Джека Кенига от других талантливых мужчин и женщин то, что он не боялся брать на себя ответственность за катастрофы, предотвращать которые было его обязанностью. То, что случилось сегодня, само по себе было страшной трагедией, но ко всему прочему где-то гулял на свободе плохой парень Асад Халил и подобные ему негодяи. Они вынашивали планы устроить ядерный взрыв в Манхэттене, или отравить воду в водопроводе, или истребить население с помощью микробов. Джек Кениг это знал, мы все это знали. Однако Кениг был готов взвалить на себя эту ношу и ответить за все, если подобное произойдет.
Кениг посмотрел на Теда, на Кейт, потом на меня, а затем кивнул Робертсу, который снова взял свой карандаш. Поскольку вопрос с трудоустройством Джона Кори был решен, совещание продолжилось.
Кениг обратился к Кейт:
– Мне трудно поверить, что с рейсом один семь пять не было радиосвязи в течение более двух часов, а никто из вас не знал об этом.
– Мы контактировали только с сотрудницей авиакомпании, находившейся у выхода, а она сама мало что знала. Надо будет учесть это на будущее.
– Хорошая идея, – буркнул Кениг. – В следующий раз следует непосредственно контактировать с Центром управления воздушным движением, с диспетчерской вышкой и с командным центром полиции Портового управления.
– Да, сэр.
– Если бы этот самолет захватили в воздухе, то его могли бы угнать на Кубу или в Ливию, прежде чем вы узнали бы об этом.
– Да, сэр. Но Тед потом догадался выяснить номер телефона старшего диспетчера.
Кениг бросил взгляд на Нэша.
– Похвально, но следовало сделать это побыстрее.
Нэш ничего не ответил. У меня создалось впечатление, что Тед и не скажет ничего, что мистер Робертс мог бы записать в свой блокнот со стенограммой совещания.
Кениг продолжил:
– Похоже, что февральский перебежчик был первопроходцем, изучающим наши действия. У всех появилось такое подозрение после того, как он исчез. Следовало бы на этот раз принять дополнительные меры предосторожности. Вот если бы у февральского перебежчика были завязаны глаза, то он не увидел бы ни клуб «Конкистадор», ни его расположение, ни то, как открывается дверь. Поэтому, возможно, нам придется завязывать глаза всем посторонним, включая так называемых перебежчиков и осведомителей. И еще. Вспомните, что февральского перебежчика привезли в субботу. Он видел, как мало людей в выходной день в клубе «Конкистадор».
Похоже, вторая часть нашего совещания посвящалась мерам предосторожности, которые можно было назвать «Запирание клетки после бегства льва». Некоторое время мистер Кениг продолжал говорить на эту тему, обращаясь главным образом к Кейт, которая отдувалась за нашего бесстрашного руководителя Джорджа Фостера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88